- «Ясно. Моя мораль и сверхъестественное призвание против слабой физической и умственной формы, легко контролируемой техниками».
- «У вас странные идеи, мсье Коушн».
Детектив нуарного склада пребывает в отдалённые на миллионы световых лет планету, где царят специфические порядки. Явное выражение эмоций, подобно «Эквилибриуму» (2002), запрещено. Неугодные слова, не укладывающиеся в местную антиутопию, подлежат изъятию - так в частности никто из местных не знает, что означает «сознание». Заправляет всем в этих краях мейнфрейм с именем «Альфа-60», работу которого поддерживает группа инженеров, во главе с беглым учёным. Всё население следует указаниям огромной машины, часть из которых порой понятны только её специфическому складу. Герою же необходимо отыскать беглеца и либо ликвидировать его, либо вернуть на родную планету.
В сущности исходя из подобного описания первично можно было бы ожидать умеренно-заурядную научную фантастику, отражающую дух своего времени, если бы ни одна запятая - поставил фильм Жан-Люк Годар, известный своим в целом необычным взглядом на в том числе привычные вещи и, вероятно, находившийся в тот момент на пике творческого потенциала. Этот же фильм стал первой мною просмотренной картиной данного режиссёра, из пяти, что я отобрал для одного из своих списков.
В целом условно рядовая задача оборачивается для главного героя целой чередой странных ситуаций, на фоне которых поднимаются разные риторические и философские вопросы, вроде того, что такое «нормальность», логика и мышление как таковое, и акцент с выполнения исходной миссии постепенно смещается в то, чтобы не столько успешно выбраться из далёкого и странного мира, сколько не сойти по дороге с ума. В придачу ко всему в его поле зрения попадает симпатичная дочь искомого абстрактного антагониста, по имени Наташа, пройти мимо которой доселе отстранённый персонаж становится не в силах. Её взгляды на вещи, в своеобразный противовес главному протагонисту, также будут подвергнуты сомнениям.
Стоит отметить, что не смотря на обозначенный жанр и некоторые вкрапление научной фантастики, в качестве городских пейзажей и иных объектов здесь выступают улицы Франции тех лет, а разного рода дополнительные нагромождения сведены к минимуму. На выходе таким образом получается необычный эффект.
Оценивать фильм можно двояко, вероятно при желании его легко перевести в категорию псевдоинтеллектуальных зарисовок на злобу дня, потерявших со временем всякую актуальность, но, в тоже время, можно смотреть на контекст и совсем под другим углом, среди прочего проводя разные параллели со ставшим техногенным днём сегодняшним.
Будущее (или завтрашний день). На другой планете земной профессор Носферату создал город Альфавиль, очень похожий на Европу шестидесятых, в котором правит разум, все чувства запрещены, а к проституткам ходят, чтобы признаваться в любви. Земля видит в новом государстве угрозу и посылает туда разведчика Леми Коушена, чтобы он разобрался в ситуации...
Простите, что? Это считается культовым фильмом? Это же трэш, цирк какой-то в модном в те годы жанре шпионского триллера! Зачем оно надо? Попробуем разобраться.
Фильм вышел в 1965 году. Холодная война на пике, а экранами правят агент 007 и его многочисленные подражатели, сформировавшие целый жанр еurospy. Доблестные герои в смокингах, плащах, шляпах и с пистолетами спасают мир от красной угрозы, террористов и прочих врагов человечества. Вот и Годар в стороне не остался - сделал классического 'еврошпиона', но стандартный сюжет попкорнового боевика попытался перевести на язык фестивального кино. Так что стрельбы в фильме мало, разговоров много, а атмосфера тягуче-вялая. Фильм вызывает диссонанс: от истории про шпионов ждешь если не ураганного экшена, то закрученной интриги, а здесь нет ни того, ни другого, а то, что есть, смотрится как сквозь вату - даже когда герой хватается за пистолет, не чувствуешь никакого адреналина, никакого переживания. Монотонная отстраненная болтовня задает тон всему фильму. Это было бы неплохо, будь в диалогах хоть что-то интересное - но нет, это просто объяснения устройства Альфавиля, доверху набитые отсылками к Оруэллу и Хаксли. Сюжетные ходы и герои клишированы по максимуму: грубоватый агент, которого в реальном мире убили бы на первом же задании, девушка, в которую он влюбится, злодей, который доказывает свое злодейство как именем, так и демонстративной жестокостью... И все это - злая пародия на СССР, очевидно. Злая и неоригинальная.
