Приукрашенная глупость — это пошлость, а не правда. И это не спойлер.
Фильм разваливается на сцены, вполне переставляемые местами или вовсе выбрасываемые в корзину. Сути нет. Если «деконструкция» Такаши Миике в том и состоит, он может гордиться — из всего фильма достаточно посмотреть одну сцену (первую, пятую, десятую, сотую, последнюю), и остальное тут же к ней приложится.
Может, Наката решил поиздеваться вообще не над образом, а над западным чувством юмора, кажущемся Востоку вульгарным и неуместным? Ну, тогда убедил.
Еще надо, конечно, любить самых маленьких. Для них-то все и снималось, и, видно, в Америке у них масса сопровождающих в кинотеатры. То есть помимо бабушек и дедушек еще шофер, нянька и какой-нибудь учитель. Ихтиолог. Иначе не въедешь, откуда собрались такие сумасшедшие деньги.
Режиссуру больше всего вдохновляла любовь к семейству кошачьих. То, как сделаны львиные шкуры, глаза, носы и усы — невиданно и восхитительно. Все совершенно, как живое, Сэма и Райана попеременно хочется чмокнуть в нос и погладить по усам. То же относится к жирафу и белкиному хвосту.
В чем любовь, если фильм с начала до конца очевидно не понимает свою собственную героиню?
В то же время фильм-констатация полного отсутствия опыта для человека с таким режиссерским опытом, как Владимир Наумов, значит и кое-что иное. Здесь и сейчас он решил спровоцировать ситуацию отсутствия «здесь и сейчас».
Саунд-сидишку можно брать, не глядя, и танцуют у шеста — я тебя умоляю. Школа Нуриева. Но порнушки не было никакой. Так только, за занавесочку поглядел. Это нас делают откровенно. Хорошее кино.
При этом все люди, конечно, карикатурные, текст абсурдистский, а окружающий антураж — вдруг как бы доисторически-натуральный. Горки, пещерки, пропасти, заросли, листики, речки. Это главная ошибка. Текст слов получился отдельно, кино — отдельно, результат — что-то не в меру театральное, аритмичное и в целом вяловатое.
Смысл в том, что у гения в ныне действующей цивилизации, в «новом веке» больше нет пристанища. Быть не может. Гений и современность — две вещи несовместные.
Какие там мысли — весь символизм и Улисс, и Цирцея, покрывая такой обман, вызывают в лучшем случае смех, в худшем — стойкую тошноту. Хочется посоветовать публике уходить посреди сеанса. Решение ситуации потому весьма симптоматично.