«Европа 51» - такая же концептуально не вполне ясная, как и «Стромболи», картина Росселлини. Вновь Ингрид Бергман создает образ женщины, пережившей экзистенциальное потрясение и последующее нравственное перерождение. Ее игра несколько экзальтированна, даже истерична, однако вполне вписывается в общую эмоциональную атмосферу итальянских диалогов, отмеченных проявлениями буйного национального темперамента.
Росселлини не только не может избежать отчетливого нравственного пафоса, но и бравирует им при всякой удобном случае, особенно в финальных диалогах Ирэн с врачами, в которых она вербально оформляет свои взгляды в некую идеологическую платформу.
Не совсем понятно, какую именно цель преследует режиссер. Показать пробуждение совести у представительницы крупной буржуазии? Противопоставить свою нравственную максиму и социалистической морали, и католическим догмам? Почему обнаружение героиней классовых противоречий приводит ее не к «левым» взглядам, а к абстрактно понятой нравственности? Эволюция Ирэн крайне непоследовательна: она вводится в мир нищих римских окраин своеобразным Вергилием – марксистом Андрэ, соглашается с его выводами, но при этом создает свою собственную универсальную альтруистическую мораль.
Спустя сорок лет после выхода «Европы 51» К. Кесьлевский в ленте «Три цвета: Синий» гораздо убедительнее, нежели Росселлини, изобразит духовную трагедию женщины, потерявшей близких и нашедшей успокоение в помощи любовнице погибшего мужа. Но если Кесьлевский расширяет локальную драму до масштабов городской трагедии, то Росселлини за счет чрезмерного пафоса противоестественно раздувает историю, превращая ее почти в житие современной святой.
Лучшее качество фильма, свидетельствующее о высочайшем профессионализме Росселлини, - это его безупречный ритм, удивительно стремительный, насыщенный событиями, разворачивающийся в лабиринте сложнейших мизансцен с постоянным перемещением исполнителей внутри кадра по математически выверенным траекториям.
Формальные аспекты картины, знакомые по прежним работам Росселлини, не могут не пленять и в какой-то мере оправдывать концептуальную несуразность «Европы 51», несколько устаревшей к сегодняшнему дню. В зрительской памяти остаются некоторые удачные эпизоды, например, интересный контраст суховатой, эмоционально обескровленной Бергман и экспрессивной витальной Д. Мазины.
Экзистенциальные вопросы, пусть и не совсем удачно поставленные в «Европе 51», актуальны и по сей день, о чем свидетельствует «Декалог» и трилогия «Три цвета» К. Кесьлевского.
Почему Бог так 'несправедлив', зачем страдают дети? Очень часто подобные мысли ожесточают сердца родителей, потерявших детей. Главная героиня фильма Ирэн (Ингрид Бергман) решает вопрос иначе. Она находит причину смерти (возможно суицида) сына в своей неправильной, эгоистичной, пустой жизни, лишённой смысла. Трагедия, первоначально разбив её сердце, со временем умягчает и расширяет его, ей открывается целый мир боли и страдания людей, который она раньше не замечала и она ощущает потребность в сострадании и милосердии.
Становление мировоззрения и ценностных ориентиров Ирэн-христианки проходит на фоне противоборства двух материалистических идеологий. Одну из которых представляет её муж Джорджо, капиталист-промышленник, другую кузен Андрэ, издатель-коммунист. Пустая жизнь мужа, с бесконечными встречами, приёмами и пустой болтовнёй, исполненная равнодушия, для неё теперь невыносима. Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою (Фил.3.7;) Её неудержимо влечёт на помощь страждущим. Но и строительство индустриального “рая” на земле (то самое 'светлое будущее') о котором 'проповедует' кузен, она отвергает. - Рай, о котором ты говоришь, он не для всех. В нём не нашлось бы места для моего сына. Мой Рай для всех, навечно. В советское время у кого-то из христиан спросили: - А чем вы отличаетесь от коммунистов, ведь вы тоже хотите, чтобы не было голодных и нуждающихся? - Да, только мы предлагаем для этого отдать своё, а они забрать чужое.
