Журналистка, певица, драматург, автор секс-колонок в GQ, актриса, блогер и представительница других творческих профессий Сююмбике Давлет-Кильдеева летом побывала на съемочной площадке нового сезона «Беспринципных» — комедии про обаятельных прохиндеев с Патриарших, которые выпивают в здешних ресторанах, лгут, ищут духовное преображение, любят и изменяют друг другу. Ей как раз предстояло подглядеть за последним и рассказать, как проходят съемки эротических сцен в российском кино.
Москва. Июль, 2021 года. Ужасная жара. Я безработная журналистка, снимающая квартиру на Патриарших. В отсутствие отношений с олигархом выплата аренды становится такой же невыносимой, как температура воздуха. Поэтому я радуюсь, когда поступает деловое предложение, сформулированное следующим образом: «Привет! А ты не хочешь сегодня вечером сходить на эротическое суаре и написать репортаж?» Отказаться невозможно, тем более, как выясняется, идти недалеко, буквально через дорогу.
Оказывается, что меня приглашают на съемки второго сезона сериала «Беспринципные» — шаловливой комедии по сценарию Александра Цыпкина о жизни на Патриках, «отдельной страны внутри столицы», как их называют создатели проекта. Будучи жительницей района, сразу замечу, что сериал отличается от реальности: на Бронных, в Козихинском и прочих здешних переулках никто не занимается сексом так часто и много, как показано на экране. Либо же от меня это тщательно скрывают.
Может, это такое общее социокультурное искажение, но секса в искусстве всегда будто больше, чем в жизни. Чехов писал Суворину в 1891 году, что в столице, «выражаясь по-московски, тараканятся на каждом диване», и с этой формулировкой связана еще одна проблема отражения интимностей в русской словесности. Считается, из-за того, что сексуальная революция обрушилась на нас сильно позже, чем на западный мир, в России язык для разговоров о сексе все еще не придуман, многие темы до конца не растабуированы, поэтому в российском кино любовные сцены порой выглядят неуклюже. «Беспринципные», мне кажется, симпатичная попытка это исправить, добавляющая эротическим сюжетам здоровый юмор.
В сюжете, съемки которого мне предстоит увидеть, герои Максима Виторгана и Ингеборги Дапкунайте (Костик и Ира соответственно) идут на кинки-пати в старинном особняке, чтобы разнообразить увядшую в супружестве сексуальную жизнь. Кинки-пати — такие вечеринки, где, помимо обычных составляющих праздника, допускаются и приветствуются поцелуи и ласки вплоть до занятий сексом с другими участниками мероприятия. Как правило, организаторы таких вечеринок тщательно продумывают место и дресс-код для создания соответствующей атмосферы. Упаси вас, называть это групповым сексом, все выглядит куда изящнее, чем на VHS-кассетах, и, слава богу, это пока не запрещено законом. Моя задача — изучить съемочный процесс и рассказать миру, как он происходит.
Его организация начинается с документа: мне присылают КПП — календарно-постановочный план, в котором указаны даты, локации, номера сцен, кто из актеров задействован, какой нужен реквизит. Время расписано по минутам: во сколько актеров начинают одевать, во сколько накладывают грим, во сколько они выходят. Отдельной графой в табличке обозначена массовка. Итак, сегодня меня ждут «модели с суши, официантка с экстази, пара с поводком, пара шибари, девушка, обнаженная в блестках, и водитель „майбаха“». Шибари — такая японская техника связывания, как утверждает «Википедия», имеющая эстетический и эротический подтекст. «Майбах» — автомобиль, в котором не западло стоять в пробках на Патриках. А экстази — таблетки, вызывающие сексуальную эмпатию, которые как раз запрещены законодательством РФ. Тут подчеркну: на съемках, разумеется, в ходу реквизит.
