«Сенна»: Интервью с Азифом Кападиа

Обсудить0

Оказалось, что у фильма огромное количество поклонников как среди фанатов самого Айртона Сенны, так и среди любителей „Формулы-1“. Я видел, как многие люди выходили из кинозала довольно грустными, но именно по этим печальным глазам я могу сказать, что Сенна до сих пор вдохновляет людей...

В документальный конкурс Московского международного кинофестиваля был включен «Сенна» — фильм о знаменитом бразильском гонщике «Формулы-1», погибшем в 1994 году на трассе в Сан-Марино. Картина дважды показывалась публике ММКФ. И каждый раз залы — битком, и каждый раз — овации в финале, заплаканные глаза зрителей и едва объяснимое щемящее чувство, не покидающее тебя даже спустя несколько часов после показа.

Несмотря на то, что лента документальная, во время просмотра нас, зрителей, не покидало ощущение, что мы смотрим полноценную художественную спортивную драму, в которой нет ни одной реконструкции или имитации, а ее главный герой — не изображающий гонщика актер, а сам Айртон Сенна. Уж не знаю, виной ли тому уникальный материал, талант режиссера (для которого этот фильм стал первым опытом в документалистике) или же сам Сенна, но картина при просмотре на большом экране производила неизгладимое впечатление. Ближе к ее концу, отвлекшись от экрана, я услышал, как позади меня рыдала девушка, а сидевший рядом мужчина лет сорока пяти, подавшись вперед, напряженно вздыхал и делал вид, что ему что-то попало в глаз.

Когда режиссер Азиф Кападиа встретился с КиноПоиском, он тут же сообщил, что «Сенна» побил рекорд Великобритании и стал самым кассовым документальным фильмом в истории Объединенного Королевства, а по количеству зрителей его обгоняли только две ленты — «Фаренгейт, 9/11» и «Марш пингвинов». Вероятно, сейчас «Сенна» обогнал и их. А что еще можно было ожидать от ленты о божественном гонщике, который не мог быть не первым?

Для режиссера это хоть и первый документальный фильм, но четвертый полнометражный в фильмографии. Свою кинокарьеру Азиф Кападиа начинал как грузчик и помощник по реквизиту, затем продолжил как ассистент на площадке у операторов, звукорежиссеров, позже — на постпродакшне. Параллельно он учился в британской Королевской школе искусств и снимал свои первые короткометражные картины. А некоторое время спустя его собственные фильмы стали популярнее, чем те, на которых он работал в качестве ассистента.

Азиф Кападиа говорит, что в работе режиссера есть одно главное преимущество — можно посмотреть мир. Так, свой первый полнометражный фильм «Воин» он снимал в Индии, в Гималаях, «Нереальный север» — в Арктике, а благодаря работе над «Сенна» побывал и в Бразилии.

Азиф, какое кино интереснее делать — документальное или художественное?

Да разное. Ведь когда ты делаешь кино, на тебя неизбежно влияет весь твой предыдущий опыт, который становится частью твоей следующей картины. Когда я только увидел материал, с которым предстояло работать — настоящие пленки 80-х, 90-х, — то самым очевидным вариантом было слепить из них довольно традиционное документальное кино. У нас были в распоряжении только общие сорок минут, которые мы могли бы использовать в фильме. Сорок минут интервью и десять минут еще чего-нибудь. Когда я посмотрел на все эти записи, то решил, что все эти интервью на самом деле не очень-то и нужны. Оригинальный материал был хорош и без них. Лучше, чем то, что у нас уже было на руках, я не снял бы при всем желании. Так что я все ближе и ближе подходил к идее, что фильм должен быть почти художественной драмой. А у художественного кино, ты и сам знаешь, есть определенные требования к материалу — прежде всего фильм должен быть достоверным. То есть зритель должен поверить в то, что происходит на экране. В тот момент было не очень понятно, как сделать так, чтобы документальный фильм выглядел и звучал как художественный. Определенно, для начала нужно было добавить шумов, саундтрек — музыку, — чтобы документальный материал превратился в полноценное кино, а не в проходную теледокументалку. Я не хотел использовать ни фотографии, ни закадровый голос, который рассказывал бы нам, что мы видим на экране. Если кто-то и должен был рассказывать историю, то сам Сенна.

