Шон Леви: «Было сложно заставить Хью Джекмана сыграть кретина»

Я как раз занимался монтажом своего предыдущего фильма «Безумное свидание», когда позвонили Стивен Спилберг и из DreamWorks и рассказали об идее картины про робобокс. И я пришел к ним поговорить со Стивеном и сказал ему: если вы просто хотите снять крутое кино, то есть как минимум десять других парней, которые могут это сделать, но если вы доверите это мне, то я сниму офигенно крутой фильм, но с человеческим лицом. Вот что я хотел сделать — не просто картину про роботов, а добрый фильм. Думаю, именно поэтому Стивен и позвал меня. В моей карьере было много успешных комедий, и эта возможность представилась мне как награда за тот успех, которого я добился в данном жанре. Было очень волнительно получить такой шанс.

Да. Получается так, что, когда ты молод и тебе что-то удается, люди ждут, что ты будешь продолжать заниматься тем, в чем добился успеха. Я никогда не планировал снимать комедии. Да и среди моих любимых фильмов нет ни одной комедии. Я люблю драмы, боевики, фильмы о спорте, о необычных людях. Обожаю фильмы на спортивную тему, я смотрел «Рокки» раз 30–40. Но мне продолжали предлагать комедии. И я очень благодарен Стивену Спилбергу и Стэйси Снайдер, которые управляют DreamWorks, за то, что в моих фильма они сумели увидеть нечто большее. Они поняли, что все эти картины добрые — да, я верю в добро, правда! — и они захотели, чтобы лента о робобоксе тоже была такой.

О, это очень странный список, сплошная эклектика. «Общество мертвых поэтов», «Умница Уилл Хантинг», «Джерри Магуайeр», «Побег из Шоушенка», «Выбор игры», «Маленькая мисс Счастье»… Конечно, в некоторых из них есть элементы комедии. Наверное, все мужчины моего поколения назовут «Фрикадельки», «Охотников за привидениями», «Добровольцев поневоле». И как все, кому уже за тридцать, я не могу не назвать «Звездные войны». Мне нравится Рон Ховард, я считаю его отличной ролевой моделью: он делает фильмы разных жанров, но они всегда коммерчески успешны, всегда человечны, и в них нет цинизма. Это то, что меня вдохновляет. Фильмы Питера Уира всегда в разных жанрах и всегда высокого качества. И, наверное, на всех режиссеров моего поколения повлияли Спилберг и Земекис.

Вы знаете, это забавная история. Даже когда я учился в киношколе, мои фильмы никогда не попадали на фестивали. А стоило мне показать свой фильм в Лос-Анджелесе, как на следующее утро раздалось 47 телефонных звонков с киностудий. Так что я рано усвоил этот урок: мое творческое кредо ближе массовому коммерческому кинематографу и не очень ценится артхаусными фестивалями. И хотя мне было бы интересно снять фильм поскромнее, это все равно будет что-то вроде «Джерри Магуайeра» или «Умницы Уилла Хантинга», то есть фильм для широкой аудитории. Я считаю, надо доверять своему инстинкту, а меня мой однозначно ведет к фильмам, которые доступны и нравятся массовому зрителю.

Да, конечно. Я канадец, и с самой юности я всегда ощущал постоянное присутствие этой сказки, своего рода мифа. Надо сказать, всегда в нее верил. Это очень вдохновляет. Когда мне было десять, я решил, что поеду в Штаты и буду учиться на театральном отделении Йельского университета. Когда мне было двадцать, я решил поехать в Лос-Анджелес и попытать счастья там. И все это мне удалось. Теперь я понимаю, что это никакая не сказка, не басня, а просто возможность попробовать. И хотя я канадец, но действительно верю в американскую мечту. И это относится не только к Америке. Считаю, что многие из нас способны преодолеть любые трудности — инвалидность, проблемы в семье… И наш фильм об этом. Он, как я это обычно называю, о «троице искупления». Отец. Сын. Робот. Каждый из них забыт, покинут, не находит себе места в жизни. Каждый получает шанс на избавление, на спасение, потому что нашел двоих других. Когда я работал над сценарием, снимал, монтировал, работал над визуальными эффектами, все два года на каждом этапе центральным элементом была идея этой «троицы». Возможно, звучит претенциозно, но это так.

