Кристоф Вальц: «Обожаю играть злодеев»

Ну, не преувеличивайте! Пожалуй, мне понравилась история взаимоотношений Уолтера и его жены Маргарет. Маргарет — скромная женщина. Смысл ее жизни — дочка и работа художницы. Она вкладывает всю душу в свои необычные картины, где изображены люди с большими глазами. Глаза для нее — это зеркало души. Кстати, полностью с этим согласен. А ее муж Уолтер — талантливый бизнесмен, мечтавший всю жизнь быть художником. Он выдает работы жены за свои и становится знаменитым на весь мир. Мне кажется, дико интересно наблюдать, как два человека оказываются полностью зависимыми друг от друга. А начиналось все хорошо, с чувствами и лучшими намерениями. Так вот эта зависимость заставляет их быть вместе, хотя отношения давно себя исчерпали. Каждый человек сможет понять эту ситуацию. Все мы через это проходили в жизни, правда?

Да, ведь ее работы были очень известны и популярны в конце 1950-х и 1960-х годов в Европе. Быть может, тогда они и не выставлялись в музеях и галереях, но их копии продавались в каждом ларьке, их печатали на календарях и открытках. Помню, в одном из немецких банков вам давали в подарок набор открыток с репродукциями ее работ, если на вашем счете была определенная сумма денег. Так что видел я их буквально на каждом шагу, но это не значит, что лично меня они привлекали. И дома у меня никогда не было ее картин. И я не знал эту удивительную историю о том, что супруг Маргарет выдавал ее талант за свой на протяжении многих лет.

Единственное, что я всегда делаю и собираюсь делать в процессе так называемой подготовки к съемкам, так это внимательно читаю сценарий. Сценарий, сценарий, сценарий и ничего, кроме него — вот мое кредо.

Я думаю, Эми встретилась с Маргарет не потому, что хотела узнать, как и кого ей играть. Мы актеры, а не пародисты. Эми поехала к ней скорее, чтобы продемонстрировать свое уважение. Такой, знаете, жест. Очень благородный поступок с ее стороны. Я ею восхищаюсь. Я бы вот точно никогда не захотел встретиться с Уолтером, даже если бы он был жив.

Все просто. Я актер. И не в моей обязанности создавать точную копию человека, которого я играю. Ну, увиделись бы мы с Уолтером. И после этой встречи я постоянно сравнивал бы его с самим собой в его образе. Что в этом хорошего? Сценарист — важнейшая единица любого фильма. И мы, актеры, должны уважать его работу и следовать сценарию. Мы не пишем автобиографию и не занимаемся научными исследованиями, а просто рассказываем про жизнь реальных людей, но с художественной точки зрения.

Несколько раз пробовал, но без особых амбиций. Никому свои работы не показывал, хотя и секрета большого тоже не делал. Всего лишь любительские наброски, да и только. А рисовал вместе с группой художников. Они собирались раз в неделю, приглашали модель, и мы ее рисовали, естественно, обнаженной. Мне было интересно наблюдать за художниками, а не только учиться технике.

Искусство, безусловно, играет важную роль в моей жизни. Но я бы не стал называть себя любителем какого-то определенного вида искусства. Я люблю все и понемногу. Например, часто хожу в музеи. Современное искусство мне не очень интересно. Наверное, с моей стороны это неосмотрительное пренебрежение. Ну, не понимаю я его, что тут поделаешь? (Смеется.) Я предпочитаю музеи модным выставкам. И всегда обхожу стороной экскурсоводов, стараюсь их не слушать. Понимаете, когда я в музее, я хочу, чтобы меня все оставили в покое. Почему я должен терпеть, что мне кто-то говорит, как и на что я должен смотреть и что при этом видеть? Мне важно понять это самому. Уверен, что чувствовать и познавать искусство в любом его виде — это значит узнавать самого себя. Именно поэтому я всегда отказываюсь говорить о своих персонажах. И не люблю рассказывать и объяснять сюжеты фильмов, в которых я играю. Зрители должны сами для себя понять что к чему.

