Вик Браун, молодой беспечный чертежник, работает на фабрике в одном из небольших английских промышленных городов. На свадьбе сестры он замечает симпатичную застенчивую блондинку Ингрид Ротуэлл. Пара взглядов украдкой, внезапная встреча в фабричной столовой, совместный проезд в тесном автобусе, и вот уже голубки нежно воркуют на скамейке в парке. По закону феминистической подлости, добившись от девушки самого главного, Вик тихо остывает, а Ингрид готовится стать матерью, и, как следствие, женой. Скоропостижный брак, однако, начинает трещать по швам сразу после торжественного венчания, чему немало содействует премилая теща, мисс Ротуэлл, с которой молодым приходится жить под одной крышей.

Первый полнометражный фильм Джона Шлезингера удивительно правдив и честен. Неприкрытый реализм монотонных будней английского рабочего класса, сопряженный с учтивой традиционностью британского быта, является не столько фоном для развития отношений между Виком и Ингрид, сколько тем самым главным героем, на котором держится весь кино-нарратив. Взяв за основу довольно популярный в свое время одноименный роман Стэна Бэрстона о тяготах и устремлениях рабочей молодежи, Шлезингер наступил на главную мозоль идеологов Новой волны европейского кинематографа. Показывая в нарочито замедленном темпе затхлую повседневность английской рабочей глубинки, он, тем не менее, добродушно иронизирует над наивными иллюзиями трудовых масс. Легкомысленный Вик, мечтающий сделать головокружительную карьеру и попутешествовать по миру, по большому счету, только и делает, что ноет и самооправдывается перед всеми. Глуповатая Ингрид, этакая маменькина дочка, увлечена, преимущественно, покупкой новых пальто и обсуждением своих подруг. И, казалось бы, эти двое совершенно друг другу не подходят, но, по сути, они становятся узниками собственных идеалов по-хорошему 'правильной жизни ', подкрепленной четким социальным разграничением мужских и женских прав и обязанностей. Их связь держится главным образом на сексуальном влечении друг к другу, что, впрочем, не так плохо, пока эта страсть горит настоящим огнем чувственной привязанности, а не обращается под неусыпным надзором мисс Ротуэлл в потухшие угли непрерывных претензий.

Удивительно то, что при всем этом, невозможно не проникнуться искренней теплотой и симпатией к главным героям. Разумеется, это в большей степени заслуга Алана Бейтса и Джун Риччи, которым с невероятной естественностью удалось передать душевные и моральные терзания своих героев. Однако вектор эмоционального сопереживания создает сам режиссер, отпустивший своих героев в этакое свободное плавание, и скорее наблюдающий издалека, чем навязывающий им усредненные модели поведения. В этой спокойной, чуть убаюкивающей манере заметен главный смысловой посыл Шлезингера, который как бы намекает – не для всех проблем есть простые пути решения. Этой по-настоящему взрослой серьезностью проникнут весь фильм, что, вообщем, и делает его классическим образцом kitchen-sink drama - 'драмы у кухонной плиты', которая, в качестве отдельного жанрового направления сама по себе отличается слишком явным бытовым натурализмом.

Горьковатая эстетика черно-белого кино располагает к определенной условности происходящего на экране. Но этот художественный релятивизм лишь частично может быть применен к фильму. Потому что за контрастностью двуцветного формата прячется недвусмысленный акцент на вечной проблеме отношений между мужчиной и женщиной. Псевдо-документальный стиль режиссера, быть может, слишком дотошно и медленно показывает отдельные этапы жизни влюбленной пары, но в этой педантичности есть своя художественная прелесть, благодаря которой 'Такого рода любовь' кажется не только не устаревшей, но напротив – слишком знакомой и привычной.