Бен Аффлек: «Моей специализацией в колледже был Ближний Восток»

Ты знаешь, мне самому очень нравится фильм, я горжусь им. Это редкость для любой карьеры, когда все складывается так, как в моем случае, и приводит к такому результату, как «Операция „Арго“». Фильм особенно хорошо приняли именно здесь, в Канаде, так как он отражает взаимоотношения США с этой страной, ту энергетику взаимоотношений, которая позволяет спасать жизни. Мне было приятно, что только тут были понятны шутки, над которыми ни на одном из просмотров в Штатах никто не смеялся. Мне было приятно слышать смех над некоторыми репликами, которые никто, кроме канадцев, понять не смог. И вообще фестиваль в Торонто совершенно поразительный по атмосфере. Зрители тут очень благодарные. Смотр знаменит среди работников индустрии именно тем, что здесь хороший зритель, который очень искренне реагирует на фильм. Здесь продается огромное количество билетов на премьеры и просмотры, у них большие залы. Я люблю приезжать на фестиваль в Торонто! Это всегда огромное удовольствие.

Я с тобой полностью согласен, фильм выглядит вполне реалистичным. Историческая достоверность была нашей целью, и необходимость максимально полно воплотить ее на экране всеми доступными нам средствами стала нашей основной целью. Во-первых, в моем распоряжении была Жаклин Уэст, художник по костюмам экстра-класса. Она, кстати, работала с Терренсом Маликом в «К чуду», где я снимался, работала у Дэвида Финчера. Пока я снимался у Малика, я потратил все свое свободное время на то, чтобы уговорить ее работать со мной на «Арго». Она просто гениальный художник по костюмам. Жаклин дотошно собирает необходимый ей для работы материал, все исследовано до самых мельчайших деталей. Она ничего не упускает из виду. Она даже чуть видоизменила все мои пиджаки и брюки, чтобы они соответствовали стилю того времени. Если бы я этого не знал, то ни за что не обратил бы внимания на такую мелочь, как длина брюк или величина подкладки под плечи. (Смеется.)

Историческая достоверность была нашей целью

Я не могу сказать, что я так уж уверен в себе. Но я подхожу к этому с хорошей долей здоровой скромности. Я отлично знаю, насколько сложна эта профессия и как трудно сделать хороший фильм. В нашем бизнесе много великолепных режиссеров, которыми я восхищаюсь и с которых беру пример, стремясь к их профессиональному уровню. Я знаю, что каждый день ты должен работать с максимальной отдачей, тем не менее ты зависишь от своего окружения, от того, какие люди работают с тобой, ты зависишь также и от степени везения. Все это в совокупности дает мне понимание того, что в любой день я могу потерпеть поражение, поэтому каждый день я должен выкладываться полностью, и это единственная формула успеха, которую я определил для себя в течение моей режиссерской карьеры. Она не гарантирует удачу, но я делаю все, что в моих силах, а дальше уж как карты лягут. (Смеется.)

Это правда. Если бы мне предложили снять «Гражданина Кейна из Бостона», я бы отказался, потому что, как мне кажется, стратегически я просто не хотел оказаться своего рода стереотипом. Я поместил туда «Умницу Уилла Хантинга», снял «Город воров» и «Прощай, детка, прощай» в Бостоне. Я подумал, что никто не предложит мне снять какой-то фильм вне Новой Англии, если я не сделаю что-то другое, картину в каком-то другом месте. Мне нужны были перемены. Мне хотелось сделать что-то даже вне Штатов, на международном уровне. Моей специализацией в колледже был Ближний Восток, я всегда интересовался историей, жизнью и культурой данного региона. Наверное, этим фильмом мне хотелось в какой-то степени расправить крылья. (Улыбается.)

М-м-м, сколько же лет мне было тогда? Сын Тони Мендеза моего возраста, значит, мне тогда было столько же, сколько и ему, то есть 8 лет. Вряд ли я был полностью информирован о происходящих событиях, вряд ли это меня интересовало в той же степени, что и «Звездный путь». Я смутно помню ту кризисную ситуацию, но только потому, что все это бесконечно освещалось по телевизору. По-моему, идея 24-часовых новостей родилась именно в то время. Я знаю, что теленовости действительно стали круглосуточными только с момента войны в Персидском заливе, но новости о ситуации с заложниками в Иране шли почти беспрерывно, невозможно было не заметить. По-моему, впервые я сознательно воспринял новости во время покушения на Рейгана, а это было через два года после кризиса в Тегеране.

