Звезды «Нулевого пациента» Аскар Ильясов и Елизавета Шакира — о дискриминации, сексе и ВИЧ

Мы выбрали двух самых контрастных персонажей для парного интервью о проекте. Кирсан живет в Элисте, Алена — в Москве. Он — эмпатичный доктор, она — амбициозная студентка, он — долго созревает до отношений, она — сразу с головой в них бросается, он — нежный и романтичный любовник, она — страстная и эгоистичная партнерша героя Никиты Ефремова.

 — Когда узнали, что будете сниматься в сериале о ВИЧ, какая первая мысль возникла?

Аскар: Что будет непросто, потому что это серьезная тема. Я почувствовал ответственность в первую очередь перед калмыками, потому что я представляю калмыков на экране, которых не так часто показывают на ТВ. К тому же это история про реальных людей. Некоторые из них живы и сегодня, как и те, чьи близкие пострадали. Я не представляю, насколько это горячая для них тема.

 — Что вы думаете о том, что калмыка играет казах?

 — Каково вам было снова завоевывать Москву после того, как вы уже покорили Казахстан?

Аскар: Очень приятно. Почувствовал себя татаро-монгольским игом. (Смеется.) У меня свои счеты с Москвой, где я учился и работал в театре, а потом разочаровался и уехал в Казахстан. Я наивно полагал, что раз я хороший актер, то меня будут рассматривать на хорошие роли. Разве это принципиально, чтобы какой-нибудь второстепенный Влад был славянской внешности? Я не могу сыграть русского, но я могу сыграть русский характер. С годами я понял, что все это закономерно, потому что в кино важна фактура. А у меня не та фактура.

 — Не уверена, что это закономерно: в России 160 национальностей, а показывают на экране одну и на одном языке…

Аскар: Да, это несправедливо, в России только две ветви национального кино — сокуровские ученики из Кабардино-Балкарии и Давыдов из Якутии. Но ведь в России есть еще много других народностей… Так много азиатов, но почему-то азиатских персонажей не интегрируют либо представляют как наследие Равшана и Джамшута. Мне постоянно предлагали играть только юмористических персонажей. Я принципиально отказывался от таких ролей.

Не хочу усиливать мнение, что люди из Центральной Азии обязательно Равшаны и Джамшуты. Я не виню актеров, которые это делают, но, продолжая сниматься в таких образах, я бы поддерживал эту линию. Мне это претит. Лично для меня большой прорыв, что после долгого перерыва я вернулся в Москву с главной ролью врача, которому люди доверяют жизни. Мне важно показать, что люди из Центральной Азии могут быть успешными. Так что я воспринимаю роль Кирсана как свою личную победу.

Елизавета: Аскар, у тебя получился очень клевый Кирсан! Настоящий, живой, теплый. Это мой любимый персонаж в «Нулевом пациенте». За тем, что происходит в Элисте, мне гораздо интереснее наблюдать. Это как раз та жизнь, которую обычно на экране почему-то не показывают. У нас же многонациональная страна. Интересно смотреть проект, который погружает в другую культуру и другой опыт.

Аскар: В сериале есть многонациональные пары: например, союз калмычки и русского. А еще показаны элементы буддизма. Мой герой переступает через костер в первой серии, поскольку это местная традиция — разжигать костер у двери дома, где кто-то умер. Чтобы туда зайти, нужно переступить через дым, чтобы он тебя очистил. И это не «Аватар», это тоже Россия.

 — Лиза, а как же ваша героиня Алена? Вы были рады взяться за работу над этим сериалом?

 — Примеряли ли вы на себя ситуацию с ВИЧ? Как бы вы поступили, если бы вдруг узнали, что вас могли заразить?

Елизавета: Примеряла и выяснила, как нужно действовать в таких ситуациях, что помогло уменьшить тревожность. Если ты предполагаешь, что у тебя СПИД, можно пойти в СПИД-центр и сказать: «У меня был незащищенный контакт с потенциальным носителем ВИЧ» или «Я порезался непонятным предметом». Врачи изучают историю пациента и назначают медикаменты, которые сводят заражение к нулю. Я теперь знаю, что все не так страшно. Если у меня есть сомнения или я совершила ошибку, я просто обращусь за помощью — и мне помогут.