Анимации как таковой у нас практически нет. У нас действительно были роботы, построенные в натуральную величину, и еще были роботы, смоделированные с помощью технологии motion capture. Мы снимали реальных боксеров на ринге, они были одеты в специальные комбинезоны с сенсорами, которые запоминали их движения. Эту информацию сохранили и как бы конвертировали в роботов. То есть сначала роботы выглядели так же, как персонажи из видеоигр, такие мультяшные немного, а потом уже им придавали товарный вид — объем, глубину, блеск металла. Но все сцены с ними основаны на реальных движениях настоящих боксеров — это важно.

Да, это та технология, которую Джим Кэмерон и его команда изобрели для съемок «Аватара». Большая часть ключевых членов моей команды — это люди Джима. Как это работает: мы записали сцены с боксерами, превратили их в роботов из видеоигр, потом я еду спустя несколько месяцев в Детройт на съемки, там пустой ринг и Хью Джекман. Но когда я смотрю на монитор камеры, то вижу там наших роботов, одновременно снимая сцену с Хью. Это и называется SimulCam. Этой технологии всего три года, а значит, еще три года назад я просто не смог бы снять этот фильм. Когда Хью Джекман снимался в роли Росомахи, а я работал над «Ночью в музее», то была совсем другая эра в том, что касается визуальных эффектов. И мне пришлось учиться всем этим новым технологиям прямо на месте.

Какой ловкий переход! Да, дело в том, что, если бы я хотел снять просто крутой фильм о будущем, я бы мог изобразить мир, как в «Особом мнении» или «Терминаторе», сделать такое далекое-далекое будущее. Но знал, что Стивен и я хотим сделать эмоциональное кино, а значит будущее, которое мы показываем, должно выглядеть круто, но быть не слишком уж далеким. Чтобы оно было узнаваемым. И поэтому мы работали в эстетике ретрофутуризма. Частично в фильме можно увидеть такой классический американский стиль, частично элементы из будущего, например, сами роботы, компьютеры, мобильные телефоны, некоторые машины. Кстати, грузовик Чарли, его фронтовая часть — это модель 1962 года. Мы нашли старый грузовик, взяли от него часть, а сзади прикрепили всякие штуки из будущего вроде солнечных батарей. Таким образом, мы поженили ретро и будущее. С главной целью — сделать его понятным, узнаваемым.

Ну, в первую очередь надо было сделать так, чтобы ему было комфортно играть кретина. Хью — он же такой милый, всеми любимый солнечный парень. Я ему все время говорил: «Нет-нет, веди себя как козел! Как козел!» А он отвечал: «Ну я же не хочу, чтобы меня ненавидели». На что я ему говорил: «Хью, тебя никогда не будут ненавидеть! Даже когда ты кому-нибудь лицо когтями раздираешь, они все равно тебя обожают». Так что главной задачей было дать Хью уверенность в том, что, даже если его Чарли будет жестким, неприятным типом, от него не отвернется аудитория. Это та роскошь, которую можно себе позволить, когда у тебя есть Хью Джекман. С другими актерами, которых не назовешь любимчиками публики, так работать было бы невозможно. Но не буду называть конкретных имен. (Смеется.)

