Дэнни Бойл: «Мы всегда должны помнить, что многим обязаны России»

8 марта на наших экранах появится сиквел фильма «На игле», в российском прокате получивший название «Т2: Трейнспоттинг». Продолжение бессмертного хита 90-х, отчасти основанное на романе Ирвина Уэлша «Порно», рассказывает о том, как все оставшиеся в живых герои снова встречаются в Эдинбурге 20 лет спустя. Все те же, пусть и изрядно повзрослевшие Рентон, Сикбой, Бегби и Обрубок ностальгируют, пытаются найти свое место в жизни и иногда бьют друг другу морды, а руководит этим всем по-прежнему Дэнни Бойл.

КиноПоиск встретился с режиссером на лондонской премьере «Т2: Трейнспоттинг» и поговорил с ним об особенностях съемок сиквела старого хита, новом саундтреке и о его впечатлениях от поездки в Россию.

— Ваш новый фильм получился очень меланхоличным и в то же время довольно энергичным и напористым. Как удалось соблюсти этот баланс?

— Понятно, откуда берется меланхолия: столько лет прошло, и нам всем ужасно грустно быть такими взрослыми и все еще такими же незрелыми. Но вы правы, это очень энергичная грусть, а все благодаря оригинальному тексту Уэлша, роману «Порно», и сценарию Джона Ходжа. Еще до того, как ты успеешь понять, что происходит, тебя прошибает этой сумасшедшей вибрацией отбойного молотка. Конечно, чем дальше читаешь, тем лучше понимаешь, зачем мы возвращаемся к этой истории. Но к тому моменту пульсирующий энтузиазм, которым сочится текст, тебя уже купил с потрохами.

Часто сценарии и киносюжеты очень размеренные, долго запрягают, и там много недоговоренностей, которые нам предлагается домыслить. Тут же прямо с порога Рентон (Юэн МакГрегор) приходит к Сикбою (Джонни Ли Миллер) и, как ни в чем не бывало, говорит: «Привет, Саймон!» Мы с парнями еще смеялись и говорили, что Рентон на самом деле не из Эдинбурга, а из моего родного Манчестера — такой наглый и самоуверенный, как будто списан c Мани, басиста The Stone Roses. Он понимает, что его там [у Сикбоя] не ждут, а возможно, еще и побьют (фильм «На игле» заканчивался тем, что Рентон украл у друзей деньги и сбежал с ними — Прим. ред.). Но все равно шагает в эту ловушку с высоко поднятой головой. Это очень, очень по-манчестерски.

— Ну, хорошо, это все на бумаге, но ведь так легко растерять эту энергию при переносе на экран.

— Самым сложным тут был монтаж. Передо мной был выбор — обращаться к оригинальному фильму за материалом или не обращаться. Понятно было, что никак не избежать связки между двумя фильмами. Но я пошел еще дальше: взял идеально подходящие кадры из «На игле» и вживил их в сиквел. Там материала на самом деле набралось около минуты, но этого хватило, чтобы присутствие оригинального фильма было осязаемым.

Вообще визуальное искусство обладает уникальной способностью запечатлевать людей и явления, останавливая время. Но время беспощадно к этим самым людям: они меняются и становятся совсем не такими, какими когда-то намертво впечатались в твою память. Почему еще хорошо снимать сиквел столько лет спустя? Потому что мы можем поставить этих парней 20-летней давности рядом с ними же нынешними и наглядно показать все перемены. Никому из нас этого не избежать, это совершенно естественный процесс. Кинозвезды не исключение. Наши с вами герои — или, если угодно, антигерои — не исключение. Это одновременно угнетает и успокаивает.

— Как вы работали над скрещением двух эпох в одном кадре, когда по современному Эдинбургу ходят призраки из первого фильма?