Вообще все эти мысли ко мне пришли в голову, только потому, что до «Сенны» я снимал только художественные фильмы, преимущественно драматические истории. Однако мне всегда хотелось самому придумать какой-то новый жанр. «Сенна» получился вроде и не драмой, и не полноценным документальным фильмом — он где-то между. Это «реальный вымысел» (true fiction), художественный рассказ, сотканный только из реальных фактов. Короче, я сделал экшн-фильм из документального материала.

Ранее ты говорил, что первоначальная версия длилась семь часов, но тебе было разрешено использовать только сорок минут. В чем тут подвох?

Да, если бы мы делали фильм так, как хотели, то на него мы потратили бы миллионы, десятки миллионов долларов. Мы и с нашей короткой версией чуть не попали впросак, потому что с тем бюджетом, который у нас был, мы не могли позволить полнометражный фильм. Проблема была в том, что сделка, которую мы заключили с Берни Экклстоуном, позволяла нам в финальной версии использовать только сорок минут архивного материала — практически любого, но общим хронометражем в 40 минут. Получается, что я не мог сделать фильм, состоящий только из архивных материалов. На большее просто не было денег. Фактически мы ставили на удачу.

Теперь немного о Берни Экклстоуне. Он владеет всеми архивными материалами по «Формуле-1» с начала 80-х и по нынешнее время: все записи собраний, все записи гонок, даже съемки технического персонала. Хронометраж в 40 минут появился только потому, что он выделил нам столько за те деньги, которые мы ему могли заплатить. Превышение хронометража могло бы стоить нам 50 тысяч долларов за каждую лишнюю минуту. Таким образом, фильм стоил бы на 5 или 6 миллионов долларов дороже, чем у нас на него было денег… Но это была самая настоящая азартная игра, потому что я каждого члена нашей команды и особенно продюсеров убедил, что фильм можно сделать только из документальной хроники и никак иначе. Мы смотрели первые смонтированные версии и с трудом представляли, что можно выбросить, потому что нам нравилось абсолютно все. Продюсерам фильм тоже нравился, но он все равно был слишком длинным. И вот каждый раз, когда я показывал им фильм, они говорили: «Дружище, нам все очень нравится, но, черт возьми, фильм длится пять часов!» Так что до следующего показа фильм укорачивался еще на час, потом еще на час, и еще, и еще… Последняя версия оказалась полуторачасовой, но и тут даже мы вдвое превышали лимит по хронометражу. Поскольку и продюсеры из Universal, и продюсеры из Working Title уже смирились с тем, что фильм должен быть сделан из архивных материалов, мы снова вернулись к Берни Экклстоуну, чтобы уговорить его пересмотреть условия сделки. Он миллиардер. И богат он во многом из-за того, что не передоговаривается. Но нам чертовски повезло, потому что люди до сих пор любят Сенну, потому что им понравился фильм и потому что теперь, когда мы принялись за фильм, они и про нас узнали. Один только клуб поклонников Сенны составляет около четырех миллионов человек… И Берни Экклстоун удвоил наш лимит и позволил нам оставить уже 80 минут! И только благодаря этому мы смогли сделать фильм, который теперь могут посмотреть все.

Если не секрет, какой у фильма вообще был бюджет?

Если честно, я не знаю, потому что производством фильма руководила студия, а там все сложно. Когда ты делаешь независимое кино, бюджет у тебя ограничен и четко определен. А когда ты делаешь студийный фильм, то тут статей расходов больше, чем просто выплаченных за архив денег. «Сенна» — дорогой документальный фильм, но крайне дешевый экшн. Если бы мы снимали художественную спортивную драму, она бы у нас стоила под сотню миллионов, но документальный фильм обошелся студии, полагаю, в 3–4 миллиона долларов.