Самое обидное, что задумка понятна: Годар пытался снять пародию, какой была бондиана, только в родном артхаусном ключе. Он хотел поиздеваться над штампами жанра, рассаженными Бондом. Только тон выбрал неверный - с таким количеством штампов и плагиата комедия справилась бы лучше, чем нуаровый триллер. Всерьез такую историю рассказать невозможно.
А ведь нуаровые элементы - пожалуй, лучшее, что есть в 'Альфавиле'. Не в последнюю очередь за счет операторской работы и черно-белой картинки. Мрачные улицы с небоскребами, угрюмые коридоры, заторможенно-восторженные ученые, занимающиеся своими исследованиями... К сожалению, на пародийный сюжет эта эстетика ложится не лучше, чем артхаусный стиль.
'Альфавиль' - фильм спорный, но понять его можно. А культовым он стал исключительно благодаря актуальности для того времени и имени режиссера. В шестидесятые это могло кого-то привлечь, но проверку временем фильм не выдержал.
«Альфавиль» - во многом знаковая картина для творчества Годара, один из ключей к его мировоззрению, суть ее – в противопоставлении поэзии и философии с одной стороны и естествознания – с другой. Снят фильм был в 1965 году, когда в моде были антисцентистские идеи и критика деятельности науки с гуманистических позиций. Годар всегда был последовательным антирационалистом, здесь же его талант обращается против технологической цивилизации во всей своей мощи. Разум Альфа-60, терроризирующий чувства, ставший полицейским для сенсуальной жизни, вооружившись наукой он создал бесперебойно и безошибочно функционирующий мегаполис Альфавиля – прообраз для Годара всей западной цивилизации.
Если искать параллели «Альфавиля» с антиутопиями, то это никак не «1984», где насилие было прежде всего идеологическим, а «Мы» Замятина, где тоже строят гигантскую вычислительную машину – Интеграл, призванную разрешить все проблемы человечества. Если у Хаксли в «Дивном новом мире» науками, узурпировавшими власть над человеком, стали биология и генетика, то у Замятина – это математика и логика, поле чистой деятельности Разума. Именно логической машиной, запрещающей все иррациональное, прежде всего любовь и поэзию, становится Альфа-60 – супермозг из годаровского фильма. Во многом визуально ориентируясь на «Метрополис» и нуары, Годар пытается создать своего рода архетипическую критику технологий, суммируя литературные и кинематографические ее образцы.
В «Альфавиле» много действия, нарратив не так слаб, как обычно у Годара, то есть перед нами – вполне зрительская картина, к тому же награжденная главный призом в Берлине. Почему же тогда она несправедливо остается в тени других лент Годара этих лет? Почему о ней говорят лишь в контексте эволюции европейской антиутопической фантастики, повлиявшей на ту же «Бразилию» Гиллиама или «Бегущего по лезвию» Скотта? Во многом потому, что стильность черно-белого изображения, интерьеров, музыки Мизраки, операторской работы Кутара создали привлекательную оболочку для синефильского поклонения, отвлекая от основной концепции.
Мессидж же ленты – в том, что Разум, сформировавший европейскую цивилизацию в последние двести лет, по сути своей – тиран для чувств и жизни тела, он создает безумный темп жизни, производит бюрократические проволочки, сформировал кровавую бухгалтерию концлагерей, продолжает рождать новые технологии для повседневного террора ума и сердца отдельного человека, но власть его так до сих пор и не поколеблена (вспомним, что на дворе – 65 год, ни экологическое, ни антисцентистское движение еще не имело всеобщего распространения).
Именно эту ситуацию исправляет Годар, идя войной на святая святых Разума – формальную логику, вместе с ней он критикует и позитивизм, и прочие философские оправдания научного произвола. Метафорическая и иррациональная сила поэзии и человеческих чувств никогда не может быть расчислена логическими методами, никогда не может быть стерта из человеческого сердца. Пробуждение чувств в Наташе фон Браун, этой телесной кукле, марионетке Альфа-60 – один из самых прекрасных моментов «Альфавиля». Годар использует здесь монтаж крупных планов, особое освещение, требует от актеров специфической жестикуляции – все для того, чтобы высечь из изображения и закадрового текста искру поэзии, заряд иррационального.
