Продолжение прощания с Советским Союзом

Лекарство от вечной бессонницы. Я проснулся на заре социализма, я родился, не увидев коммунизма. Я умер в эпоху зачатков истинного капитализма, прикрываемого диким и отвратным словом демоскратос. Не дай Бог народу вечно править... к чему нас это...

Да. О чём это мы.

Пьём кофе овсяное с манго. Думаем, спать или смотреть... учитывая кофе, всё-таки смотреть.

_

'Продолжение' советского фильма Асса, в котором не то любовь рассказывалась старческо-юношеская, не то милицейский псведодетектив... не то музыкальный увертюр... не то сюр.

_

Всё чаще задаюсь вопросом: А выглядел ли хоть когда-нибудь СССР, да и вообще Русь... цивилизованно? Или в культовых фильмах СССР всё было картинно и натюрмортно? Судя по всему в стране всегда была разруха отчасти. Да, были красивые улицы столиц... но в основе своей люди жили в каком-то запустении, в какой-то серой массе. Как оно там было в преступлении и наказании общества русского. Мне видится, что ничего не менялось. Да и в Европе всё то же. Даже за внешним лоском цивилизации стоит пропасть разрухи моральной и разделения.

Везде этот призрачный мир. Проткнёшь его любопытным носом буратино и поймёшь, что картина была бутафорная. Может, этим позднесоветское кино и занимается. Протыкает ложь, пытается нащупать правду с переменным успехом, спотыкаясь о чью-то веру в ложь и чью-то ложную правду.

_

Вот так Асса 'во второй своей' части пускается дальше искать правду, во тьме пытается что-то нащупать.

_

Раз уж подобные фильмы в принципе безыдейные. Мы, зрители, вынуждены, сами в них идею, смысл и даже главных героев выделять под свой цвет, вкус, так сказать.

Пускай это будет она. Она мечта поэта, возможно. Лично я, зритель, от такой 'мечты' держался бы подальше. Если бы она жила на планете Земля, то я бы предпочел бы шустренько переселиться на Марс, заказав автопилот-такси у Маска. Возможно, это единственное, что меня потянуло бы на жизнь марсианином.

_

Да, фильм каким-то марсианским вышел. Другая страна, другое видение мира, мировоззрение другое. Да. Теперь явно вижу. СССР умер задолго до Беловежского соглашения. Просто, когда авто едет, то даже после отключения двигателя, если тормоза не задействовать, машина всё ещё катится куда-то. Так всегда делали водители автобусов на прямой в захолустных городах... типа солярку экономили. При этом десятки метров, а то и сотен транспорт катился почти беззвучно, словно на электрической тяге.

Вот так тихо СССР катился, потом встал и развалился... запас прочности кончился. Возможно, об этом будет уже следующая картина в серии.

_

Опять же, как и с первой частью, замысел фильма совершенно не ясен. Но могу отметить, что некоторая обстановка в киноленте навевает воспоминания о детстве: традиционные застолья, обстановка в домах, мебель частично, быт - где-то с 70-х вплоть до конца 90-х и начала нулевых это всё практически не менялось у большинства семей советско-постсоветского времени. Но это просто навевает воспоминания. К фильму мало отношения имеет. Или об этом фильм?

Сталин

Аэрофлот. Москва - Нью-Йорк. Pan Am

провожаем вождя/вождей, летим в Америку мысленно, сходим с ума... кофе выветривается... хотим спать.

_

Всё! Кажись догнал кино. Это стопроцентный театр абсурда. Вот откуда сценка с Чарли Чаплином в прошлой части. Всё это большая карикатурная сценка. Очередная сценка из жизни советов.

«Перестроечное» кино развивалось сразу в нескольких направлениях: постмодернистского фарса (два последних фильма трилогии Соловьева), героизации советской неформальной контркультуры («АССА», «Игла»), сатирической притчи («Оно», «Город Зеро»), исследования табуированной советским искусством темы сексуальности («Интердевочка», «Маленькая Вера»), горькой трагикомедии («Забытая мелодия для флейты», «Небеса обетованные»), философской драмы, выходящей на орбиту социального обобщения («Нога», «Чернов/Chernov») и наконец прямого, почти публицистического обличения тоталитаризма вообще и коммунизма в частности («Зеркало для героя», «Покаяние», «Мой друг Иван Лапшин»).