То есть его бюджет уже отбился в кинопрокате?

Ага. Во многом благодаря Бразилии и Японии — только эти две страны уже окупили производство фильма. А в Великобритании он стал самой кассовой документалкой за всю историю британского проката. Но вообще все думали, что деньги мы будем зарабатывать с продаж DVD и blu-ray. Так что посмотрим, сколько фильму еще принесут продажи дисков. Думаю, он хорошо пойдет.

Оказалось, что у фильма огромное количество поклонников как среди фанатов самого Сенны, так и среди любителей «Формулы-1». И фильм, мне кажется, будет интересен не только для них, но и для тех, кто терпеть не может спорт и ничего не понимает в гонках, даже для тех, кто ничего про Сенну и не слышал. В «Формуле-1» он был как поп- или кинозвезда — такой старомодный, харизматичный, красивый, верный своим идеалам… Я видел, как многие люди выходили из кинозала довольно грустными, но именно по этим печальным глазам зрителей я могу сказать, что Сенна до сих пор вдохновляет людей. Как минимум на то, чтобы быть верными своим убеждениям. Так что как-то вот так фильм стал больше, чем просто спортивной документалкой. Как ни парадоксально, он стал, что называется, feel good film (фильмом для поднятия настроения), что, конечно, хорошо, но все же странно. Потому что, выходя из зала, люди снова хотят его посмотреть. В Англии, представляешь, взрослые мужики выходили из зала и говорили: «Я плакал на этом фильме! Я двадцать лет не плакал, а тут разрыдался как девчонка!» К слову, многие из нынешних зрителей и в кино-то эти двадцать лет не были.

Ну, я сам смотрел его с комком в горле…

Да не стесняйся, это нормальная реакция!

А ты будешь делать какую-нибудь расширенную режиссерскую версию фильма по запросам поклонников?

То, что мы показываем в кино, и есть режиссерская версия. Я читал, как в интернете народ обсуждал, что режиссерская версия должна быть длиннее, но на самом деле я только за то, чтобы она была короче. От увеличения хронометража многие фильмы только портятся. Однако на DVD и blu-ray, которые в России выходит раньше, чем в Англии, будет две версии: одна кинотеатральная, а вторая — на час дольше. И вот в тот дополнительный час входят интервью, которые мы сделали со всеми доступными участниками событий. Можно будет даже увидеть Алена Проста, каким он стал сейчас, Фрэнка Уильямса, Рона Денниса, журналистов — им выделено по три минуты, чтобы у зрителя было больше времени понять, о чем вообще речь. Еще в той версии больше домашнего видео, и есть изумительное интервью — это было одно из самых известных интервью Сенны про то, как он вел болид в Монако. Это в нем он рассказывал, что перестал осознавать, как водит, что испытал что-то вроде внетелесного опыта, что-то вроде выхода из собственного тела. Он разгоняется и разгоняется, говорит, что машина сама себя ведет, а он ее почти не контролирует. Кажется, тогда же Ален Прост сказал, что не хочет быть похожим на Сенну, потому что не хочет притворяться, что бог помогает ему водить машину.

С этим интервью была забавная история. В фильме можно увидеть, что, когда Сенна дает интервью, вокруг много микрофонов и рук с диктофонами. Мы смотрим: чья это рука держит микрофон? О, это же Джерман Дженис! Мы звоним ему и спрашиваем: осталась ли у него та кассета? Он ищет и находит! Так что в фильме мы использовали звук с аудиокассеты. Запись интервью про Монако была сделана канадским журналистом. Мы пытались найти его записи, но никто даже не слышал про то, как Сенна рассказывал об этом своем внетелесном опыте. Так что нашли мы этого канадского журналиста, а он теперь живет в Англии и говорит, что нам нужно подождать, пока он съездит в Канаду. Ждем. Он едет в Канаду, переворачивает вверх дном весь дом, находит пленки, но, говорит, что он ее стер, вернее, уже успел тогда записать что-то поверх того интервью. «Кажется, я у кого-то брал интервью два дня спустя…» А это такая кассета TDK. Ну, и мы, разумеется, опускаем руки, потому что совершенно не представляем, как эту часть истории рассказать.