Исходя из «Альфавиля» становится понятно, почему Годар снимает не по правилам: он нарушает законы, каноны кинодраматургии, монтажа, нарратива, актерского существования в кадре, ибо сам пафос его борьбы – против рациональности, просчитанности, структурности. Его художественная форма изоморфна содержанию. И это не только применительно к данному фильму, но и к большинству его картин, просто в «Альфавиле» сама тема обнажает его метод. Экзистенциалисты были одними из первых в мировой философии (после философии жизни), кто предпринял основательную и всесокрушающую критику рационализма и тех социальных условий, которые он создает. По этой причине вполне можно утверждать, что «Альфавиль» - не только антисцентистский, но и экзистенциалистский фильм.
«Альфавиль» появился вовремя, когда набирал силу, но еще не выплеснулся во всеобщий протест антисцентистский поход деятелей искусств и гуманитариев против естественных наук, узурпировавших власть над человеком, цивилизацией и ее ресурсами, против тирании новоевропейского разума, умертвляющей все живое и иррациональное во имя логики. Тогда этот протест удался, приведя к возникновению постсекулярного и пострационального постмодернистского мировоззрения.
Но сейчас, в 21 веке с расцветом цифровых технологий, превращающих человеческое тело в придаток компьютеров и смартфонов вновь уместно говорить о тирании Разума, информации и новой тоталитарности, потому, как это не печально, «Альфавиль» вновь актуален. Однако, его поэтическая и чувственная мощь вновь может послужить делу разоблачения террора рациональности, а значит, даже зритель, замордованный смартфонами, способен пробудиться от технологической летаргии.
1984 год. Тоталитарное общество Альфавиль создано бежавшим с Земли профессором фон Брауном. Оно управляется компьютерной системой Альфа-60. Сюда направляется частный детектив Лемми Кошен, который должен вернуть профессора на Землю или убить его. Но он влюбляется в его дочь Наташу.
Я не поклонник фильмов классика французской Новой волны Жана-Люка Годара. Но ранний Годар любопытен. Данная картина одна из главных антиутопий в кино. Зловещий город Альфавиль изобразил ночной Париж. Естественно, фильм полон аллюзий и отсылок на любимое Годаром американское кино, а также на Оруэлла (год действия фильма 1984-й), 'Метрополис' Фрица Ланга. Получился такой своеобразный антиутопический нуар (или, если хотите, прообраз технонуара). К тому же местами Годар впрямую пародирует жанр нуара и популярное тогда шпионские кино, в частности, очень популярную тогда бондиану.
Мир Альфавиль это общество, где запрещены чувства, романтика и поэзия. Сюда приезжает частный детектив Лемми Кошен, герой книг Питера Чейни, написанных в жанре крутого детектива. Во Франции романы о нем были очень популярны и в 50-60-х годах была снята целая серия фильмов о Кошене, где главную роль играл Эдди Константин. Данного персонажа он играет и здесь. Крутого сыщика, попадающего в тоталитарное бездушное общество. Наташу фон Браун исполнила Анна Карина, тогдашняя жена и муза Годара. Экшена, конечно, не ждите. Кино скорее ближе к артхаусу, мало действия, много диалогов и монологов, некоторые довольно запоминающиеся. А главная тема - любовь и чувства, без которых нет настоящей жизни.
Черно-белая съёмка с характерными приемами классического нуара и яркими вспышками создают своеобразный визуальный ряд и напряженную атмосферу. Её усиливает прекрасный саундтрек за авторством Пола Мизраки.
Ныне кино выглядит уже устарело, но ее влияние на мировое кино и не только неоспоримо. Хорошо известна популярная в 80-х немецкая синтипоп-группа, названная в честь фильма. Непростое для восприятие кино, но заслуживающее внимания для поклонников антиутопии и нуара
Если соблюдаешь мелкие правила, можно нарушать большие.
Джордж Оруэлл
По ночным проспектам мчались реки автомобильных фонарей. Такси доставило клиента в отель, портье выдал ключ, швейцар предложил донести чемодан. Но дальше что-то пошло не так: сумрачный господин в потасканном плаще и шляпе смерил обслугу надменным взглядом, пожалел чаевые, не прельстился сервисом соблазнительницы третьего класса, а услышав шорох – обстрелял проем из пистолета. Да, нечасто в оплот галактического тоталитаризма наведываются решительные репортеры, и еще реже – законспирированные агенты с диверсантской миссией. Альфавиль, впрочем, не напугать нештатными ситуациями – на то он и выглаженный сухими законами мегаполис всеобщего процветания, где жители общаются скороговорками «хорошо, спасибо, пожалуйста», не спрашивают «почему?» и заканчивают жизнь торжественным расстрелом в бассейне.
