14 ноября на онлайн-платформе Premier начинается показ многосерийного остросюжетного роуд-муви Павла Костомарова. Своим восторгом от сцен апокалипсиса в отдельно взятой стране делится Ольга Шакина.
Время действия этой антиутопии не кокетливое ближайшее будущее, а наши дни. Чтобы в этом никто не сомневался, режиссер «Эпидемии» Павел Костомаров, у которого за плечами документальный сериал о российской оппозиции «Срок», пускает в кадр полицейских, орудующих дубинками, и толпу, скандирующую «Отпускай!» — девиз этого московского лета.
В кадре, впрочем, зима, а повод для волнений посерьезней муниципальных выборов — смертельный вирус, за считанные дни превративший столицу в ледяную пустыню, по которой бродят банды мародеров и зомбиподобные инфицированные. Признаки болезни — кровавый кашель и побелевшие глаза; аэропорты закрыты, дороги тоже. Но нашим героям повезло: они, судя по интерьеру и экстерьеру особняков, живут то ли на Рублевке, то ли на Новой Риге, и в ситуации апокалипсиса к их привилегиям добавляется еще одна: зараза до них еще не докатилась, а слухи о ней — уже да. Есть время упаковать побольше теплого трикотажа Loro Piana и пуховиков Moncler, сесть во внедорожник с кожаным салоном и рвануть куда подальше. Например, на север, в Карелию, где у отца одного из персонажей на острове посреди озера оборудован огромный жилой корабль (библейская аллюзия очевидна).
Собственно, старик в телогрейке, математик на пенсии (Юрий Кузнецов), ворвавшийся к сыну в жилище с охотничьим ружьем и бутылкой первача, и вдохновляет группу представителей сытого класса на побег. В компании — харизматичный жлоб из силовиков (Александр Робак), поминутно изрекающий «мудрые мысли» (главный источник черного юмора в сериале); его беременная жена — бывшая стриптизерша в розовом (Наталья Земцова); его мрачная дочь-подросток от первого брака (Виктория Агалакова), только что покинувшая реабилитационный центр для алкоголиков и на руинах привычного мира ищущая одного — выпить.
Эта опереточная семья оттеняет образцовых соседей — благородного мужчину неясных занятий с чрезвычайно замученным лицом (Кирилл Кяро), его интеллигентную подругу-психолога (Виктория Исакова) и ее сына с вроде бы синдромом Аспергера (Эльдар Калимулин). Благородный мужчина ухитрился забрать из осажденного города и первую жену (Марьяна Спивак, повторяющая тут свое амплуа из «Нелюбви») с маленьким сыном. Кортеж из трех машин, преследуемый мародерами, селянами с вилами, злым ОМОНом в противогазах и т. д. и т. п., устремляется к секретному озеру.
Довольно долго кажется, что перед нами любимый в последнее время производителями отечественных сериалов жанр — мелодрама из жизни чувствительных богатых в состоянии стресса, а бактериологический апокалипсис для нее — что-то вроде жанровых фотообоев (ни смертей, ни гор тел, ни мочилова толком не показывают; те, кто надеялся на зомби-хоррор, могут сразу отправляться пересматривать «Обитель зла»). Персонажи заботливо разбиты на пары и треугольники, и на груди у каждого бейджик с амплуа: вот первый любовник, вот две его женщины-соперницы — суровая и нежная, вот юные Ромео и Джульетта, вот благородный старик и комический толстяк, вот дитя, чтобы было за кого особенно остро волноваться. Исакова, Робак и Спивак, прошедшие суровую школу российского авторского кино у Звягинцева и Хлебникова, убедительны даже в рамках своеобразных коллизий вроде «женщины ругаются, кто сядет с героем в один автомобиль»; великий Кузнецов привычно убирает всех одним движением косматой стариковской брови.
Однако в какой-то момент начнется совсем другая история. Осторожно: в следующем абзаце спойлер! Открыть его можно, кликнув сюда.
Кабина скорой, а в ней — провинциальный доктор в исполнении Александра Яценко. Рядом водитель — Евгений Сытый, ответственный за главные образы простого человека в нашем кино последнего времени, от белорусского гастарбайтера в «Сумасшедшей помощи» до слуги Гоголя в «Гоголе». Они едут по вымершей заснеженной Руси, чтобы, словно боги из машины с красным крестом, помочь заблудшим героям. Еще через одну серию Русь-матушка с вилами и калашом в руках персонализируется в главной, видимо, на сегодня русской актрисе (чтобы не испортить сюрприз, не будем ее называть). В общем, тут начинается настоящий кроссовер: супергерои «Шторма», «Аритмии», «Обычной женщины» и «Нелюбви» встречаются в белом безмолвии русской зимы.
Самое время сказать об авторах «Эпидемии». Сценарий написан двумя мастерами комедии — Романом Кантором («Хороший мальчик», «СуперБобровы») и Алексеем Карауловым («Звоните ДиКаприо!») по мотивам книжки Яны Вагнер, этакой чуть облегченной версии Дмитрия Глуховского, беллетристки, сочиняющей крепкий эсхатологический мейнстрим с нотками мелодрамы.
Режиссер сериала Павел Костомаров известен прежде всего как оператор-реформатор российского кино нулевых, ответственный за глубокомысленную картинку «новых тихих» Хлебникова и Хомерики, документальные эксперименты Сергея Лозницы, снятые без единого штатива «Простые вещи» Алексея Попогребского и его же «Как я провел этим летом», где чуть ли не впервые с революционным результатом была использована цифровая камера Red (не скованные дороговизной пленки артисты работали в кадре как угодно долго, результат — актерский приз Берлинале). Став режиссером телевизионного кино, этот человек превращает мелодраматический экшен в своеобразное телеревю по мотивам достижений российского кино в новом веке. Мелькнут многие важные лица, мотивы (борьба свежих столичных пороков со старыми демонами вымирающей деревни), будут заданы и проклятые русские вопросы, причем в лучшей для этого форме постапокалиптического роуд-муви. Американским авторам давно известно, что этот жанр — лучший способ увлекательно пофилософствовать на тему, куда мы все в буквальном смысле катимся. У нас что-то похожее в нулевые успешно опробовал Петр Буслов в «Бумере».
Костомаров в «Эпидемии» тюнингует эту жанровую схему сообразно отечественной культурной традиции. По малоприветливым и плохо проходимым даже на хорошей шипованной резине снегам, которые служат символом России со времен золотого классического канона (Эх, птица-тройка! Ямщик, не гони! Экая метель, барин; только версты полосаты попадаются одне!), катится натурально тройка машин с людьми-архетипами, катится сквозь лоскутное пространство без внятного центра, обманчиво покорное, но готовое тихо поглотить любую власть (вот как раз проехали еще один расстрелянный блокпост), которая попробует подчинить себе и хоть как-то упорядочить эту бесконечную территорию. Тройка едет сквозь апокалипсис к утопии, существование которой под большим вопросом (да и поместятся ли в корабле на холодном озере все заинтересованные лица — это тоже непонятно), следуя классическим путем, по крутому маршруту в сторону русского ковчега.