Это просто поразительно, знаешь. Казалось бы, фильм о событиях тридцатилетней давности, тем не менее мы и сейчас имеем дело с подобными проблемами. В Иране своего рода сталинское правительство. Они заменили Хомейни на Али Хаменеи. Все те сложности и напряженность, что были между нашими странами, между Канадой и Ираном, до сих пор имеют место. По-моему, особенно в этом фильме резонирует с настоящим временем то, что мы имеем возможность пережить все непредвиденные последствия революции. Америка и Великобритания поощряли революцию против этого парня, который был выбран демократическим путем. Но мы приютили шаха, который был беспощадным и жестоким диктатором в своей стране. Мы с нашими западными идеями о демократии и свободах частично способствовали созданию условий для восстания народа против деспотического режима, который был сыт им по горло, но никто не мог предположить, каковы будут последствия такой революции. То есть в такой ситуации нет гарантии того, что революция пойдет именно тем путем, который был бы тебе удобен. Еще одна вещь, которая мне очень импонирует в сценарии, так это то, что без нравоучений или педантизма он поднимает вопрос: умно ли ввязываться в дела других стран, играть в игру мирового господства своей идеологии? Так или иначе, но я уверен, что все эти продолжающиеся и на сегодняшний день конфликты интересов и напряженность на Ближнем Востоке как бы подстрочно резонируют в нашем фильме.

Ты знаешь, в то время, когда я был в Occidental College, выбрать Ближний Восток как специализацию — все равно что ходить на свидания с самим собой. (Смеется.) Все в то время выбирали как специализацию Советский Союз. Если ты хотел получить приличную работу в федеральных органах — неважно, в ЦРУ ли, в Госдепартаменте, в учебном ли учреждении, — тебе нужно было знать все, что только возможно, о России. Кафедра Ближнего Востока была достаточно скромной по размерам. Очарование этого региона для меня заключалось в том, что я всегда представлял себе этот таинственный и непостижимый мир как место, где постоянно что-то происходит, такой водоворот событий, напряженности и чего-то еще, чему я не знаю названия. (Смеется.) Я совершенно ничего в этом не понимал, а меня почему-то всегда особенно привлекает то, что я не могу понять, но очень хочу. Я получил большое удовольствие от попыток разобраться во всем этом. Вообще-то нельзя сказать, что я специализировался на Ближнем Востоке, так как я окончил колледж и не получил никакой степени в своих знаниях, но я тогда выбирал множество предметов, относящихся именно к Ближнему Востоку, его истории, культуре, обычаям и так далее.

О, аплодисменты были роскошные. (Улыбается.) Такой прием на просмотре нового фильма бывает редко. Я обычно думаю, что это случайность, просто именно этому зрителю фильм понравился. Кто знает, что будет дальше. Но на самом деле на данный момент моя цель — вывести фильм на экраны. Я хочу, чтобы люди увидели и оценили нашу работу. И мои мысли не распространяются дальше этого момента. Бывает так, что ты вложил все свои силы, всю свою энергию в какой-то фильм, а он остается невостребованным широкой публикой. Мне хочется, чтобы этот фильм увидели везде, где только можно. Я собираюсь показать его в разных городах Штатов, поехать в Европу со специальными презентациями. Этот фильм не укладывается в традиционные рамки мейнстрима. Таким фильмам не отводится аккуратно запрограммированное место в прокате. Это не криминальный триллер, не блокбастер о супергероях или фантастический боевик, которые могут быть великолепны и увлекательны для зрителя и делать хорошую кассу для студий, их производящих. Такие фильмы легко воспринимаются и принимаются, потому что они понятны зрителю. О моем фильме нужно рассказывать. Мне нужно объяснять, почему и для чего он сделан. Такой фильм трудно продать. Мне повезло, что этой картиной занимается студия Warner. Она в этом отношении смелее других, и я в хороших руках. (Смеется.)

Ну, не то чтобы она совсем уж разваливалась… (Смеется.)

О да, для таблоидов… Хорошей мишенью, большой и удобной, это точно. (Смеется немного сконфуженно.)

Нет. Никогда. Снимать кино — это то, что мне нравится делать в жизни. Это то, что я искренне и страстно люблю. Это стало моей профессией. Когда я в самом начале пробовался на разные роли, я понимал, что все это не может удовлетворить меня в полной мере. Я всегда надеялся, что однажды у меня будет возможность сделать что-то более значительное. Наблюдая за развитием карьер разных людей, я стал осознавать, что у всех есть свои вершины и просто коридоры. Есть фильмы, которые срабатывают. Есть фильмы, которые уходят в никуда. Я был счастлив, когда фильм, в котором я работаю, получался, а если нет, то я всегда надеялся, что смогу сделать что-то лучше. Мне удалось выбраться из ямы, в которую я попал в свое время. Ты знаешь, это сложное дело. Ты хорош настолько, насколько удачна твоя последняя работа. Если твой фильм успешен, то все будут тебе рукоплескать и восклицать: «Этот парень знает, что делает!» Если же фильм провалился, то те же самые люди будут делать вид, что понятия не имеют, кто ты такой и что делаешь на этой вечеринке. (Смеется.) Но я предпочитаю этот бизнес, хотя в нем есть моменты острых болезненных переживаний и разочарований. Я предпочитаю кинобизнес всем другим, пусть даже более постоянным и надежным занятиям, потому что он позволяет мне делать то, что я считаю важным.