К середине шестидесятых один из столпов французской «Новой волны» поднаторел в проблематике подавления личности и ее краха среди господствующей буржуазии. Накопленного багажа ему хватило для создания пародийного фильма, структурно примыкающего к позднему нуару. Задумай Жан-Люк Годар традиционную антиутопию, с взращенном на наследии Замятина, Брэдбери, Оруэлла и Хаксли смыслом – ему не потребовался бы ни подчеркнуто неприятный детектив, ни ослепительная брюнетка с миндалевидными глазами. Все же последнее, что можно пережить по приезду в технократический Элизиум, это взрыв сентиментальности, но в том и состоит изюминка «Альфавиля»: он создан в пику традиционализму, с преувеличенным стремлением сделать что-то «не так». К примеру, размягчить зачерствевший разум агента Лемми Коушена, когда он встречает то ли связную, то ли конечную цель путешествия – Наташу фон Браун.
Дочь местного властителя, изгнанника большой Земли с вампирской фамилией Носферату – главная деталь творящегося светопреставления в черно-белом варианте. Выхолощенный от малейших страстей город представляет собой карикатурную модель государства, в котором физико-математический цинизм оформился неофициальной религией. Обилие гротескных черт типа механистического лексикона и реверансов классикам, выражающихся в приравнивании словаря к библии – выделяет ленту как остроумный концентрат взаимоисключающих явлений. Привычка агента Коушена сперва стрелять, а затем думать, забавно противопоставляется программируемой модели поведения, насаждаемой сверхумным компьютером «Альфа-60». Жизнь в соответствии с теорией относительности, следование жесточайшему распорядку и особый бонус – выжженный код на затылке, не провоцируют иного желания, кроме как унестись прочь из города и никогда не возвращаться.
Парадоксально, но Альфавиль отнюдь не позиционируется архитектором как нечто априори неестественное. Свою антиутопию Годар снял, спрогнозировав моду на пародии хитов американского кино. И «бондиану» с ее ворохом клише, нарочитых глупостей сюжета и беспримерной крутости главного героя, мсье Жан-Люк высмеял до коллеги Юнебеля в «Фантомасе разбушевался». Собственно, формализм и четкое следование устарелым канонам неприемлемо для любого уважающего себя «нововолновика». Режиссер отписывает плетей и спецслужбам, когда по коридорам разносится роботизированный голос. Такое ощущение, что из многочисленных дверей сейчас вывалятся нацисты и препроводят в местный Аушвиц, но в фильме есть лишь один деятель, которому назначена роль жупела. Печально известная фамилия фон Браун не оставляет шанса на двоякую трактовку.
Выстроенное на расстоянии тысяч световых лет тоталитарное общество в теории способно быть мечтой некоторых правителей. Даже Гитлер по-своему радел за интересы народа, искренне полагая, что очищение кровью закончится, и рай будет отстроен. А Годар избегает лозунгов, для него они ничего не значат, если между людьми зияет пустота. Эпизод с объяснением Наташе фон Браун понятия «любовь» – самое серьезное, что есть в фильме. Налицо и личный мотив: к моменту выхода картины отношения режиссера и Анны Карины дали трещину, и эта, немного авантюрная попытка перепрограммирования женских чувств на пробуждение добавляет рокового эффекта «Альфавилю». Продвинутая машина способна подчинить себе человеческий разум, но если глубоко в его недрах что-то шевелится при попытке сломать опротивевший уклад, то сбой программы вопрос времени.
Этот дивный новый мир иллюзорен, как сама жизнь, когда она донельзя предсказуема. Годар может долго изобличать примитивные, по его мнению, феномены масскульта, но в одном себе не изменяет: человек всегда на первом месте. Французу вовсе необязательно напрямую сталкивать своих героев с машиной – достаточно импровизированного диалога, по окончании которого приземленный детектив оказывается мудрее всесильного механического оппонента. Как ни странно, и знаменитый минимализм при создании фильма, позволивший обойтись без декораций, играет на ощущение чудом уцелевшей естественности. Главенство живого над искусственным заметно отличает «Альфавиль» от снятой Франсуа Трюффо экранизации «451 градуса по Фаренгейту». Мир Годара напичкан суррогатами, но дорога из него остается открытой.