Нам повезло, что мы делали почти художественный фильм, на его подготовку мы потратили годы, стало быть, у нас был определенный запас времени, потому что на художественный фильм обычно уходят годы, тогда как для документального сюжета для ТВ у нас была бы всего пара дней… Так вот, полгода спустя звонит нам этот канадский журналист и радостно заявляет: «Я нашел кассету! Она была в другой комнате! На чердаке!» В общем, как-то он ее раздобыл. Так вот, на DVD у нас есть эти 14 минут аудиоинтервью. Без видео, только звук. Но зато какой шикарный! Сенна только-только проиграл чемпионат мира 1989 года, он полностью раздавлен, он зол и расстроен из-за всей системы функционирования «Формулы-1», коррупции и всего остального. И он рассказывает, что для него значат гонки. А если Сенна начинает говорить, то он не отвечает кратко — ну, как я, только он поинтереснее будет. Так вот, он рассказывает о том, что для него вождение. И это потрясающий рассказ. Я не могу нарадоваться, что нам удалось найти всю запись и издать ее с фильмом на DVD и blu-ray, потому что это одно из лучших интервью Сенны, которое прежде никто не слышал. Не знаю, будет ли оно на российском издании, но надеюсь, что оно не будет отличаться от международного.

Возвращаясь к вопросу. Если фильм хорошо продастся, то, возможно, на каком-нибудь ближайшем кинофестивале мы попробуем показать чуть более длинную версию. Потому что этого все хотят. Но нам нужно снова обращаться к Берни Экклстоуну, чтобы опять договориться.

А как вообще для тебя начался этот проект?

Самое смешное, что это не я начал фильм, а фильм пришел ко мне. Со мной связались сценарист Мэниш Пандеу и Джеймс Гей-Рис, чей отец когда-то работал с Сенной, когда тот ездил на «Лотусах». Джеймс рассказывал, что как-то его отец вернулся с работы и сказал: «Я видел этого человека! Он не похож ни на одного гонщика, и он, пожалуй, самый харизматичный и при этом самый умелый и сосредоточенный гонщик из всех, кого я видел». На дворе был 1985 год. С тех пор он об этом не вспоминал, пока в 2004 году не прочитал в одной лондонской газете заметку о Сенне. Он обратил внимание, что журналист говорит о Сенне ровно те же слова, которые он слышал от отца. Тогда-то у него и родилась идея сделать о Сенне документальный фильм. Он обратился на студию Working Title, и одна из руководителей студии сказала: «Вам нужно обсудить это с моим мужем, он большой его поклонник». Так на проекте появился сценарист Мэниш Пандеу. Затем Джеймс и Мэниш поехали в Бразилию к семье Сенны, чтобы получить у них разрешение на съемки. И мне очень повезло, что на проекте не задержался ни Ридли Скотт, ни Майкл Манн, ни Антонио Бандерас, который к тому же еще и хотел играть Сенну, ни Оливер Стоун — все они хотели сделать фильм о Сенне, но, к счастью, у них вдруг возникали более важные проекты. Более того, Мэнишу удалось первому уговорить семью Сенны разрешить делать о нем фильм. Возможно, не только из-за того, что Мэниш — главный в мире фанат Сенны, а больше из-за того, что он хотел снять историю не о его смерти, а о жизни. После этого Мэниш и Джеймс договорились с Берни Экклстоуном о том, что он даст им доступ к своим архивам.