Аскар: При подготовке к роли мне пришлось задать себе много неудобных вопросов. Например, хватило ли бы мне смелости пойти наперекор начальству и сообщить в Москву об эпидемии? Я могу покивать головой, но я не знаю, как бы я в действительности поступил. Думал и о том, а что будет, если я вдруг заражусь… Когда смотрел фильм Дудя, эта мысль у меня каждую минуту возникала: «Вдруг я умираю и даже не знаю об этом?» После съемок я гораздо больше узнал о ВИЧ. Теперь я понимаю, что такое может со мной произойти, но это не безвыходная ситуация. Страха стало меньше.

Елизавета: Помните, в нулевые ходили слухи о СПИД-террористах, которые оставляли зараженные иглы в креслах кинотеатров?

Аскар: Я слышал об этом, но не верю таким слухам. Думаю, что это провокация.

Елизавета: Подобными сообщениями сеяли панику во времена массовых рассылок во «ВКонтакте», когда я была в 7-м классе.

Аскар: А в каком году ты была в 7-м классе?

Елизавета: Помню, что я пошла в школу в 2002-м, значит, это был 2009-й.

Аскар: Значит, мы пошли с тобой в первый класс одновременно.

 — А с ковидной пандемией проводили параллели?

Аскар: Да. Это вечно актуальная тема — замалчивание. Наш сериал о том, к чему приводит замалчивание проблем. На мой взгляд, наш проект звучит актуально, причем на разных уровнях. И на уровне ВИЧ, потому что это до сих пор большая проблема для России. Некоторые ученые характеризуют ситуацию в стране как эпидемию ВИЧ.

Елизавета: По статистике, в России в 10 раз чаще заболевают ВИЧ, чем в Евросоюзе, риск инфицироваться в России сравним со странами Африки. С вирусом иммунодефицита в России живут уже более 1,1 миллиона человек. И это только официальные данные, а на деле речь может идти о 1,5 миллиона.

Аскар: Но почему-то об этом не говорят активно в СМИ. Так что замалчивание актуально до сих пор. Мне кажется, чтобы что-то поменялось в системе, нужно больше лет, пока мало прошло. Изменения в системе — это игра вдолгую. Представьте, со времени старта эпидемии прошло всего 34 года. Сейчас только происходит рефлексия пережитого опыта в нашем сериале. Это лишь полжизни среднего человека. Хорошо, что эта рефлексия сделана не HBO, как это было с Чернобылем, а нами. Потому что это терапия — посмотреть на ситуацию со стороны, провести параллели, жизнь ведь циклична. Надеюсь, что, посмотрев сериал, люди лучше будут понимать то, что происходит сейчас в России.

Елизавета: Я не проводила параллели с ковидом, потому что, на мой взгляд, пандемию не удалось замолчать. Эпидемия стремительно развивалась, о ней сразу начали говорить по всему миру. Хотя знаю, что в некоторых больницах специально рисовали статистику, чтобы им приходили государственные выплаты, а в других больницах, наоборот, замалчивали статистику, чтобы к ним не приезжали с проверками. Врачи до сих пор боятся проверок. Это мне друг рассказывал, у него в Якутске мама медсестрой работает.

Аскар: Если ситуацию с ВИЧ в Элисте пытались замолчать, то о ковиде, наоборот, говорили слишком много. Это две крайности. И мне кажется, что с ковидом переборщили, было никуда не спрятаться от информации. В таких ситуациях нужен баланс. Пока его не нашли.

 — Аскар, как думаете, почему вам судьба подбрасывает проекты про эпидемию? Уже второй на вашем счету.

Аскар: Ну, потому что такова реальность, они актуальны, я актуален. (Смеется.) Смешно, что я до этого играл хирурга, потом — в «Эпидемии», а теперь я хирург в эпидемию в «Нулевом пациенте». Ощущение, что судьба готовила меня.

 — Оба ваших героя в сериале занимаются сексом. Насколько эти сцены сюжетно оправданы?