Возведенный на всеобщее благо генератор эдемских кущ – по факту уместившийся в терминалах строящегося парижского аэропорта – не настолько абсурден, каким может показаться случайному гостю. В самом стремлении навести порядок, пусть даже в ущерб индивидуальности, нет ничего крамольного, но человек по своей природе тянется к свободе, и не только в идеологическом смысле. Когда внутренние радары засекают биение неравнодушного сердца, а нужные слова преодолевают любые барьеры, это и есть космическое равновесие. Годар сознавал его важность еще полвека назад. Видимо в такой осведомленности секрет умения «Альфавиля» оставаться интеллектуальным, захватывающим, ироничным фильмом. Ему тесно в жанровом ограждении, для этого автор придумал в нем ворота, и пройти через них можно в любое время.
Альфавиль рассказывает об антиутопичном обществе, управляемом компьютерным Альфа-мозгом, созданном сбежавшим с Земли профессором Носферату, скрывающимся под именем фон Браун. На Земле опасаются инопланетной атаки, ведь компьютер целенаправленно уничтожает внешние миры, считая это логичным, поэтому частного детектива Лемми Кошена — типичного нуарного копа — отправляют в Альфавиль, чтобы он либо уговорил профессора вернуться, либо просто убил его. В Альфавиле запрещены эмоции и искусство, ибо компьютер считает и их нелогичными. Прибыв на место, Лемми влюбляется в его дочь Наташу, родившуюся на Земле, а следовательно — имеющую шанс на реабилитацию.
Ранний постмодернизм начинает проявляется уже с земного имени профессора Носферату, которое отсылает к классическому немому фильму ужасов Фридриха Вильгельма Мурнау «Носферату: Симфония ужаса» (1922). Тот факт, что антагониста зовут именем классического злодея, как бы намекает на постмодернистскую иллюзорность, ведь и сам Альфавиль неспроста стилизован под «Метрополис» (1927) Фрица Ланга. Постоянный годаровский оператор Рауль Кутар смог показать привычный Париж в непривычном свете: чужим, отталкивающим, лишенным жизни.
Помимо традиционного годаровского формализма фильм имеет в наличии хорошую модернистскую историю, рассказанную достаточно ярко даже с учетом того, что сделан фильм без каких-либо дорогих атрибутов массового кино, а его бюджет составил всего $220 000. Оживает мир благодаря операторской работе, монтажу, игре света и тени, закадровым звукам, то и дело всплывающим сюрреалистичным зарисовкам, подбору соответствующих мест для съемок, немалая часть которых была осуществлена внутри Французского Дома Радио, где с помощью различных технологичных предметов были сымитированы многие сцены. Именно камерность спасает фильм, ведь если бы в нем было больше уличных сцен — он бы мигом утратил атмосферу.
Жан-Люк Годар, будучи экспериментатором, брался за многие жанры и течения. В данном случае — за популярный в Европе жанр антиутопии, появившийся еще в начале 20-го века; использующий в качестве корневого лейтмотива подробное описание иерархии общественной жизни тоталитарных государств будущего или альтернативного настоящего, основанных обычно на каких-то реальных исторических событиях. Сатира на общество на метафизическом уровне. Исследование в контексте философии, истории, социологии и политологии. Но каждый автор делал упор на что-то свое — что казалось ему более важным на идейном уровне. На период 60-х приходится, например, роман Энтони Берджесса «Заводной апельсин» (1962), экранизированный Стэнли Кубриком в 1971-м году, а также фильм Франсуа Трюффо — коллеги Годара по новой французской волне — «451 градус по Фаренгейту» (1966), являющийся экранизацией научно-фантастического романа Рэя Брэдбери, изданного в 1953-м году. Но говоря об антиутопиях, следует начинать далеко не с 60-х. Выше уже было упомянуто, что вдохновлялись многие авторы «Метрополисом» Ланга; совершенствовали идеи, заложенные им еще в 20-х годах. Оруэлл в «1984» (1949) изучал причины и следствия максимально возможного подавления государством свободы воли населения на протяжении многих поколений; проверял на прочность тезис: «Сохранится ли в людях, которые поколение за поколением растут в четырех стенах, не зная о том, что за ними есть еще мир, тяга к безграничному познанию окружения в попытке разорвать искусственно ограниченную когнитивность». Уже упомянутый Берджесс, — если отойти от его самого культового романа — «Заводной апельсин», преисполненного горькой иронией, взяв куда менее известный роман «Семя желания» (того же, кстати, 1962-го года издания, что и «Заводной апельсин»), — проверяет на прочность иной тезис: «Создание идеального общества невозможно ввиду человеческой неидеальности, невозможности побороть животные инстинкты, думать наперед, просчитывая все «за» и «против», а не сиюминутными потребностями»; а также вопрос, который позже раскроет во все том же «Заводном апельсине»: «А если и сможет человек побороть свое животное «Я» — то какой ценой».