Подхожу к особняку Смирнова на Тверском бульваре: в этом шехтелевском шедевре часто устраивают иммерсивные спектакли, маскарады с тем самым кинки-флером и съемки фильмов. То, что сейчас происходят именно они, понятно по веренице вагончиков и аппаратуры, которая загораживает пеструю толпу. Перед входом курят женщины и мужчины в латексе, на ком-то венецианские маски; девушкам в платьях из сетки и мужчине в кожаных трусах не холодно — на дворе пылкий июль.
В особняке под витражными окнами симметрично друг к другу сидят Дапкунайте и Виторган в ожидании выхода, чтобы сниматься в проходе по лестнице. Стулья складные. На Ингеборге черное вечернее платье, на Максиме — смокинг; оба в уютных тапочках. Проблема с обувью, кажется, касается всех: мимо меня пролетает вопрос актрисы массовки, которая ищет пластырь на пятку — туфли ужасно натирают. К тому же внутри еще жарче, чем на улице: после каждого дубля открывают дверь, чтобы впустить свежего воздуха. В гардеробе разместился плейбэк — экран, на котором команда режиссера Романа Прыгунова («Магомаев», «Духless») отсматривает материал, пока сам он работает на площадке. Отсюда же гримеры следят, чтобы ни у кого не стерлась помада, не размазались стрелки и не разлохматилась прическа. В перерывах всех тщательно опудривают: камера не любит блеска, а он при такой жаре неизбежен.
Съемки сцены появления Иры и Костика на вечеринке, которая в фильме займет секунд двадцать, идут несколько часов; мизансцена отсылает к знаменитой ритуальной оргии из фильма «С широко закрытыми глазами». На втором этаже в романской гостиной с огромной старинной люстрой выкладывают рельсы для операторской тележки — долли, — чья конструкция похожа на детскую железную дорогу для взрослых. Репетируют номер танцоры — на входе не без восторга говорили, что это настоящие стриптизеры. В греческом зале на стульях скучает полуголая массовка, разложены БДСМ-аксессуары, в том числе наклейки на соски.
Ближе к полуночи, когда рельсы достроены, переходят к съемкам центрального эпизода. В гостиной с баром к потолку подвешен гигантский осветительный прибор, который выглядит как голубой шар. Если в сцене на лестнице изображалась некая прелюдия, а исполнители были еще более или менее в одежде (чулки, кожаное белье), то здесь раздается команда: «Актеры, трансформируйтесь!» Директор массовки просит подопечных снять весь реквизит по максимуму. Тем не менее абсолютно голых людей нет, за исключением девушки, чье тело покрыто блестками. Она готовится к следующей сцене в соседней комнате, где также монтируют веревки для связывания, раскладывают суши и по логике сюжета происходит что-то самое интимное. В условиях съемочного процесса ее нагота не вызывает ни у кого ни малейшего интереса.
На второй этаж выходит Максим Виторган в смокинге, осматривает толпу в стрингах и наклейках на сосках, через которую по КПП они с Ингеборгой должны пройти в следующий зал, и риторически вопрошает: «Почему я один в штатском?» Я стою за операторами, чтобы не попасть в кадр, и вижу, как один из них снимает на телефон актрис, стоящих к нам спиной. Кто-то шутит, что сегодня «в инстаграме будет парад голых поп». Сдерживаюсь от того, чтобы тоже втихаря не снять обстановку: деревянная барная стойка, приглушенный красный цвет, темнокожие танцоры в юбках изображают танец страсти. На площадке раздается команда: «Больше эротики! Очень вялые повороты! Разбудите в себе чувство прекрасного. Прекратите издавать эти странные звуки, пожалуйста!» Проход Костика и Иры снимают долго — я сдаюсь на третьем часу. Глубокую ночь наконец остужает проливной дождь; в палатке кинокухни на всякий случай объедаюсь курабье, рассматривая это как аванс за работу, но чувствую какую-то недосказанность: секс-то не показали.