Теперь жизнь Ирэн проходит в бедных кварталах, где она помогает многодетной матери найти работу, помогает лечить сына в бедной семье, ухаживает за умирающей проституткой, помогает раскаяться и смириться отчаявшемуся и озлобленному бандиту... Такая самоотреченная жизнь неминуемо приводит к тому, что мир 'благоразумных' людей, в своё время распявших Христа, признаёт её сумасшедшей. Вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него (Фил.1.29;)
В то время как одни, для которых она теперь является живым укором их бесцельной жизни, запирают её в психушку, другие почитают святой. Вопрос о том является ли неофитский, религиозный максимализм святостью очень спорный. Да и вообще критерии святости в Православии и Католичестве сильно отличаются, но автор на этом и не настаивает. Он лишь показывает, что желающие уподобиться Христу неугодны безбожному миру и он старается от них избавиться. Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы (2Тим.3.12;)
Фильм трагичный и одновременно очень светлый, побуждающий задуматься пересмотреть свои жизненные ориентиры, оглянуться вокруг и главное заглянуть внутрь себя.
Игра Ингрид Бергман безупречна, музыка Ренцо Росселлини, операторская работа Альдо Тонти, всё на высоте. Это моё первое знакомство с Роберто Росселлини, теперь уверен что оно продолжится.
Роберто Росселлини, когда я слышу имя этого великого итальянского режиссера, первые ассоциации которые рождаются в голове, это конечно же - неореализм и качественное душевное кино. Итальянский послевоенный кинематограф, какие ассоциации вызывает он? Что не удивительно теже самые что и имя Росселлини (еще к таким именам нужно отнести Джузеппе Де Сантиса, Витторио Де Сику и Лукино Висконти). А кроме того, еще правдивую, эмоциональную игру актеров, часто непрофессионалов, оттого еще более реальную и жизненную. Этот фильм стал вторым по счету тандемом двух великих имен, Ингрид Бергман и Росселлини.
Пара не только на съемочной площадке, но и в жизни, давно вынашивали идею перенести на экран жизнь Жанны Д'Арк (Они осуществят свои планы чуть позже, в 1954 году Росселинни поставит фильм 'Жанна Д'Арк на костре', в заглавной роли, конечно же с Бергман), в Европе 51, героиня обладает чертами Орлеанской девы, сожженной на костре. Вот только с той разницей, что костром инквизиции здесь можно считать как самоубийство сына главной героини, так и финальную сцену, где вереница родственников, во главе с мужем и матерью Ирэн (имя героини Бергман) покидает эшафот (в данном случае психиатрическую клинику), являясь как бы церковным судом. А простой народ скандирует: 'она святая!'. Хотя правильнее будет счесть суицид ребенка, как явление архангела Михаила, дабы не путать сюжетную линию. Как и во многих лентах, у Росселлини главенствующим фактором служат человеческие души, попавшие в чужеродную для них колею. Казалось бы спокойная и размеренная жизнь Ирэн рушится напрочь, когда она теряет свое чадо. Отец остается непоколебим. Только после такой встряски она понимает какая любовь таилась у нее в душе, и почему она была связана роскошью и правилами жизненной игры, которую она вела. Даже коренным образом изменив приоритеты своего существования, она находится в прострации. Своей новой целью жизни, она лишь облегчает свои бренные страдания. Итальянский мастер, как бы выводит новый вид гремучей смеси, он скрестил теософию и метафизику человеческой души. Однако не в Европе 51, а в совокупности послевоенных произведений в целом. Он мастерит прекрасный витраж, внушительным стеклышком которого является и данная лента.
Ингрид Бергман, явилась актерским украшением этого фильма, она правдива в своих эмоциях. Джульетта Мазина также не ударила в грязь лицом. Итальянцы Фотогеничный народ, с этим трудно поспорить. Несмотря на то, что порой бывают через чур эмоциональный и перегибают с жестикуляцией, они умеют играть. Таким образом, весь актерский состав не пасовал перед двумя признанными примами. Не могу назвать эту картину идеальной, однако минусы вырисовываются призрачно. Напоследок хочется назвать эту картину, неореализмом человеческой души, способной на многое, однако призванной страдать для усмирения тела.