Темы, поднимаемые жанром, экзистенциальные. Неоднозначные с морально-этической стороны. Затрагивающие извечные дилеммы. Требующие многократного осмысления и переосмысления. Конечно, нельзя сказать, что все представители течения достойны внимания, ни этого никто и не говорит. Речь идет лишь о лучших, которыми зачитываются и засматриваются и по сей день.
Но вернемся к Годару, которому, как режиссеру политизированному, любящему нежданно-негаданно вставить в свой фильм какой-нибудь памфлет, крайне близко данное течение в искусстве. Каких-то конкретных политических мотивов в фильме не высказано. Альфа-мозг считает логичным захватывать внешние миры, вроде того, откуда прибыл главный герой. Все революции, волнения и забастовки в галактике совершаются теми немногими умными людьми, что прибывают в Альфавиль в качестве шпионов. Но остальные люди должны быть глупыми, чтобы не задумывались об экзистенциальных тонкостях, а слепо следовали приказам. Годар сводит проблему Альфавиля к… механическому стремлению к совершенству. Задача Альфа-мозга, созданного профессором, высчитывать и предугадывать действия, которые необходимо исполнять жителям Альфавиля. Во имя великого блага. Людей, которые совершают действия, противоречащие логике, расстреливают. Преступлением считается, например, плач по поводу смерти родственника. Ведь это ни коим образом ни на что не влияет. Детектив постоянно подмечает, что лица людей в городе покрыты «следами грусти и суровости», словно вся планета впала в многовековую депрессию. Людям приходится жить по указке. Зная, что будет завтра, послезавтра, через год. Но они так сильно привыкают к такому раскладу дел, что попросту впадают в ступор, не зная, что делать, когда указаний нет. Спасенной оказывается лишь Наташа, история влюбленности которой является ключевой в фильме, благодаря чему нуарная антиутопия заканчивается не на трагичной, а на счастливой ноте с оттенком мелодраматизма.
Особенность «Альфавиля», высокохудожественной утопии созданной с руки Жака Люка Годара, непринуждённость, с которой рассказчик в лице самого режиссера, рассказывает об агенте Лемми Кошене, нанятого с целью убить профессора Носферату, создавшего тоталитарное общество на просторах Галактики, далеко от Земли.
Мир будущего представлен без новейших спецэффектов, лишь стараниями операторской работы Рауля Кутара, да и самого режиссера, мир выглядит чужеродным, по-настоящему непохожим на нашу Планету и чем-то слегка напоминая «Эквилибриум» (Уимер оттуда кое-что взял). Так ведь, сам фильм является началом многих утопий, да и вообще уже давным-давно стал учебным пособием для создания подобных миров.
Не утратил своей свежести, даже, наоборот. В свете вышедшей нынешней фантастики, современных антиутопий, а уж тем более бондианы, фильм выглядит сборником их штампов, высмеивающих их в лёгком тоне, как и подобает постмодернисту-импрессионисту, итогом говоря о настоящем понимании любви на всех языках.
Единственное, меня не порадовало, что легкости как от «451 градус по Фаренгейту» Трюффо фильм не веет, он более саркастичен, чуточку абсурден, но это ни как не отнимет его оригинальности, каноничности и серьёзности. Смотреть ли его? Наверное, да, так как фильм всё же занимательный, причём с тонким чувством хорошего юмора.
Едва ли можно было в 1960 году, после выхода знакового для всего мирового кино 'На последнем дыхании' предположить, что всего через пять лет Жан-Люк Годар, пропагандировавший вместе с соратниками по ФНВ отказ от старомодного студийного кино и принцип 'здесь и сейчас', снимет картину в научно-фантастическом жанре. Это направление кино тогда еще ходило в условной низшей лиге и было уделом Эдов Вудов разных мастей. А всего через год после выхода 'Альфавиля' свое слово в жанре сказал и верный соратник Годара Франсуа Трюффо, экранизовавший роман Рэя Брэдбери '451 градус по Фаренгейту'. Эти два француза стали, возможно, первыми со времен 'Метрополиса' Фрица Ланга авторами такого уровня, обратившимися лицом к фантастике. И уже только после них историю жанра писали Стэнли Кубрик, Андрей Тарковский, Джордж Лукас, Ридли Скотт, Джеймс Кэмерон и другие.