В моем случае это так. Я прошел через испытание восхождения на гору с «Умницей Уиллом Хантингом», который дался нам с Мэттом нелегко, но я вернулся обратно к актерской работе. Мы с Мэттом всегда считали, что если возникнут какие-то сложности в наших актерских карьерах, то мы всегда можем вернуться к разработке нашего собственного материала. Пришел момент, когда я повернулся и сделал «Прощай, детка, прощай». Несмотря на то что у фильма были довольно скромные сборы в первые выходные проката, Джефф Робинов пригласил меня к себе на студию и сказал: «Мне понравился твой фильм. Я верю в тебя. Я хочу работать с тобой». Я думал в тот момент, что он меня с кем-то спутал. (Смеется.) Но Джефф продолжал: «Ты просто скажи мне, что ты хочешь делать дальше. Я думаю, что сможем тебе помочь в этом». И он взял меня снимать «Город воров». Я его должник за такое доверие. Теперь вот «Операция „Арго“». И все это было (и есть, наверное) преодолением крутизны подъема в гору. Знаешь, по-моему, актер или режиссер получают признание благодаря их первым пяти работам. Ты идешь смотреть фильм из-за актера или режиссера, потому что помнишь несколько последних вещей, которые они сделали. И если эти предыдущие работы прекрасны, то ты говоришь, что этот человек гениален, даже если фильм, который он только что сделал, довольно посредственный, но это утверждение будет правдой. Если же ты видишь несколько неудачных работ, то ты, скорее всего, просто отмахнешься от этого имени в следующий раз. Очень трудно изменить эту траекторию на самом деле. Но я пытался это сделать. Откровенно говоря, я очень доволен последними восемью годами моей жизни, так как я работал как вол в проектах, которые оказались успешными. И я горд даже теми фильмами, которые были не очень удачными. И у меня нет ни малейших сожалений, так как я знаю, какие усилия прилагались и как много работы было в них вложено. Я знаю, что отдал им все, что у меня было на тот момент, и такое отношение к работе очень изменило меня.

(Оживляется.) Да, я знаю этот фильм. Изумительная картина! Потрясающий документальный фильм о напряженной работе, непревзойденном мастерстве и том, как сложно это определить, потому что все заключается в скоротечном моменте вкусового восторга, когда суши во всех ингредиентах совершенны — и рис нужной кондиции, и рыба, и соус. Все это вместе определяет мастера. И его сын — помнишь? — все еще в учениках, хотя ему уже шестьдесят! Они все верят в постоянное совершенствование мастерства при абсолютной скромности, и ими движет идея возможности быть лучше. Для меня такие фильмы — это источник вдохновения. Разумеется, я не сравниваю себя с героем фильма, но я вижу в нем урок отношения к работе, который не помешало бы извлечь всем, кто хочет чего-то достичь в жизни. Мантра заключается в том, насколько серьезно ты работаешь. И все. Именно так я посвящаю себя работе. Если я не отдал себя полностью работе сегодня, мне вряд ли следует ожидать наступления удачного дня завтра.

Я думаю, что история должна нести в себе какой-то сюрприз, что-то неожиданное. Если история держит мое внимание, пока я ее читаю, если она реалистична. Мне не нравятся истории, где я не могу найти никакой подлинной мотивации поступков героев. В ней должно быть то, что я прежде не слышал и не видел. Я должен почувствовать, что эта история сможет заинтересовать и увлечь хороших и умных актеров, ведь хороший фильм — это на 90 % заслуга хорошего актерского ансамбля. Я знаю, что если я найду хороших актеров, то мне останется только сидеть и наблюдать за их работой. (Смеется.) Мне останется только позволить им выполнить их работу. Я сижу и наблюдаю за тем, как работает на площадке Алан Аркин, и люди потом говорят: «Прекрасный фильм!» Вся моя заслуга в том, что я убедил Алана работать со мной. Прекрасный актер! И Джон Гудман и Брайан Крэнстон — великолепный актерский состав! Они все высший пилотаж актерского мастерства. И моя задача — собрать все это вместе, не обмануть их доверие, собрать фильм так, чтобы им было приятно посмотреть на свою работу. Но ты не можешь собрать вместе столько хороших актеров, если у тебя нет истории, которая бы привлекла их внимание. В этом смысле у меня есть преимущество перед другими режиссерами: я сам актер. У меня наметанный глаз на сценарии, я знаю, что может привлечь внимание актера. Когда мы писали «Умницу Уилла Хантинга», мы сразу решили, что создадим Шона Магуайера, учителя, таким, чтобы его захотела сыграть звезда большой величины. И так мы получили Робина Уильямса. В «Городе воров» герой Реннера легко мог бы остаться просто таким плохим, отпетым парнем, как сотни ему подобных в других фильмах, но я чувствовал, что ему нужно придать то, что было у героя Де Ниро в «Схватке» Майкла Манна. Это сложность и даже загадочность. Джереми увидел это и захотел сыграть эту роль. Так что хороший сценарий — основа для хорошего кастинга. А если при хорошем актерском составе фильм все же терпит неудачу у зрителей, то это значит, что режиссер дал маху где-то. И ты, как режиссер, должен просто встать и сказать: «Это моя вина, ребята!»