Да, я снимал «Оптом дешевле» и «Ночь в музее», так что мне не впервой работать с юными актерами. Дакота удивительный, он буквально запал в душу всем, кто видел наш фильм. Я просмотрел сотни мальчиков во всех англоговорящих странах, но я знал, что мне нужен не просто талантливый парень. И когда мы увидели Дакоту, сразу поняли, что это он. Во-первых, конечно, он хороший актер, во-вторых, он просто ну очень красивый ребенок. И еще у него есть харизма, присущая звездам: когда он появляется на экране, его присутствие сразу заметно. Очень много с ним работал. Иногда достаточно было рассказать, что я от него хочу, и он все делал сразу, иногда получалось не с первого раза. Тогда я не выключал камеру, а продолжал разговаривать с ним прямо во время съемки, предлагая реплики, чтобы он тут же их использовал. Например, там есть сцена, когда Чарли хочет продать робота Фарре Немковой, и Макс ему говорит: «Посмотри на меня! Посмотри на меня!» Так вот его реплики в этой сцене на самом деле произносил я, а он повторял за мной. А в другом эпизоде, когда, помните, герой Дакоты смотрит на Хью, и сцена идет в замедленном движении? Это очень эмоциональный момент, в таком эпизоде вообще не надо ничего говорить. Что я сделал? Поставил очень проникновенную музыку на большую громкость и сказал Дакоте: «Просто слушай музыку и чувствуй то, что чувствуешь». И вот у него сами задрожали губы, нос, и одна слезинка потекла по щеке. Тут, конечно, ничего говорить не надо, и я никому на площадке не позволяю говорить в такие моменты. Так что иногда дело режиссера — добиться определенного эмоционального состояния, а потом просто отойти в сторону.

Да, очень часто. Я впервые воспользовался таким приемом, когда работал со Стивом Мартином, потом очень много раз с Беном Стиллером. Иногда, когда работаешь с очень умными актерами или с ребенком, важно говорить напрямую с сердцем. И музыка вызывает более чистую реакцию. Этой техникой пользуются Питер Уир и Кэмерон Кроу. Я уже пять лет так работаю.

Его мнение было очень ценным в том, что касается дизайна роботов. Я вообще мог обратиться к нему с любым вопросом, и он давал совет. Например, он сказал нам, что ноги Нойзи Боя стоит сделать более мощными, иначе не верится, что туда помещаются все механизмы. И именно он, кстати, сказал, что, хоть мы и можем нарисовать всех роботов с помощью CGI, не нужно этого делать. Он сказал: создайте настоящих роботов. И мы сделали, хотя это было очень дорого. Зато в результате фильм получился таким эмоциональным. Потому что в сценах с Нойзи Боем, с Атомом вместе с Эванджелин, Хью и Дакотой находился настоящий робот, и эмоции, которые мы получали от актеров, особенно от Дакоты, были гораздо точнее. Он смотрел на робота с такой любовью, потому что реальный мальчик Дакота действительно полюбил настоящего робота Атома. И это было, пожалуй, самым важным советом от Стивена — построить настоящих роботов.

Когда снимаешь комедию, без этих показов никуда. «Живая сталь», конечно, не комедия, и у нас еще были не до конца готовы все визуальные эффекты, но мы показали фильм небольшой группе из 35 человек. Во-первых, после этого показа стало ясно, что фильм длинноват и его надо сократить. Во-вторых, в предварительной версии картины многие сцены на протяжении всего фильма были слишком эмоциональными, поэтому заключительная часть картины как-то терялась в этом плане. И тут приходит на ум выражение, что от добра и добра не ищут. Если вы разрешаете зрителю плакать, когда от начала прошло всего 20 минут, у него не будет катарсиса в конце, после двух часов. Я убрал эти слишком эмоциональные куски. Таким образом, когда уже идет пятый раунд битвы Атома с Зевсом, зрители готовы к эмоциональной развязке.

Да, точно, когда Чарли постоянно говорит Максу: «Подожди, еще не время», чтобы потом нанести решающий удар. Знаете, ведь, наверное, с Аристотеля ничего не изменилось в структуре драматического сюжета, нужно выдерживать это нарастание эмоционального накала. Еще мне было важно, чтобы зритель буквально чувствовал себя участником происходящего на экране. Как в «Рокки». Если мне хоть на пять процентов это удалось, я уже могу гордиться.