— На площадке лучше всего получается то, до чего доходишь естественным путем. Очень рискованно планировать что-то сильно заранее или хотя бы до того, как начинается работа с актерами. Потому что стоит только им появиться на площадке, как создается ощущение, будто ты их пытаешься впихнуть в уже существующую реальность, и выглядит это натужно. А нам ни в коем случае нельзя, чтобы что-то связанное с актерами выглядело натужно, ведь на их работе строится 99% зрительских переживаний. Если вы не верите актерам — все, до свиданья, можно забыть о фильме.

Так вот, самые лучшие творческие решения — это те, к которым ты приходишь в результате именно работы с актерами. Это Бобби Карлайлу пришла в голову идея провести параллель между двумя сценами в пабе с разницей в 20 лет. Мы ее все хором подхватили и начали развивать, и вот вылилось это в трогательный трибьют «На игле».

— Вам помогло то, что между оригинальным фильмом и сиквелом пауза в 20 лет?

— Мы уже давно обсуждаем этот сиквел, но, по-моему, сложилось все идеальным образом, потому что 20-летний перерыв — самый оптимальный. Парни действительно изменились, но не только внешне. В их глазах теперь куда больше житейской мудрости, а это невозможно сыграть. Можно сколько угодно грима накладывать или выкрашивать виски сединой, но глаза всегда выдают — невозможно притвориться мудрее, чем ты есть на самом деле. Впрочем, как видно даже из этого фильма, возраст не всех нас делает умнее. Некоторым он совсем не идет на пользу.

— Похоже, тема ностальгии главная в фильме. По каким явлениям из 90-х вы больше всего скучаете?

— Знаете, когда мы дышим, мы даже не задумываемся над этим. Это происходит автоматически. Мы просто дышим, и все тут. Так вот, в 90-е для меня таким явлением была музыка. Я знал о ней все, не прикладывая для этого никаких усилий. Слушать и разбираться в музыке тогда для меня было так же естественно, как дышать.

Сейчас все изменилось, я совсем уже ни на что не гожусь. Не знаю, что случилось и в какой момент, но теперь мне о современной музыке рассказывают дочери. Когда они мне подсовывают какие-нибудь новые группы, я слушаю эти записи и думаю, что все это какая-то скучная фигня. Часто я себя одергиваю и говорю, что это я просто старый уже, а музыкальная культура на месте не стоит.

Но как бы то ни было, трава уже никогда не будет такой же зеленой, а гитарные аккорды такими же цепляющими, как в те годы, когда мы были молодыми.

— Это точно из-за возраста? Или просто сейчас времена уже действительно не те? Мне кажется, в какой-то момент после тридцати всем нам часто становится скучно следить за тем, чем мы когда-то страстно увлекались.

— Времена, конечно, уже не те! На протяжении всей моей жизни в музыке случались тектонической важности явления, а сейчас наступило какое-то затишье. В детстве отец часто крутил The Beatles, и это был очень важный момент в формировании моей личности. Я дорожу этими воспоминаниями, у меня до сих пор сохранились все оригинальные отцовские «сорокапятки» (грампластинки на 45 оборотов в минуту — Прим. ред.). Затем мне исполнилось 18, я принялся панковать и делал это до того возраста, когда это стало уже немного неприлично. Ну и в 35—36 лет я открыл для себя рейв и хаус, а сразу после этого последовал брит-поп.

А потом черт знает, что случилось. Как раз в конце 90-х я начал терять интерес, и мне уже тогда приходилось прикладывать усилия, чтобы оставаться в курсе музыкальных дел. А в 2000-е я и вовсе сдался.

Вот еще к вопросу о других временах: мы в молодости свои сбережения тратили на пластинки и концерты. А сейчас у 20-летних полно других развлечений. Музыка обесценилась, стала слишком доступной и дешевой — и в производстве, и в распространении. Все, как ужаленные, играют концерты, по всему миру проходит куча фестивалей. Это совсем не то же самое, что вычитывать в газетах объявления о грядущих концертах и по несколько недель готовиться к поездке на них в соседний город. Мне кажется, чем больше препятствий для доступа к искусству, тем больше оно ценится. Так вот, в наше время были сплошные препятствия — и никакого интернета!