О! Родриго — настоящий мастер. Мой самый любимый режиссер из всех — это Алехандро Гонсалес Иньярриту. Я считаю его настоящим художником. Родриго только что тогда закончил его фильм «Бьютифул». Я все время спрашивал его: «Что бы Алехандро сделал? Как Алехандро бы снял этот эпизод?» Я с самого начала знал, что хотел бы многое снимать вручную. Родриго — один из самых лучших в мире операторов ручной камеры. Я работал с ним в «Большой игре», которая была достаточно сложной для оператора, но он справился с ней блестяще. У него потрясающий инстинкт не перегружать ничего в кадре, не заострять внимание на том, что должно быть частично скрыто. Вместе мы придумали, как визуально показать достоверность происходящего в соответствии с эрой. Мы использовали анаморфотную съемку всего, чтобы было связано с ЦРУ, так как хотели, чтобы это выглядело так же, как во «Всей президентской рати» со всеми их сигаретами и бардаком вокруг. Я придумал весь этот голливудский вид, как у Кассаветиса в «Убийстве китайского букмекера», где все контрастно, выпукло, с использованием множества наездов камеры, как в семидесятых, когда делали наезды в середине сцены. А потом мы сделали почти по Коста-Гаврасу — сняли две части, то есть ты делишь кадр на две части и получаешь более зернистое изображение. Родриго — блестящий оператор и настоящий соавтор для режиссера. Я уверен, что он станет отличным режиссером в свое время. Он недавно снял отличную короткометражку. Он движется в направлении режиссуры. Меня поражает это в мексиканских ребятах, в Рене Эчеваррия, или Родриго, или Альфонсо Куароне. Они все могут выполнять любую работу на площадке. Они пришли в кино совершенно иным путем, чем многие из нас. Начинали с помощника режиссера, занимались звуком, операторской работой. У меня вот и звукооператор — это Хосе Гарсия. Я его встретил на съемках у Малика и пригласил поработать со мной. У них у всех совершенно свободное представление обо всех аспектах кинопроизводства. Иногда оператор видит то, что простому смертному недоступно. Ему нужен свет под определенным углом и в определенном месте, он может потратить 25 минут на установку света на угол двери, но зато потом ты видишь, как классно получилось, и не жалуешься. Я подозреваю, что Родриго тошнило от моих бесконечных вопросов об Алехандро. (Смеется.)

Мне нравится сниматься в кино. Мне нравится играть роль и контролировать монтаж моей собственной игры. Мне нравится, что необходимое изучение материала, которое мне необходимо как режиссеру, помогает мне как актеру в моей работе. Ты три месяца работаешь над материалом для фильма и в итоге знаешь своего героя досконально. Мне нравится то, что я могу сниматься в своих собственных фильмах и не выпадать из поля зрения зрителей как актер на два года, занимаясь режиссурой. В нашем бизнесе оказаться забытым очень просто. Мне важно оставаться активным, быть в фильмах и делать фильмы. Я бы предпочел делать и то и другое. Я знаю, что могут быть фильмы, где я буду только режиссером, где может просто не быть подходящей для меня роли. Мне даже попадались такие сценарии. В последнее время я говорю себе, что буду снимать то, где смогу быть и актером, но я знаю, что придет время, когда у меня появится желание просто быть актером в чьем-то фильме. Я думаю, что в какой-то степени режиссура дает мне больше интересных возможностей как актеру. Но я не стремлюсь к сценариям, в которых есть для меня роль, а ищу только те, что могу меня заинтересовать как режиссера. Пока мне удается балансировать. Мне нравится и то и другое. Будучи актером, частично импровизируешь, ведь ты пишешь сценарий с учетом возможности сыграть роль и самому снять фильм, объединяя все в одно дело. Будучи же режиссером, ты впитываешь актерскую игру и сценарий. То, как я был подготовлен к этой работе, не дает четко очерченных границ между этими занятиями, хотя всегда возникает момент, когда ты должен принять решение как режиссер, но мне бы хотелось все это делать самому. (Смеется.) Мне это безумно нравится.