Аскар: Это были важные сцены. Без них мой герой становится плоским. Иначе это был бы человек без личной жизни, просто идеалист. Секс у Кирсана и у Алены очень разный. (Улыбается.) Секс раскрывает героя, это проявление его темперамента, инструмент для лепки образа, часть экспозиции. Считаю, что то, как занимается сексом Кирсан, говорит о его силе, о том, что он может быть с женщиной нежным. Он показывает героя романтической натурой. По реакции Зины (Виктория Агалакова — Прим. ред.) на экране можно понять, что у него все хорошо получается. У Димы с Аленой пожестче все было. (Смеется.)

Елизавета: Как это прозвали в Сети, у нас было софт-порно. Изначально этой сцены не было в сценарии. Но в крайний съемочный день ее решили добавить. Мне кажется, что секс показывает, какой Дмитрий пылкий…

Аскар: И старательный.

Елизавета: Да-да-да! (Улыбается.) Правильное слово! Но весь фокус в этой сцене на мне. (Смеется.) Для меня это сцена про то, что я красивая и молодая.

 — А как же шрам у Димы? Таким образом авторы говорят, что он служил в Афгане.

Елизавета: Ну, сцена секса для этого была необязательна, можно было просто показать, как они лежат рядом в кровати. Но это красивое художественное решение, визуализация того, что Дима рассказывает Алене во время их постельной сцены: как люди встречаются, влюбляются, а потом партнер заражает свою девушку ВИЧ, не зная того. Изначально этой иллюстрацией должна была быть не наша пара, но мы с Никитой были так хороши, что нам вписали эту сцену.

Аскар: Мне очень понравилось, что вся эта сцена страстного секса между ними, по сути, происходит в воображении. Он ей рассказывает про пару, а мы видим это на их примере. Мне показалось это очень классным решением.

Елизавета: Эта сцена задает контекст: зритель понимает, как Дима всерьез относится к сексу, что он предохраняется. Признаюсь, она моя любимая! Мне кажется, каждая женщина должна посмотреть эту сцену, чтобы впоследствии так проверять своих мужчин, как лакмусовой бумажкой: «Мы с презервативом или без?» Круто, что это озвучено — что важно заниматься сексом с презервативом.

 — А как снимали эти сцены?

Аскар: Здорово, что нашу — самой последней в проекте. Хорошо, что мы с Викой (Агалаковой, которая сыграла медсестру Зину — Прим. ред.) были знакомы и до этого. Я понимал, что важно быть внимательным к партнерше в такой сцене, чтобы она могла раскрыться и расслабиться. Не могу сказать, что я себя в этот момент свободно чувствовал, тоже стеснялся. Чтобы нам обоим было комфортно, на съемочной площадке было минимальное количество людей.

 — До того как браться за эту историю, вы что-то слышали об эпидемии ВИЧ в Элисте в 80-х?

Елизавета: Я — нет, но потом узнала, что во время практики моей маме, учившейся на повара, рассказывали про вспышку ВИЧ, про усиленные проверки, при этом запретив об этом говорить и распространять информацию. Хотя это было в Горловке, совсем далеко от Элисты.

 — Много ли вообще вы знали о ВИЧ до старта проекта?

Елизавета: Я смотрела фильм Дудя и регулярно ходила тестироваться, потому что у нас был фургончик в институте. Он приезжал раз в полгода, и я думала: «Почему бы и нет?» И благодаря нашему проекту я наконец смогла запомнить разницу между ВИЧ и СПИД, теперь меня можно разбудить среди ночи и я скажу, что ВИЧ — то, с чем живут, а от СПИДа умирают. Даже во время съемок путалась в терминологии, лишь к концу запомнила.

Аскар: Полезнее всего оказался фильм Дудя. Больше всего информации я получил именно там. Первый раз не смог досмотреть до конца. Мне было слишком тяжело, страшно, тема меня пугала, неизвестность — тоже… Это табуированная тема в обществе. Особенно пугало, когда Дудь в камеру говорил: «И у тебя может быть сейчас ВИЧ! У каждого он может быть!» ** твою мать! Я-то тут при чем? Все, что я знал до участия в проекте, что СПИД — крайняя стадия ВИЧ. И то, что это передается половым путем.