А потом Джеймс и Мэниш увидели мою первую работу «Воин», и она им очень понравилась. На мое счастье все режиссеры, с которыми они общались до меня, оказались заняты, а я только-только закончил изнурительные арктические съемки «Нереального севера»… Вот так я и попал в проект.

Сам я, в свою очередь, большой поклонник спорта. И я хорошо помнил соперничество Сенны и Проста. Все гонки «Формулы-1» я смотрел по возможности в прямом эфире и тоже буквально в прямом эфире видел ту аварию, в которой погиб Сенна. В общем, как поклоннику спорта, мне было интересно попробовать сделать спортивный документальный фильм особенно потому, что до этого я к документальному кино ни разу не прикасался, да и идея объединить мою любовь к спорту с любовью к кино мне нравилась. Сложность была в том, что герой почти все время носит шлем и с ног до головы покрыт логотипами производителей алкоголя и сигарет. И главной задачей стало стремление сделать так, чтобы неспортивным зрителям было интересно следить за таким героем, который наматывает круг за кругом на протяжении нескольких часов по небольшому треку и выглядит как гигантская пачка сигарет. Как сделать так, чтобы люди не были к нему безразличны…

Мэниш написал десятистраничное описание сюжета про десятилетие Сенны, которое стало отправной точкой для нашего повествования — с этого хотя бы можно было начинать. Но самого сценария у нас не было, поэтому можно сказать, что мы делали фильм нестандартным способом. Он появлялся в процессе монтажа и исследований: мы снимали интервью, отсматривали и монтировали по ходу работы, а Мэниш записывал идеи, которые мы в ходе работы реализовывали — он был носителем идеи и все знал про гонки. Например, он выделил семь из них, которые мы должны были включить в повествование. И мы смотрели эти гонки, потом собрания гонщиков. И вот так, кусок за куском, мы делали нашу «домашнюю работу» и монтировали фильм по мере поступления материалов. А когда появлялся какой-то совершенно новый футедж, порой приходилось немного перекраивать сам сюжет. И иногда материалы, которые мы отсматривали, серьезно отличались от того, что нам рассказывали — память, конечно, не так хороша, как пленка. И вот теперь уже после отсмотренных часов мы говорили людям, как и что было. И в один прекрасный день я вдруг понял, что вообще нельзя принимать на веру то, что вспоминают люди, даже если они сами были участниками этих событий. В конце концов, с тех пор было проведено две с половиной сотни гонок — немудрено что-нибудь и перепутать. Так что остается только довериться записям, которые являют собой непреложное доказательство того, что произошло на самом деле.

Будем честными: сейчас о Сенне никто ничего плохого не скажет, а в то время все очень остро реагировали на его соперничество с Простом, так что в любой момент про него тебе могли наговорить много гадостей. Для меня наблюдать за этим было интереснее, чем за любой киноисторией, поэтому и фильм тоже надо было делать об этой великой и напряженной драме всех времен и не принимать во внимание, что люди говорят об этом сейчас. Также если я интервьюирую людей сейчас, то я могу поговорить со всеми, кроме самого Сенны, главного героя. Так что эти факты в совокупности стали причиной того, что я решил, что именно этот фильм должен быть сделан как-то иначе — еще и из-за его популярности в Бразилии и Японии. Потому что он буквально жил в телевизоре. Вокруг него постоянно были камеры! Ему задавали вопросы и до гонок, и после, камеры были рядом с ним, даже когда он работал на треке. В мире не так уж и много людей, которые настолько были окружены камерами. И это все было до расцвета интернета и YouTube, до триумфа современных пиарщиков. Поэтому перед камерами наши герои много чего себе позволяли. Когда Ален Прост злился, он злился перед камерами, и никто не отрицал, что он никаких гадостей не говорил. Поэтому фильм «Сенна» в каком-то смысле является документальным срезом исторического момента. Сейчас уже все прекрасно понимают, что такое связи с общественностью. Так что отсутствие пиарщиков того времени нам в каком-то смысле помогло создать кино о человеке, его спорте, его славе… Но также это кино о конкретном отрезке времени, историческом периоде. С тех пор изменились и технологии, и машины, и камеры, поэтому «Сенну» мы смотрим как фотоальбом, посвященный определенному десятилетию в истории. Поэтому нас даже плохое качество некоторых фрагментов не так сильно смущает.