Да, я посмотрел часть картины на премьере в Москве и могу сказать, что мне очень понравилось. Мне показалось, актеры, озвучивавшие фильм, очень хорошо уловили характер и интонации персонажей.

У нас их было 20. Кроме основных героев некоторые появляются в эпизодах. Например, когда перед последним поединком на экране показывают предыдущие победы Зевса, а мы видим кусочки его битв с другими роботами. Мы создавали каждого робота со своим характером и эстетикой, и, кстати, я помню по именам все двадцать. Если вы заметили, у нас все роботы достаточно антропоморфны, они двигаются как люди. Если фильм будет успешным этой осенью, и мы получим возможность снять сиквел, то продолжим экспериментировать и, возможно, придумаем роботам какие-то новые, непохожие на человеческие, черты. Вообще, если будет сиквел, мы бы в нем уже вывели робобокс на международный уровень и еще показали бы сложные отношения между подпольными матчами и официальной лигой.

Очень надеюсь на сиквел. Если вы расскажете людям, что фильм хороший, и они пойдут и купят билеты… Поэтому, пожалуйста, расскажите! Конечно, очень интересно раскопать историю Атома и понять, на самом ли деле он особенный. Если у него есть какая-то душа, то как она родилась, откуда взялась. Соглашусь, есть поле для приквела, но для этого нужно еще снять и второй фильм. Вообще же единственная причина, почему я так уверенно говорю о сиквеле, — это то, что уже объявлено: будет написан сценарий для сиквела. Все потому, что у нас уже были предварительные показы для аудитории, и реакция, которую мы получили, каждый раз была очень хорошей. Поэтому мы наготове. Я, конечно, не могу начать снимать прямо завтра, но начало следующего года — это очень реальный срок. Так что посмотрим, что будет в октябре после премьеры.

Я всегда считал, что если мы будем утверждать, что у роботов есть душа, то фильм потеряет свою магию. Мне хотелось оставить знак вопроса, оставить неоднозначность. Там есть сцена, где Атом смотрит в зеркало. И у меня был вариант этой сцены, в котором мы видим, как Атом двигается, он узнает себя в отражении. Но стоит только показать это на экране, фильм сразу же становится гораздо «моложе». И тут же теряется магия, а неоднозначность для меня — это и есть магия. Поэтому мне и хотелось оставить этот вопрос без ответа.

Вам понравилось? Я лично посвятил много времени работе над ним! Я хотел, чтобы это были очень крутые новые песни тех исполнителей, которых я сам люблю: Beastie Boys, Foo Fighters, Crystal Method... Я показывал куски фильма Фифти Сенту, Тимбаленду. Например, два года назад я подумал, что было бы круто, если бы песню, под которую мальчик танцует с роботом, написал Тимбаленд. И мы взяли материал, привезли во Флориду и показали ему первые 20 минут. Он перезвонил и сказал: «Приезжайте, я хочу со своим сыном посмотреть все, что у вас есть». И на следующий снова позвонил и сказал: «Я напишу песню».

Я показывал его Шуга Рэю Леонарду, который ставил нам все сцены бокса. А он притащил с собой восьмилетнего сына, жену и тещу. То есть у нас буквально были зрители от 8 до 65. И каждому из них понравилось по-своему. Мальчику хотелось еще больше робобокса, а бабушка утирала слезы, потому что ей очень понравился Атом. Больше я, кажется, ни одному боксеру его не показывал, но раз уж Шуга Рэю Леонарду понравилось, то я спокоен.

Я очень рад тому, какую свободу доступа к знаниям и информации нам дали компьютеры, и, например, гораздо лучше себя чувствую дома, зная, что если кому-то от меня что-то нужно, то они всегда смогут написать мне по электронной почте, и я им отвечу. Не нужно ни с кем встречаться и разговаривать — это просто замечательно. И, конечно, как любой мальчик, я испытываю к роботам определенную любовь. Но я бы не сказал, что идея вторжения роботов в повседневную жизнь мне нравится. Нет, пожалуй, пусть лучше не вторгаются.