— Тем не менее музыка по-прежнему остается важнейшей частью всех ваших фильмов. И вы снова привлекли к работе над саундтреком Рика Смита из Underworld.

— Да, мы решили, что здесь, как нигде, будет кстати обратиться к старой музыке и немного переделать ее на новый лад. Например, в фильме есть все та же «Lust for Life» Игги Попа, но уже в ремиксе Prodigy. Здесь есть «Perfect Day» Лу Рида, но уже в фортепиано-инструментальной версии Рика. Он даже свою собственную «Born Slippy» переделал. То есть музыка вроде вся родная и узнаваемая, но видоизмененная и обновленная. Как и многое другое в фильме.

— Здесь своего рода музеем прошлого становится комната Рентона — та самая, с поездами на обоях. В сцене, когда он начинает там танцевать, хочется одновременно и плакать от счастья, и удавиться. Как вам кажется, это все-таки позитивное кино или депрессивное?

— По-моему, самая правильная эмоция — когда сразу и печально, и радостно. Комната, в которой я вырос, не менялась 30 лет. Я приезжал в гости к папе, ночевал в своей старой комнате и каждый раз поражался, насколько образцово она застряла во времени. С одной стороны, закостенелость и ретроградство — это плохо, а прогресс — хорошо. Так что цепляться за прошлое непродуктивно. Но, с другой стороны, все вокруг меняется, мир становится неузнаваемым за считанные часы, а ты заходишь в эту комнату, в этот оазис безвременья, и тебя сразу накрывает приятной ностальгической волной. И ты уверен, что только тут ты по-настоящему в безопасности. Мне кажется, эта комната — идеальная метафора самого фильма. Это когда все плохо и все хорошо одновременно.

— «Т2» — это своего рода закрытие гештальта, причем не только для вас и для актеров, но и для всех нас, зрителей, которые росли на первом фильме. Насколько я знаю, вы недавно закрыли еще один...

— Я кажется, понял, на что вы намекаете! Да, мне в октябре исполнилось 60. И я понял, что вот это идеальный момент, для того чтобы осуществить свою мечту — отправиться на озеро Байкал и окунуться в его приветливые ледяные воды. Я четыре дня пропутешествовал на транссибирском экспрессе и всем советую хоть раз в жизни через это пройти. Оттуда выходишь совсем другим человеком.

— С худшим в жизни похмельем?

— Ну почему же с худшим? Бывали они у меня и пожестче! Ладно, шучу, я не пью, не могу уже больше. В мои-то годы. К тому же я туда поехал примерным семьянином, с дочерьми. Вообще я честно планировал провести все эти дни за чтением, притащил с собой кучу книг, но ни одну так ни разу и не взял в руки. Некогда было — все время с открытым ртом смотрел в окно и общался с разными людьми. Особенно мне понравилось выпрыгивать на станциях посреди ночи и покупать пирожки у дружелюбных бабушек. В итоге я добрался до Байкала, окунулся и понял, что вот, теперь-то жизнь точно прожита не зря. Подумать только, там воды больше, чем во всех Великих американских озерах вместе взятых!

— Вам, наверное, Юэн надавал советов, а то он специалист в деле путешествия по России (см. документальный сериал «Долгая дорога вокруг света» — Прим. ред.)?

— Да, точно, он же там все на мотоцикле объездил, безумец! Советов он, может, и не давал, но вовсю нахваливал страну, и он был прав. Россия — все же удивительное место. Не знаю, в каком направлении мы сейчас движемся в политическом плане, что вообще будет с миром и со всеми нами. Но мы всегда должны помнить о том, что многим обязаны России, вернее, Советскому Союзу, без которого победа над Германией во Второй мировой была бы невозможной.