Материалы приходили к нам со всего мира, и мы монтировали из них полноценную сцену, потому что на одних записях камеры снимали Сенну, а на других люди снимали тех, кто снимал Сенну. Это был безумно сложный поиск, но наши помощники проделали потрясающую работу, чтобы найти все кусочки, из которых мы сделали фильм.

То есть команда, по сути, краудсорсингом занималась?

Ну, не совсем. В нескольких странах у нас были координаторы, которые как раз собирали записи, так что все было достаточно организованно. Но обрати внимание, что ни я, ни сценарист, ни продюсер от Working Title, ни продюсер от Universal — ни один из нас до этого ни разу не делал документальное кино. Никогда. Только монтажер и поисковая команда прежде занимались документальным кино. Одного из них зовут Пол Бэллард — в Японии, Сан-Паулу, Рио, Париже он ездил по архивам Берни Экклстоуна. В Лондоне у Экклстоуна есть целый дом, в одной половине которого у него хранятся разные призы и машины, а во второй — целый бункер с коллекцией пленок, которыми он и зарабатывает деньги. Никто никогда раньше там не был. А нас пустили на несколько недель. Каждый день мы на ускоренной перемотке просматривали километры пленок… Мэниш — математик. Он посчитал, сколько всего мы отсмотрели за три года, чтобы найти правильный футедж для фильма, и оказалось — 15 000 часов материалов.

После такого успешного старта в документальной карьере ты будешь еще заниматься неигровым кино?

Очень надеюсь. Этот опыт дался довольно трудно, но мне понравилось. Так что я бы и документальное кино делал, и игровое, а может, сделаю еще один фильм на стыке этих двух направлений. Нужно только найти правильного персонажа. Реальные люди, которые многого достигли, с одной стороны, есть, и сделать про них художественную биографию можно. Можно сделать и документальное кино. Но вот как в художественном кино показать, как говорит Мухаммед Али? Какого бы ты актера ни подобрал, все равно будет не то. Есть такие люди, которых невозможно сыграть. И вот такие истории могут быть интереснее обычных игровых картин. Так что очень хочется продолжить, да. Но художественные истории дороги в производстве. Пока утвердят бюджет, можно сделать и документальное кино. А еще лучше и то, и другое.

Возвращаясь к вопросу «записи как улики». Расскажи вот что. Я читал, что, когда Сенну после аварии вытаскивали из болида, у него в рукаве нашли австрийский флаг — он хотел посвятить победу погибшему днем ранее австрийскому гонщику. Это правда? Почему про это ничего в фильме не говорится?

Врач нашел флаг. Но мы не смогли найти ни одного документального доказательства, поэтому ничего не стали про это говорить. Но, кажется, это правда. Врача зовут профессор Сид Уокен — удивительный человек, его, кажется, любят все. Наш сценарист Мэниш Пандеу на самом деле хирург. Теперь они с профессором Уокеном близкие друзья. Так что Уокен сам нам рассказал про флаг. Более того, флаг был одной из причин, по которой Сенна вышел на трек. Он хотел в конце гонки поднять австрийский флаг в честь Ратценбергера. Кстати, это был первый случай, когда он выехал без бразильского флага. Это был удивительный момент. Мы смотрели интервью с итальянскими врачами, но никто во время интервью ничего про флаг не сказал. Иначе это обязательно было бы в фильме.

А я-то думал, что ты специально этот момент убрал, чтобы зрители совсем не разревелись в финале.