Проходит месяц, в течение которого «Беспринципные» беспощадно врываются в мою жизнь. Ночью пытаюсь устроить романтическую прогулку возле пруда в многообещающей темноте: у воды выставлен прожектор, освещающий пространство чуть ли не до Красной площади — идут съемки сериала. В другой день иду на завтрак в кафе, оно закрыто весь день, перед ним выстроились знакомые вагончики. Кстати, в сериале, когда герои сидят в Pinch за одним столом, вокруг больше никого нет. Во всамделишном «Пинче» можно сесть, только если еще четыре человека сядут тебе на голову.
Для продолжения репортажа выбираем в КПП сцены, в синопсисе которых сказано «Предсексие» и «Трахаются. Она кричит „Тамаз“». Снимают Славика, то есть Павла Деревянко, который развлекается с близняшками Аней и Таней (Александра и Наталья Парьевы). Ради этого приходится выехать за пределы Патриарших, что для местного жителя стресс. Слава богу, локация — пятизвездочный отель, так что обойдется без пугающих встреч с реальностью.
Здесь в номере собралось больше двадцати человек, в коридоре — столько же. На полуобнаженных артисток снова обращают мало внимания. Операторы показывают друг другу таймлапсы, снятые из окон: и правда, очень красиво, солнце встает над Замоскворечьем. Помреж смотрит на меня и спрашивает: «Вы фокусник?» Приходится его расстроить: «Нет, я журналистка, пишу репортаж». Выясняю, что фокус-пуллер, для скорости именуемый «фокусником», не имеет никакого отношения к цирку: это специально обученный человек, который крутит кольца объектива у камеры. По этому же принципу «хлопушка» — человек, который хлопает инструментом-нумератором, чтобы отснятый материал было потом удобно монтировать.
Начинают снимать «предсексие», предварительно раздав Деревянко и «Ане» с «Таней» телесные трусы. Оказывается, когда нам кажется, что актеры в кадре голые, на съемках они часто выступают в незаметном белье. Прыгунов командует: «Костюм, взбивайте!» — так для скорости обращаются к художникам по костюмам, которые начинают мять простыни и одеяла, чтобы изобразить последствия постельной возни. Режиссер кричит: «Принесите прыскалку на Пашу!» По сценарию Славик выходит из душа; грим опрыскивает водой Деревянко для эффекта мокрого всего. Наконец, специалист-«хлопушка» делает «хлоп» — и двадцать человек за камерами прижимаются друг к другу чуть ли не плотнее актеров на кровати, чтобы случайно не попасть в кадр. Удивительно, когда видишь ту же сцену на экране — интимный разговор двух полуголых людей в отеле, — трудно предположить, сколько народу в этот момент стоят в метре от них и держат наготове пудру, помаду, тональник и прыскалку. А еще камеры, микрофоны и прочую аппаратуру — вот уж магия кино. Мне удается застать «предсексие» и «послесексие»: съемки того, что происходит между, происходят очень нескоро, так что само «сексие», как в жизни, снова от меня ускользает. Возможно, это такая карма, так что остается только ждать выхода серии.
По телевизору нам показывают идеальные тела и синхронные оргазмы; сам процесс обычно далек от реальности в количестве, качестве и скорости. Полагаю, настоящий секс Славика с двумя сестрами выглядел бы скомканнее и прозаичнее, но принес бы участникам куда больше радости. Выяснить мне удалось лишь то, что за созданием контента, который мы так любим потреблять, стоит огромная работа. Для актеров и команды эротические сцены — жуткий напряг и вызов, и если кто-то думает, что съемки разнузданной оргии, — это тоже в некотором смысле оргия, то мне придется вас разубедить. Съемки — это в первую очередь отточенный менеджмент, организация огромного количества людей и профессионализм разных цехов. Возможно, вокабуляр для секса нуждается в развитии, но как при этом играет и переливается великий и могучий русский язык во всем, что связано с кино, меня поразили все эти «фокусники», «хлопушки» и плейбэки. Вероятный вывод из моего опыта в том, что с кино в России дела обстоят лучше, чем с собственно сексом. Хорошая это новость или плохая, пусть обсуждают в ресторанах и гостиных на Патриках.
