В прокате идет снежный ужастик, снятый режиссером Дмитрием Дьяченко как будто для себя, в удовольствие. Тут прекрасный актерский ансамбль — от Серебрякова до Всеволода Володина — демонстрирует навыки выживания в тайге, а виды сибирских деревень пугают не хуже бешеных волков. Своим восторгом от картины делится Василий Степанов.
Василий Степанов
Кинокритик, главный редактор журнала «Сеанс»
Суровый батя в большом черном внедорожнике (Алексей Серебряков) везет на малую родину, в алтайские снега, сына-героинщика (Всеволод Володин). План простой, можно сказать, народный: сначала посадить неразумное дитя на цепь в фамильной избушке, чтобы переломался, а потом сесть на снегоход и отвезти его на реабилитацию в тайгу, где охотничья заимка, свежий воздух и волки по ночам воют со скуки. Только не знает папа, что волки без них не больно-то скучают: в сказочном заснеженном лесу эпидемия бешенства, и егерь (Александр Устюгов) с местным участковым (Евгений Ткачук) уже устали удивляться небывалой прыти зверья и колесить по району на «буханке» к очередному разорванному в клочья трупу. А с полицией герою Серебрякова встречаться категорически нельзя.
Таежный триллер, в титрах которого написано «режиссер Дмитрий Дьяченко», казалось бы, несколько выламывается из фильмографии постановщика: прокатчики даже сделали для фильма остроумный второй трейлер, рекламируя «новую „сказку“ от создателя „Чебурашки“». Но за плечами Дьяченко не только кассовый гигант последних месяцев, а еще трилогия «Последний богатырь», кинокомедии «Квартета И», сериалы СТС. В общем, большая разница (одноименное сатирическое шоу Дьяченко, кстати, тоже ставил). Пикантно получается: семейный зритель сможет в мультиплексе отправить детей на повторную встречу с ушастым плюшевым зверьком и апельсинами, а сам погрузиться в суровые подробности борьбы с наркозависимостью и бешеными хищниками.
«Бешенство» вряд ли переплюнет сборы предыдущих работ многогранного режиссера — в конце концов, тут маркировка 18+, насилие крупным планом и титры про злоупотребление алкоголем. Однако это кино, которого так отчаянно не хватает на экранах. Умело оперирующее местными мифологемами и архетипами, но по-голливудски увлекательно рассказывающее простую в общем-то историю, не стесняясь где-то быть сентиментальным, а где-то — брутальным; достоверное, как достоверен артист Серебряков, опрокидывающий пару стопок перед сном. Если бы таких жанровых фильмов выходило с десяток в год, мы бы уверенно говорили, что у нас есть киноиндустрия.
Наверное, стоит начать с похвалы сценарию: Алексей Казаков — автор народных комедий в спектре от гомерически смешного «Горько!» до не таких уж смешных «Родных» — давно тянулся к хоррору, точнее, постхоррору, даже дебютировал как режиссер «Побочным эффектом» и наконец сумел удачно соединить в «Бешенстве» социальный ужас, без которого в России никуда (где медведь — прокурор, там и волки позорные), с ужасом буквальным, чисто физиологическим, который с рычанием бежит на тебя, чтобы вцепиться в горло.
Здесь страшно все — от заснеженных оградок на местном кладбище, где сплошь «Клуб 27», могилки сибирских ровесников Кобейна и Лермонтова, до советского мультфильма «По дороге с облаками», который приходится смотреть, сидя на цепи. Возможно, бешенство как таковое выглядит на экране слегка фантастично, гротескно (Кирилл Полухин в эпизодической роли охотника — вылитый герой зомби-хоррора), но зато детали быта и жизни, окружающей это бешенство, правдивы. Как правдив деревенский отец в исполнении Георгия Дронова, драматично порубивший топором плейстейшен, чтобы избавить своего малолетнего сына от игровой зависимости.
Тему зависимостей самого разного типа создатели «Бешенства» выводят на уровень радикальных обобщений, превращая свое кино в анархистскую декларацию независимости — от героина, игромании и синьки переходят к критике бездушного администрирования и безудержного стяжательства; в тайге русскому человеку не нужны ни деньги, ни государство. Никто и никогда не проповедовал на экране чучхейскую «опору на собственные силы» органичнее Алексея Серебрякова (сразу вспоминаешь его в роли бутлегера-утописта из «Груза 200»), герой которого, не отрекаясь от сумы, тюрьмы и прочих русских сюжетов, самим своим существованием доказывает, что нет хищника страшнее, чем человек. Кастинг здесь на Серебрякове держится, и его понимание собственной звериной стати дает возможность раскрыться и Володину, который в «Бешенстве» играет первую свою большую роль, и Дронову, даже Ткачуку, который превращает своего вдруг охваченного жадностью мента в маленький актерский шедевр.
Дмитрию Дьяченко же в этой конструкции остается по-режиссерски немногое — не мучать исполнителей, не натоптать в белых сугробах, разобраться с дрессированными волками, которых, кстати, привезли на Алтай из Венгрии, дать поработать художнику-постановщику Эльдару Кархалеву, не мешать оператору-постановщику Юрию Никогосову, который, надо признать, умеет изобразить российскую натуру так, чтобы сердечко сжалось — от Москвы до самых до окраин, от «Психа» до «Чик». И насладиться, наконец, контролем, переворачивая на монтаже ландшафтные съемки с дрона так, чтобы силуэт Алтайских гор превратился в волчью пасть. Что ж, кажется, этот контроль и есть режиссура.
