Выражение «Good night, nurse» получило распространение сто лет назад, на фронтах Первой мировой войны — тиражируемое солдатами, погружавшимися в наркозные сны на операционных столах военных госпиталей, оно быстро перекочевало за океан, где было увековечено популярным американским комиком начала XX века Роско Арбаклом в одной из четырнадцати короткометражных лент, реализованных совместно с восходящей кинематографической звездой с невозмутимым лицом Бастера Китона. Очевидно, увидевший свет годом ранее и пользовавшийся большим успехом, короткий метр Чарли Чаплина «Исцеление» оказал определённое влияние на творение Арбакла — центральная идея обоих фильмов идентична — богатого алкоголика отправляют в лечебное учреждение с последней надеждой на исцеление от пагубной зависимости. Но если Чаплин предлагает зрителю пускай забавную, но абсолютно вырванную из контекста зарисовку приключений своего героя в стенах элитного санатория, то Арбакл в течение практически такого же хронометража несколькими уверенными мазками успевает нарисовать персонажа объёмно путём внедрения ряда немаловажных эпизодов, показывающих предысторию оного, что даёт смотрящим главное — возможность не просто наблюдать за происходящим, заливаясь от смеха, а выбирать, стоит ли сопереживать нетрезвому протагонисту или нет.

В отличие от перфекциониста Чаплина, по возможности избегавшего натурных съёмок, дабы иметь абсолютный контроль над съёмочным процессом в стенах своей студии, юмор Арбакла часто рождался буквально из-под ног — исходя из местоположения конкретных съёмок. В открывающей сцене на улице, изрядно принявший на грудь герой Роско настойчиво исследует все доступные возможности по поиску сухого местечка, чтобы зажечь, наконец, пресловутую сигарету под проливным дождём. В ход идёт абсолютно всё: от предательски вывернувшегося наизнанку зонтика колышущейся на мощном ветру псевдодамы (в акробатическом исполнении Бастера Китона) до головного убора мокнущего рядом полицейского. Этот небольшой, но очень забавный и насквозь промокший эпизод, спустя десять лет, эхом отзовётся в полном метре Китона «Пароходный Билл», внушительная часть которого будет посвящена проблеме выживания маленького человека в условиях разбушевавшейся стихии.

Плохо, если супруг заявляется домой пьяным, но когда уютный домашний очаг становится ареной весёлого алкопредставления с участием специально приглашённых гостей в лице уличных музыкантов под руководством совершенно не трезвого мужа-концертмейстера — это уже, простите, ни в какие ворота не помещается. Вот и многострадальная жена Роско, испытав праведный тайфун должного негодования, приводит изнывающего от алкоголизма благоверного в лечебницу с жизнеутверждающим названием «Никакой надежды». Территория больницы становится благодатной почвой для многочисленных гэгов, на одном из которых стоит остановиться особливо. Пользующаяся неизменным успехом у публики, классическая хохма Арбакла с переодеванием в женские одежды принимает дополнительный комический оборот, когда корпулентная «медсестра» начинает откровенно флиртовать с героем Бастера — главным врачом. Для почитателей таланта Китона эта сцена уникальна тем, что «Человек с каменным лицом» демонстрирует в ней не очередной головокружительный трюк, а улыбку, спустя сто лет, растиражированную благодарными зрителями десятками гиф-изображений и успевшую стать мемом в виртуальных реалиях XXI века. Но вместе с тем, не стоит забывать о значении этого весьма удачного эпизода в актуальном временном контексте как великолепно исполненной пародии на утрированные театрально-мелодраматические ужимки, характерные для киноактрис начала века двадцатого.

Чем дальше на восток продвигается ползунок медиаплеера, тем становится очевиднее, что умело организованная цирковая вакханалия в больничном антураже не сводится к сугубо развесёлому водевилю, а всё более приобретает ощутимый сатирический оттенок. Средняя температура по лечебнице становится критической, когда режиссёр широко раскрытыми глазами свежеприбывшего пациента рассматривает современную ему медицину изнутри, играя на типичных страхах потенциальных клиентов учреждений здравоохранения и извлекая при этом гротескные и даже макабрические нотки: элегантно помахивая тесаком, доктор Китон встречает посетителей в щедро забрызганном кровью фартуке; психически неуравновешенная пациентка оттачивает скилл, размахивая руками в попытке отождествиться с ветряной мельницей; санитар деловито снуёт в больничном коридоре, держа в одной руке пилу, а в другой — чью-то ногу, в то время как больницу пытается покинуть хромой, забинтованный на всю голову человек на костылях, радостно восклицая: «Меня вылечили!»