Впрочем, это не значит, что Годару каким-то образом пришлось отказаться от своего уникального стиля или пойти на компромисс с им же установленными принципами. Для фильма, действие которого происходит в далеком во многих смыслах будущем, не было построено ни одной декорации. Виды Альфавиля снимались на улицах ночного Парижа и его пригородов, а локации - в существующих на тот момент зданиях. В этом плане режиссер и его постоянный оператор Рауль Кутар в очередной раз доказали, что для хорошего кино совершенно не обязательно строить целые кварталы в павильонах и осваивать многомилионные бюджеты. Наверняка опыт черно-белой (кстати, довольно редкий случай в истории sci fi) ленты француза вдохновлял потом многих начинающих, но амбициозных кинематографистов. Традиционно для Годара, фильм плотно насыщен цитатами из различных произведений мировой культуры и науки - от сюрреалиста Поля Элюара до постоянной Планка, активно используется фирменный монтаж а-ля Дзига Вертов. Большое значение имеет и звуковой ряд фильма. Меланхолический саундтрек Поля Мизраки в сочетании c механистическим закадровым голосом (привет доктору Мабузе Ланга) создают ощущение дискомфорта и постоянной угрозы.
Действие фильма происходит в символическом 1984 году, в котором уже функционируют государства за пределами Земли. Альфавиль - столица одного из таких обществ, находящегося в девяти тысячах километров от Земли. Вся жизнь мегаполиса управляется некой могущественной компьютерной сетью под названием Альфа-60. Идейный творец такой системы - сбежавший с Земли профессор фон Браун, известный ранее как Леонард Носферату. Годар таким образом не только ловко шлет приветы шедеврам немецкого экспрессионизма, но и отсылает к истории реального Вернера фон Брауна, немецкого ученого-ракетчика, бывшего члена НСДАП, основателя американской 'лунной' программы и одного из прототипов вышедшего за год до 'Альфавиля' кубриковского 'Доктора Стрейнджлава...'. Разрушить систему должен агент ФБР Лемми Коушен. Этот образ, созданный британским писателем Питером Чейни, до фильма Годара был использован во множестве европейских детективов и картин, наследовавших стилистику нуара. Эдди Константин, исполнитель роли Коушена, был своеобразным европейским Джеймсом Бондом класса 'B', поэтому идея забросить его в далекую-далекую галактику была очередной постмодернистской шуткой Годара, для которого личность спасителя человечества были совершенно не принципиальной. Хотя сам образ одиночки, противостоящего системе, весьма характерный для его ранних картин.
В 'Альфавиле' изображен мир, в котором наука шагнула далеко вперед, а все живое и неживое жестко подчинено ее законам. То же, что не поддается логическому объяснению, в буквальном смысле вычеркивается из реальности. В будущем, согласно Годару, не останется места для мадам Бовари и герра Носферату, только Эйнштейн, только хардкор. Вне закона объявлены любовь, поэзия и любые эмоции, а секс низведен до уровня производства. Люди, населяющие Альфавиль, эмоционально и интеллектуально выхолощены, а с наступлением определенного возраста вынуждены совершать ритуальное самоубийство, чтобы не засорять жизненное пространство. Здесь прослеживаются четкие сходства с уже упомянутым романом Брэдбери, где люди, избавленные от печатного слова, превращались в ходящих безэмоциональных мертвецов, и с древней японской традицией убасутэ, ярко изображенной в фильме 'Легенде о Нараяме'.
Антиутопия Годара не отличается глубокой проработкой деталей, что только позже стало хорошим тоном для научной фантастики, француз мыслит на уровне концепций и идей. Его фильм, снятый накануне революции ради революции 1968 года, во многом отображает левые взгляды режиссера. Согласно легенде, герой Константина представляется корреспондентом издания 'Фигаро-Правда', что является причудливым миксом названий главной консервативной газеты Франции и ведущего идеологического листка советской компартии. Автор с удовольствием обличает капитализм, но не видит существенной угрозы от давно уже не призрачного коммунизма. Не обходится в фильме и без эха Второй Мировой, которое звучит в биографиях героев (Коушен - ветеран тихоокеанской кампании, фон Браун - бывший нацистский ученый) и в идентификационных номерах, вытатуированных на телах жителей тоталитарного государства будущего. В школах и учебных заведениях Альфавиля открыто готовят диверсантов, которые должны поднимать бунты, провоцировать восстания и сеять хаос в соседних государствах, что кажется довольно жутким пророчеством по отношению к современности с так называемыми гибридными войнами и вежливыми людьми в камуфляже без опознавательных знаков. Не опираясь на какой-то конкретный литературный источник, режиссер объединил в своей картине идеи ведущих фантастов эпохи, пропустив их сквозь призму собственных взглядов. И пусть его гражданская и политическая позиция довольно неоднозначна, художественная интуиция подводила все же нечасто, а фильм, снятый полстолетия назад, продолжает оставаться на удивление актуальным.
