На платформе Start начался сериал Бориса Хлебникова о противостоянии микроолигарха и энтузиаста из Следственного комитета. Почему выбор столь неоднозначных героев и актуальных тем рискует оставить зрителя равнодушным, рассуждает Зинаида Пронченко.
«Шторм» Бориса Хлебникова по сценарию Натальи Мещаниновой — восьмисерийная история большой коррупции и великой любви, ради которой герои готовы идти на должностные преступления и брать взятки миллионами и в иностранной валюте. Как и «Обычная женщина», «Шторм» — сериал без героя. Нравственность персонажей тут поминутно размывается суровой реальностью конкретных житейских обстоятельств, и их засасывает трясина соглашательства (создатели сериала намеренно выбрали главным героем сотрудника органов, человека, как они сами говорят, мутной профессии).
На описании этой мутно-серой зоны, кстати, строятся все проекты так называемого российского сериального ренессанса, начиная с «Садового кольца», отличающиеся от мыла драматургической сложностью и жизнеподобием. Тут не добро борется со злом, а плохое с наихудшим, и единственный положительный персонаж «Шторма», объект той самой великой любви (Анна Михалкова), находится при смерти — уже ко второй серии ей требуется пересадка печени.
Наихудшее — региональный олигарх Крюков (Геннадий Смирнов), баллотирующийся в мэр. Плохое — Градов (Александр Робак) старший следователь по экономическим преступлениям в СК, влюбленный в героиню Михалковой «адреналиновый мудак», как его характеризует скользкий адвокат Крюкова в исполнении кинокритика и режиссера Михаила Брашинского. Уже в первой сцене случается трагедия. У построенного компанией Крюкова Дворца искусств и спорта прямо в разгар благотворительного концерта рухнет под тяжестью снега крыша, похоронив под собой девять детей. Градов, несмотря на вкрадчивые предупреждения сверху, откроет против Крюкова дело, но не тут-то было. Поиски правды тернисты, да и в чем эта правда, брат?
«Шторм» полнится узнаваемыми персонажами. Лучший друг и коллега Градова (Максим Лагашкин) — типичный корпулентный жлоб из тех, что заседают в хинкальных нового образца (классический кабацкий смрад облагорожен псевдобарочной лепниной из гипрока, играет не радио «Шансон», а группа «Ленинград»). Его любовница — секретарша из прокуратуры — носит правильный полушубок из стриженой норки и правильные остроносые полусапожки, но никто на ней жениться не собирается. Подставные директора Крюкова, присевшие за хозяина, все эти зицпредседатели и бухгалтера, обладают невыразительными лицами добровольно согласившихся на заклание жертв. Они принадлежат к прослойке угнетенных, и из относительной анонимности выходят только превратившись в труп. Остальная массовка — менты, бандиты, судьи — все одно, как говорит в сердцах сам Градов.
Умеренная афористичность текста Мещаниновой позволяет сразу расставить смысловые акценты, из двух зол зрителю предлагают болеть душой за наименьшее, хотя много ли сегодня в России найдется людей, готовых симпатизировать сотруднику Следственного комитета и поверить, что там действительно с чем-то борются, кроме как со своей совестью. Мы можем с увлечением следить за Тони Сопрано и даже сопереживать ему и прочим обаятельным негодяям, ставшим главными героями современного американского сериала. Но в «Шторме» дистанция между протагонистом и зрителем пугающе мала, трудновато разделить чаяния героя, близнецы которого реально могут прийти к вам с обыском.
Или вот Градов, начинающий по ходу дела ежиться от нового для него конфликта долга и чувства. Он, конечно, неплохой мужик с крепким затылком, несколько неряшливый в моральном отношении (пьянство за рулем, взяточничество по мелочи), но в общем не переходящий границу безобразия. Крестовый поход такого типа против системы — чистая фантазия авторов, фан-сервис для рассерженных горожан из среднего класса. А героиня Анны Михалковой преподает в вузе психологию исключительно на примерах того, как мужчина в семье подавляет женщину — не проходит «Шторм» и мимо фемповестки.
Из других любопытных новаций сериала — подчеркнутая эмоциональность мужских персонажей. Прощайте невозмутимые шестидесятники с лицом актера Цыганова; канон маскулинности в «Шторме» попран; Градов, его друзья и недруги — все не стесняясь выражают чувства и говорят о травмах, причиненных им жизнью.
Но сам «Шторм» как раз похож на персонажей Цыганова: стилистически он маловыразителен, даже безлик; фирменный почерк Хлебникова — тепло гуманизма и тонкие, интимные детали — пока не опознается. Видимо, режиссер окончательно освоился в склонном к стандартизации мире отечественного сериального продакшена. Так что в оставшихся сериях этой поэмы без героя нам придется искать еще и автора.