Неудивительно, что выход ленты сопровождался неоднозначными отзывами кинокритиков, некоторые из которых осуждали постановщика за чрезмерную натурализацию насилия, несовместимую, по их мнению, с жанром комедии. Но именно это выгодно выделяет «Сестричку» на фоне пресной толерантности комедийных стандартов того времени и, как следствие, спустя век делает картину интересной для современного восприятия. Раздвигать границы жанра — и по сей день предприятие рискованное, а в период, когда кинематограф по молодости был ещё совсем зелёным, риск увеличивался многократно. Прекрасно это понимая, добрый доктор Арбакл делает смотрящим бодрящую инъекцию злободневной сатиры и чёрного юмора, не забывая о традиционных, проверенных временем, приёмах комедии фарса. Но это ещё не всё, что прописал своим зрителям смелый экспериментатор. Он берёт вас за руку и ведёт по территории кинематографического авангарда — эпизоды, являющиеся плодом воображения протагониста, органично вплетаясь в повествование, стремительно сменяют друг друга. И если для Арбакла погружение ничего не подозревающей публики в сон главного героя было не в новинку — двумя годами ранее он уже опробовал данный приём в коротком метре «Он сделал и не сделал это» — молодого Китона, учившегося искусству кинематографа на съёмочных площадках каждого нового фильма своего наставника, настолько вдохновит тема сновидений, что в дальнейшем она станет универсальным ключом к раскрытию его собственного творческого потенциала. Пройдут три года, и заветный сон Бастера Китона сбудется — он станет успешным режиссёром, снимающим фильмы на радость зрителям. Пройдут три года, и самый страшный сон Роско Арбакла вдруг станет явью — в отличие от кино, жизнь неподвластна заранее спланированному сценарию, в котором, после всех перипетий, неутомимый весельчак всегда сможет благополучно очнуться и, ощупав себя, добродушно улыбнётся нам с чёрно-белого экрана.

Небольшой городок на юге США купается в лучах летнего солнца. Жизнь нарисованного города бьёт ключом: его обитатели, словно неутомимые трудолюбивые муравьи, деловито снуют по улицам, домохозяйки совершают контрольные закупки в супермаркетах, белые воротнички решают важные вопросы в бетонных офисах банков и прочих учреждений умственного труда, а простые работяги день-за-днём делают родной город чуточку лучше.

Ваш водопроводный кран возомнил себя Ниагарским водопадом? Сломалась фамильная резная табуретка? Наглый телевизор показывает исключительно канал «Discovery»? Не волнуйтесь, талантливый мастер на все руки Мэнни Гарсия с радостью придёт вам на помощь! Он и его говорящие помощники-инструменты быстро и без проблем починят всё, что нужно, обеспечив вас хорошим настроением на весь оставшийся день. Не стесняйтесь, звоните ему прямо сейчас! Что, номер занят? Ничего удивительного: у Мэнни очень много клиентов, и каждый день у кого-то из них ломается какая-нибудь нужная вещица. А пока он разговаривает по телефону, присаживайтесь, устраивайтесь поудобнее на диване (он весьма неплохо нарисован, кстати) и послушайте, что я вам расскажу. Заранее прошу прощения за сухой наукообразный язык, но профессия неизбежно накладывает отпечаток — я уже более двадцати пяти лет преподаю искусствоведение в стенах единственного в нашем городе и очень уважаемого заведения — Sheetrock Hills University.

В бесчисленной когорте безлико-одинаковой телевизионной анимационной продукции, рассчитанной на заполнение дневного эфира детских спутниковых каналов непритязательным контентом, «Умелец Мэнни» стоит особняком. Обучающий по направленности, данный мультсериал, в отличие от многих собратьев по жанру, не подчиняет абсолютно всё вектору обучения, в процессе чего такие важнейшие художественные составляющие, как оригинальные сюжетные перипетии и раскрытие характеров героев вынуждены инвестироваться по остаточному принципу. Напротив, обучение ненавязчиво и гармонично интегрируется с основным действием, что во многом достигается практически полным отсутствием прямых обращений «в лоб» к юным зрителям, в результате чего у последних не возникает ощущения, что детсадовские воспитатели, либо учителя начальных классов, под видом анимационных героев, коварно проникли в телевизор и вещают «как правильно» по ту сторону экрана. Отсутствие подобной примитивизации выводит сериал за рамки многосерийных типовых обучающих ситуаций, соединённых неким подобием сюжета [«Даша-путешественница», «Специальный агент Осо» и др.], и делает его настоящим художественным произведением. Оригинальная звуковая дорожка знакомит зрителей с испаноязычными словами и выражениями, которые в дубляже на иностранных языках заменяются англоязычными эквивалентами, что позволяет детям в «живом» ситуативном ключе изучать английский язык. Простая и незамысловатая анимация, являющаяся характерной для обучающих мультфильмов, никоим образом не портит впечатления, а скорее наоборот, помогает лучше сконцентрироваться на идейной и обучающей составляющих, не отвлекаясь на факультативные детали типа количества шерстинок на хвостах у домашних питомцев, поблёскивающих в лучах кропотливо нарисованного вечернего заката.