Такое иногда действительно случается. И довольно часто это происходит именно в кинобизнесе. К тому же люди видят что-то по телевизору и повторяют это в своей жизни. Я, например, уверен, что жестокость в людях появляется не просто так. Ей учатся. Как бы это дико ни звучало. Почитайте исследования в области когнитивистики и науки о мышлении. Это давно доказано. Достаточно посмотреть, по-моему, фильм с элементами насилия, чтобы поверить, как может измениться поведение некоторых людей после этого.

Вы правы. Истории героев Тарантино всегда очень кровавые. Он своей резней знаменит! (Смеется.) Дело вот в чем. Если кровопролитие показано для того, чтобы создать соответствующий образ героев, и это необходимо для понимания их истории и предыстории, то я не вижу здесь ничего страшного и опасного. Ну как можно рассказать, например, о работорговцах без кровожадности? Я говорю, как вы поняли, о фильме «Джанго освобожденный», где я играл охотника за головами. Но вот если насилие показано без всяких на то причин и следствий, то для меня это неприемлемо. Точнее, мне это просто противно. На меня-то самого повлиять сложно, мои моральные ценности непоколебимы. Но для тех, у кого они еще не сформированы, любое упоминание жестокости может быть опасно и может служить, так сказать, руководством к действию.

Я всегда говорю, что режиссура — это даже не стиль, а особый способ общения с публикой. У всех одаренных людей, включая Тима, свой уникальный подход к общению и подаче информации. Мне было безумно интересно узнать его и попытаться понять. Ведь работать с кем-то — это лучший и, пожалуй, единственный способ узнать человека по-настоящему, согласны? Узнать привычки, предпочтения, специфические черты характера. Всегда говорю: хотите понять нацию, так поезжайте и поработайте в этой стране. Быстро все поймете. Что касается Тима, то он очень практичный режиссер. Амбициозен и настроен на достижение поставленных перед самим собой задач во что бы то ни стало, будь то новые дубли или эксперименты с визуальными эффектами.

Маргарет Кин мне подарила одну из своих картин. Мы пошли с ней, Тимом и Эми в одну из ее галерей в Калифорнии. Уже после съемок. И она мне сказала: «Кристоф, выбирай любую». Я выбрал картину с лицом, у которого очень много глаз, больших глаз, ее фирменных. Смотришь во все эти глаза, и тебе становится как-то не по себе. (Смеется.) А Маргарет улыбнулась и говорит: «Я знала, что ты выберешь именно эту». Удивительная, конечно, женщина. В свои годы — а ей уже около девяноста лет — все помнит и иногда даже еще рисует.

Обожаю играть злодеев. (Смеется.) Знаете, когда меня спрашивают о том, неужели я и в самом деле буду играть эту культовую роль, я всегда отвечаю: «Я вам сейчас все могу рассказать, не вопрос. Но нужно ли это?» Я буду играть роль, которую мне предложили. А станет ли она культовой, будет видно.

Конечно, бывает. Все-таки Вена — одна из культурных столиц Европы. Но зачем лукавить? И в остальных местах можно окультуриться. Возьмем Лондон: программы классической музыки, которые в этом городе предлагают вам на выбор каждый вечер, ничем не хуже, чем в Вене. Музеи тоже не отстают от австрийских. Да тот же Нью-Йорк. Чего здесь только нет! Сам жил здесь в молодости и учился, знаю все музеи и театры (Кристоф Вальц учился в Нью-Йорке в Институте Ли Страсберга — Прим. КиноПоиска). Я настоящий коренной венец. И могу вам сказать так: все культурные традиции Вены замечательны, но немного преувеличены. Как бы это сформулировать? Культура — ее фишка, понимаете? Надеюсь, что не обидел своих братьев-венцев. (Смеется.)

Неужели Даниэль Баренбойм? Я его знаю. Он главный дирижер Берлинской оперы. Часто хожу туда слушать музыку. Большой талант!

Никогда. Давайте я вам расскажу кое-что потрясающее про Новый год. Еврейский Новый год в сентябре, мусульманский — в марте. Когда же он наступает на самом деле? Где кончается и начинается? Я не справляю ни Новый год, ни Рождество. Оно, кажется, у вас в России отличается по датам от католического Рождества? Нет-нет, никаких обещаний себе не даю, обязательств не беру и празднеств не устраиваю. Разве что в качестве компромисса пойду на новогоднюю вечеринку, чтобы семью не расстраивать. Но, как вы уже поняли, меня в принципе трудно в чем-то переубедить.