Ну, вот в этом как раз основная сложность. Мы вроде знаем, что это реальный факт, но у меня нет ни одного его визуального доказательства, так что про это нельзя рассказать в документальном фильме… И таких удивительных, но бездоказательных историй было очень много… Напротив, некоторые вещи, про которые даже в книгах написано, оказались неправдой. Еще нам Ален Прост рассказывал, что в субботу он обедал с Сенной в гараже «Рено» и что Сенна был сам не похож на обычного себя, он был дружелюбен, много болтал — Ален глазам своим не верил. Если бы у нас нашлись записи с этим обедом…

… они бы были в фильме.

Да ты только представь себе кадры, где они вместе обедают и по-дружески болтают! Как раз перед тем, как Сенна выходит последний раз на трек!

Это была бы бомба, но не только из-за Проста, а еще и из-за того, что очевидцы рассказывали, в ту пору Сенна был крайне неразговорчив, очень нервничал…

Да, он в тот момент вообще хотел бросить гонки… Он был испуган и запутан. По кадрам с той гонки видно, что ему крайне неуютно и одиноко. Единственной для него возможностью уйти от проблем было стремление гнать быстрее. Всегда. Потому что он за рулем с трех лет. Ему — 34. Все, что он умеет, — это водить. Он как раз подошел к такому моменту, когда он и не хочет больше водить, но при этом больше ничего не умеет. Даже когда Уокен предложил ему уйти («Давай вместе уйдем и поедем на рыбалку»), то Сенна ему ответил, что не может. Не может все бросить и уйти. Не может сдаться. И именно это делало его им. И именно поэтому это так печально. Но его наследие — и вот еще почему его история так удивительна — это все, за что он боролся при жизни, по иронии судьбы оказалось возможным благодаря его смерти. Потому что если бы на тех гонках погиб только Рональд Ратценбергер, автоспорт мог и не измениться. Но из-за Сенны поменялось все: машины, треки, шлемы... И если мы сейчас найдем дерево, по которому можно постучать, то я скажу, что с тех пор на трассах «Формулы-1» не случилось ни одной смерти, ни одного серьезного несчастного случая. Во многом из-за того, что автоспорт изменился, но еще, конечно, из-за удачи.

Кстати, а Фонд Сенны вам как-нибудь помогал?

Нет, только семья. Фонд же — это благотворительная организация. Мы его упомянули в титрах, потому что фонд является проповедником ценностей и идеалов самого Сенны. Это им нужно помогать. А что касается семьи, кстати… Я встречался с его мамой, сестрой, племянницами, братом… Его брат Леонардо как раз дал нам кассеты с домашними видеозаписями. Он их сам снимал на VHS-камеру. Я брал у него интервью, и он вспомнил, что у него была камера и записи с Сенной, только, говорит, я их двадцать лет не смотрел. И — вуаля, нам дали бесценный материал. У фильма, конечно, удивительное путешествие получилось. Важно, что родственники Сенны поверили в нас и доверились. Удивительно, потому что эти кассеты они никому никогда не показывали и дали нам оригиналы! Мы перегнали их на DVD, потому что наверняка у них и видеомагнитофонов-то не осталось, да и наверняка сами они эти записи не пересматривали. В фильм из этих материалов вошли кадры, когда Сенна дома, на лодке, рассекает на катере. Так что семья тоже хотела, чтобы мы рассказали его историю. Историю Сенны.

Обаятельные плуты в поисках острых ощущений. Новый сезон самой популярной комедии на Кинопоиске
В главных ролях:Павел Деревянко, Оксана Акиньшина, Павел Табаков, Аглая Тарасова, Максим Виторган, Ингеборга Дапкунайте
Режиссер:Роман Прыгунов
Смотрите по подписке

Смотрите также

14 августа 2020237
21 июня 202016
25 мая 201910
16 октября 201731

Главное сегодня

Сегодня0
15 минут назад0
Вчера8
Вчера0
26 марта21
26 марта3
26 марта2
Комментарии
Чтобы оставить комментарий, войдите на сайт. Возможность голосовать за комментарии станет доступна через 8 дней после регистрации