 — В 2006 году в Казахстане тоже была эпидемия ВИЧ.

Аскар: Да, об этом я знал. Очень похожая история. В городе Шымкент заразили 150 детей ВИЧ через инъекции. Повторно использовали шприцы, что привело к заражению. Это была катастрофа! Помню, как все близкие обсуждали эти новости. Мой папа так злился, когда видел все это. Его реакция меня шокировала.

 — Люди из Казахстана смотрят «Нулевого пациента», проводят параллели между этими историями?

Аскар: В СМИ я пока этого не встречал. Но я точно знаю, что смотрят. Видел в Instagram, как знакомые писали, что ради нашего сериала даже оформили подписку на Кинопоиск. Мои родители смотрят. Мы еще не обсуждали сериал. Но мне интересно, как мама отреагирует на постельную сцену. (Улыбается.)

Елизавета: О боже! Мой папа уже посмотрел. (Смеется.)

Аскар: И как он?

Елизавета: Ему очень понравилось. Он похвалил меня. Они с женой считают, что эта роль — моя лучшая работа.

Аскар: А как секс-сцену воспринял?

Елизавета: Они хихикали вместе с женой на сексе. Папа сказал, что она ему даже глаза прикрывала в особо интимные моменты.

Аскар: Лиза, у тебя потрясающее тело!

Елизавета: Думаю, мне нужно поменять школьное отношение на более взрослое и осознанное. Хочется научиться нести с гордостью себя.

 — Лиза, вас более опытные коллеги на проекте поддерживали?

Елизавета: Никита Ефремов дал мне два совета, которые помогают и сейчас. Первый — не бросать партнера. У меня есть дурацкая привычка: когда я говорю, я отвожу взгляд в сторону, смотрю куда угодно, только не в глаза. Соответственно, и во время съемок я делаю то же самое. Никита это заметил и в какой-то момент просто взял за руку и спросил: «Почему ты меня бросаешь? Когда ты отводишь глаза, ты бросаешь партнера и теряешь энергию. Тебе самой будет легче, если ты будешь все время со мной». И это сработало. Не в том смысле, что я уставилась на него и больше не отводила взгляд. Нет. Зрительный контакт помог наладить контакт внутренний, быть в связке — от этого все стало легче и проще. Я перестала бояться Никиту и зажиматься.

А второй совет — довериться своему телу. Была одна очень сложная сцена, к которой я не знала, как подступиться. И Никита сказал: «Ты знаешь текст, выдохни и доверься своему телу». Я послушала его, и у меня все получилось. И на ощущении внутренней правды текст из меня просто полился. Ушла драма, что я что-то не могу. Оказалось, что важно просто доверять себе и своему телу. Получается, Никита научил меня быть с партнером и доверять себе. За что я ему очень благодарна.

 — Признавайтесь, Шакира — это ваша настоящая фамилия или псевдоним?

Елизавета: (Смеется.) У меня была фамилия Захаренко, она мне не нравилась. Еще в детстве я была большой фанаткой Шакиры и решила сделать ее фамилию своим псевдонимом. Родители приняли и поддержали, как могли.

 — Правда?

Елизавета: Нет. Хотя мне ради собственного веселья хочется запустить как можно больше теорий, но Шакира — настоящая фамилия моих родителей, и дедушки, и прадедушки. Мне очень нравится. Я от нее кайфую. Люди меня сразу запоминают после знакомства. И они потом пожизненно не могут от меня отвязаться, потому что когда будут слышать песни Шакиры, то будут думать обо мне. Аскар, с тобой это так происходит?

Аскар: (Мотает головой и поджимает губы.) Нет. Я думаю о Жераре Пике, муже Шакиры и защитнике футбольной команды «Барселона», с которым у них 10-летняя разница в возрасте.

Елизавета: Ну как нет? Жаль. Я расстроилась.

 — Аскар, признайтесь, скорее всего, вы просто вообще не слушаете Шакиру?