Взаимодействие героев со зрителем органично осуществляется, главным образом, сквозь призму восприятия говорящих инструментов, образы которых отождествляются с любимыми игрушками смотрящих и являют собой основной набор соционических психотипов, представитель каждого из которых закономерно по-своему реагирует на ту или иную происходящую ситуацию как в микромире мастерской, так и за её пределами. Поскольку, как и в реальной жизни, далеко не все ситуации оказываются благоприятными, в каждом конкретном случае, хозяин инструментов Мэнни, подобно внимательному и заботливому родителю, выступает системообразующим звеном, не позволяющим внутренним противоречиям внести раскол в микросоциум таких разных друзей-инструментов. Примечательно, что именно тема инаковости является одной из основных характерных черт мультсериала, которая, подобно всему остальному, реализуется в мягком, интеллигентном ключе. В городе, представляющем собой симбиоз различных национальных культур, никто не удивится, увидев владельца магазина китайского фарфора, индуса по происхождению, который, сидя в итальянском ресторане, поддерживает разговор с латиноамериканцем на английском языке, время от времени обогащая речь испаноязычными словами и выражениями. В сериале присутствуют и люди с ограниченными физическими возможностями: среди них можно выделить глухонемого персонажа, общающегося на языке жестов, который точно так же предлагается к изучению не как что-то из ряда вон выходящее, а как естественный способ понять человека — такого же, как и ты. Мудро избегая прямых рассуждений о толерантности, создатели на уровне подсознания высаживают на благодатную почву детских умов ростки доброго и уважительного отношения к окружающим вне зависимости от их этнической принадлежности, внешних особенностей, вероисповедания и прочих составляющих, порой отягощающих сознание некоторых безумных взрослых настолько, что это оборачивается жестокостью и кровопролитием.

Успех нескольких сезонов «Handy Manny», отмеченный множеством номинаций и наград,* обусловил появление на свет концептуально схожего «прикладного» мультсериала под названием «Доктор Плюшева», в отличие от своего предшественника, ориентированного преимущественно на подрастающую женскую поросль, которая будет с увлечением наблюдать, как юная протагонистка отрабатывает базовые докторские навыки на любимых игрушках. Несмотря на, казалось бы, куда большее поле для реализации харизматического потенциала героев за счёт благодатной «игрушечной» тематики, данный сериал всё же проигрывает «мужской версии» как в душевности, так и в харизме самих персонажей, лишний раз доказывая, что умело реализованная концепция минимализма внешних выразительных средств позволяет даже в большей мере проникнуться симпатией к героям, фокусируясь на их внутренних личностных особенностях. Не все зрители смогли по достоинству оценить подобный подход, что не преминуло отразиться на всевозможных кинорейтингах, которые, впрочем, не имеют абсолютно никакого значения, ибо с целевой аудиторией у мультсериала всё в полном порядке: «Умелец Мэнни» полюбился миллионам детей в более чем 140 странах мира, был переведён на 23 языка и уверенно потеснил глуповатого и весьма примитивного заокеанского конкурента — британскую анимационную эпопею «Боб-строитель». В довершение, мультинаправленный потенциал сериала не остался незамеченным представителями научного сообщества, став объектом педагогических, лингвистических и культурологических исследований как в самой Америке, так и за её пределами.**

Маленький уютный городок постепенно укутывается в покрывало ночи. Сегодня был тяжёлый, но очень насыщенный и интересный день. Уставшие, верные помощники мастера укладываются спать в коробку для инструментов — каждый на своё место. Закрывая отяжелевшие глаза, они погружаются в мир сновидений, но с их лиц по-прежнему не сходят лёгкие умиротворённые улыбки — ведь сегодня им удалось помочь стольким людям! А это то, что они любят больше всего на свете. Buenas noches, amigos.

Мне показалось, или вы всё-таки уснули? Нет-нет, не извиняйтесь, всё в порядке! Я тот ещё рассказчик, кого угодно в сон вгоню. К тому же, вы так долго боролись с собой, одно это достойно уважения. Если захотите, я вам как-нибудь расскажу всё заново, с ещё большим количеством увлекательных подробностей — поверьте, для меня это сплошное удовольствие! Откуда я столько всего знаю о Мануэле? А вы ещё не догадались? Я его отец. И я очень горжусь своим сыном — не просто великолепным мастером, а Человеком с большой буквы. Давайте теперь позвоним ему вместе?