Довольно нетипичной для антиутопии есть финал ленты с условным хэппи-эндом, в котором икона французской новой волны и муза режиссера Анна Карина произносит первые в жизни своей героини Наташи любовные слова. Годар, чья ленты так или иначе превращались в культурный или политический манифест, в концовке 'Альфавиля' все же не выдерживает и начинает говорить о любви. А это значит, что пока такие девушки способны любить мрачных на вид романтиков в длинных плащах, у нашего мира, периодически сражающегося с тоталитаризмом, шовинизмом и прочими малоприятными -измами, остаются весьма неплохие шансы.
Я не могу критиковать мэтра и новатора не только французского, но и мирового кино.. но именно эту фразу и проговариваешь себе весь фильм, пытаясь оправдать ту бессмыслицу, которая происходит на экране. Что этой картиной пытался сказать автор?Сюжет построен вокруг, еще задолго до Годара, открытых истин о техногенном, бездушном обществе, в котором правит логика, а не человеческая душа, и в фильме есть отсылки к Оруэллу и Лангу, иии.. что??
Постараюсь быть объективным. Раз Годар не захотел напрямую донести смысл своей картины, значит он должен был его где-то спрятать, и я весь фильм терпеливо чего-то ждал, вслушивался в псевдоинтеллектуальные фразы, терпел камерную игру актеров, с 'пониманием' кивал на заторможенный голос робота, улавливал какие-то нотки в ужасно снятом мире будущего, который абсолютно ничем не отличается от нашего. И вот настала концовка, сейчас должен случится какой-то поворот сюжета или прозвучит фраза, которая вскроет весь фильм, говорил себе я... и что я увидел? ФАРС чистой воды! Смешнейший побег Корша, бредовейшее убийство профессора, бестолковейшая фраза о любви и никаких ощущений после титров, абсолютно никаких, ни в голове, ни в сердце... Только потом пришла злость на Годара и желание написать эту лишенную всяческого уважения статью, к мастеру, которого я уважал и, наверное, буду уважать, но что-то нехорошее о нем для меня в этом фильме приоткрылось.
В фильме нет и не было никакого посыла от Годара. Нет и не было никакого сюжета. И не мир будущего он тут пытался показать. Но для чего все эти слова? Извините меня поклонники режиссера, но я уверен, что в этом фильме он просто пытался блеснуть чем-то заумным, в очередной раз сыграть на коньке 'новой волны', где не надо было ничего объяснять и всегда можно было с умным видом остаться в тени, но тут все это доведено настолько до абсурда, что превращается не в кино, а в какую-то пародию на самого себя. Пускай это кино не для всех, но лично я почувствовал себя обманутым и еще я почувствовал огромное эго Годара. Единственный человек, который меня здесь не разочаровал, это Анна Карина, прекрасно сыгравшая свою 'роль'. Но и она через 2 года после выхода фильма развелась с Годаром, очевидно, он ее тоже чем-то разочаровал.
Фильм стал классикой, но его сложно смотреть, если не знать ключи.
Главный ключ в том, что это сатира, гротеск, высмеивающий американское технократическое 'одномерное' общество и его культуру.
'Агент 003', любящий виски, - сатира на Джеймса Бонда из американского фильма 'Доктор Ноу'. Оттуда же и масса других утрированных киноштампов, включая любовный хэппи-энд.
Библии в отелях - американская традиция.
'Пустыня', куда изгнали профессора Фон Брауна, - это оценка французом американского культурного ландшафта.
Как американский город Альфавилль автомобилецентричен. Леми Кошён приезжает в город тоже на автомобиле, а это 9 тысяч километров! И даже бесстрастный Альфа-60 интересуется маркой автомобиля Кошёна.
'Межзвездное пространство' - это система американских межштатных хайвеев (штаты - звёзды на американском флаге).
Секс как товар, вендинговые автоматы, смертная казнь электричеством - очевидные американские мотивы.