На этом фоне Сергей Соловьев в «Черной розе – эмблеме печали, красной розе – эмблеме любви» делает почти невозможное: он учитывает опыт так называемого «параллельного кино» с его постмодернистским пересмешничеством, годаровских экспериментов по деконструкции линейного нарратива, комедии как жанра вообще, приправленного политическим манифестом, создавая ни на что не похожее смешение жанров, художественных приемов и эстетических стратегий («Дом под звездным небом», закрепивший эти поиски, еще, естественно, снят не был). При этом в отличие от последнего фильма своей трилогии здесь режиссер еще весел, ведь «Черная роза…» - почти по-бахтински понимаемый раблезианский карнавал.

Для тех зрителей, кто будет сейчас смотреть эту ленту впервые, особенно начитавшись рецензий, будет удивительно, сколько в ней поэзии, эстетства, спокойно соседствующих с откровенным китчем. Когда-то Трюффо сказал, что кинематограф Годара – это «набор интуитивных ощущений», Соловьеву удалось сделать в «Черной розе…» нечто подобное. Используя то черно-белый, то цветной формат (при том с активным применением цветофильтров и экспериментов с освещением почти в духе «джалло» Бавы и Ардженто), постановщик создал не имеющее аналогов даже в «перестроечном» кино, вроде бы богатом на открытия, поэтически-сатирическое высказывание.

Если «АССА» была поэтизацией неформальной культуры в ее борьбе с советской системой, поединка отцов-мещан и поколения «необычных детей», то «Черная роза…» - это праздник осуществившейся победы контркультуры над официозом, торжество поэтики непонятного и иррационального над правильным и рамочным рационалистическим соцреализмом. Безусловно, главную роль в создании атмосферы безбашенного карнавала, соединенного с лиричными диалогами, манифестом непознаваемости мира и человеческой природы, сыграла музыка БГ и «Аквариума»: быть может, как нигде больше, не побоюсь этого слова, божественные в своей красоте песни БГ органичны ауре художественной картины (даже больше, чем в линеарном нарративе «АССЫ»).

В «Черной розе – эмблеме печали, красной розе – эмблеме любви» несмотря на весь хаос происходящего Соловьев очень четко разделяет на уровне образной, символической структуры тоталитаризм и демократию, тиранию и свободу: онтологическое и социальное рабство коммунизма представлено здесь в образах родителей Александры (снова силы регресса у Соловьева – это старшее поколение), матери-ханже, чуть что падающей в обморок, и хаме-отце, постоянно применяющего насилие; силы освобождения и экзистенциального раскрепощения представлены Александрой и Владимиром, а также трикстером Толиком в как всегда эксцентричном исполнении Баширова (важно, что здесь его герой – диссидент-безумец, ставящий под сомнения границы советского разума, в то время как в «Доме под звездным небом» он – демон-чекист, полностью противоположный Толику образ).

Столкновение этих сил в отдельно взятой коммунальной квартире (ведь само советское бытие – коммунально, гиперпублично) – этой метафоре России, граждан которых по-прежнему будит от сна выстрел «Авроры», символически завершается Таинством Крещения, которое, как говорит священник Мите, не отделимо от Покаяния. И не так важна нереалистичность того, что крещение производится в квартире, в то время как множество храмов открыты (ведь на дворе – «перестройка»), ведь воды крещения омывают не только героя, но и взгляд зрителя, очищая его от людоедской коммунистической оптики видения мира. Когда потоки воды заливают экран под песню БГ «Лой быканах», исполненную на непонятном языке, - это весьма мощный поэтический символ избавления от четкого, понятного, рамочного советского рационализма и вхождения в иррациональную зону духовности.

«Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви» несмотря на свою кажущуюся фарсовость и сумбурность, концептуально проработанное высказывание о вхождении страны и тех ее граждан, кто не побоялся освободиться от коммунистической лжи, в новое, неизведанное пространство ранее запретных онтологических вопросов. Не случайно на заключительных титрах Митя работает на корабле с белыми парусами – вот она мечта «перестройки»! Мечта об очищении в крещении и покаянии от грязи предыдущих десятилетий, о выходе в открытое море будущего обновленной страны под белыми (чистыми от крови) парусами-знаменами.

Переход от черной розы к красной, от печали к любви, освобождение от инфернальной зависимости (ведь «про черную розу нам черти кричали»), выход в любовь, поэзию, лирику, то есть к тому, что еще непонятно во всем своем иррационализме и невписываемости в советские рамки классовой ненависти и антропологического титанизма. Веселые эскапады героев «Черной розы…», ироничные в годаровском духе титры, многочисленные отступления от сюжетной линии нужны Соловьеву для того, чтобы показать абсурдность и бесчеловечность советских правил – чисто внешних и лживых, неудачно прикрывающих рабство тюремного застенка. Данный фильм Соловьева я бы назвал прорывным для всего «перестроечного» кино, ибо он, как никакой другой фильм того времени, заявляет право на игру, праздник, потлатч в размеренном и расчисленном мире.

Онтологическое раскрепощение же, по Соловьеву, не социальное только, а именно бытийное всегда выводит к триумфу поэзии, любви и лирического начала в жизни освободившегося. «Черная роза…» очень хорошо показывает, полностью в согласии с Годаром, что для того, чтобы освободиться от внутреннего рабства, тотального страха перед авторитетами и чинами необходима эмансипаторская сила поэзии, которая всегда возвеличивает иррациональное и ставит разум и его интерпретационные возможности в тупик, тем более если этот разум железобетонен от идеологического цемента ненависти и лжи.

По этой причине можно сказать, что Соловьев и его герои, как, впрочем, и персонажи «АССЫ» и «Дома под звездным небом», воспринимают «перестройку» прежде всего, как ментальную эмансипацию от тотального страха, потому и образы-мумии советских вождей (от Сталина до Брежнева) должны быть карнавализированы и деконструированы стихией свободного смеха. Тем же путем пойдет и Сергей Овчаров в своей картине «Оно», снятой по мотивам «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина.

И не думайте смотреть этот фильм, если вы не жили в эти годы. Время это было быстротечным и практически сразу же ушло. Но оно было - время, когда будущие олигархи ещё бегали без охраны, гордились своими дипломами инженеров и корочками кандидатов технических наук, а будущие 'мэтры' эстрады и рока ещё искали новые слова и новую музыку грядущих дней.

Время, когда рассыпалась и стала абсурдной старая мораль... а новая ещё не родилась.

И только вечные темы: любовь, надежда, вера - всё так же тянулись тонкой ниточкой через каждую судьбу каждого человека.

Вот, собственно, фильм об этом. Всё остальное - форма. Кичевая, временами полудетская, временами надоедливая, временами пронзительно яркая и точная.

Но оценить единство формы и содержания сможет - увы - только житель тогдашней Москвы и тогдашнего СССР. Кому в те времена было от 15 до 50 лет, как и героям фильма.

Остальным остаётся лишь следить за непростой и трогательной историей любви.

'АССА' и 'Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви', входят в трилогию Сергея Соловьева. Третий - 'Дом под звёздным небом'.

Что такое Асса и Черная роза? Это такой гейзер искренней эмоциональности и энергии, что сложно оценивать субъективно, они воспринимаются как продолжение один другого, но не из-за актеров, и даже не из-за музыкального сопровождения, а именно из-за поражающего игрового контраста и силы впечатления. Это эпатаж и шок, но оправданный. И это не просто постперестроечное ведро с помоями, это многогранность целой эпохи, многоликой и неповоротливой. Это мечта, прорывающая железный занавес и ломающая рамки, рывок из болота, где только сумасшедшие могут говорить, что хотят.

Это динамика, свобода, вольное движение, но это же и надлом, трагедия. Настолько сильно сплетены противоположные чувства, что их нельзя разъединить, как не разделить песню на слова и ноты. Это непередаваемый масштаб и глубина охваченного, безумного, смелого, ироничного. Музыкальное же оформление оказалось выше всех похвал.

Это сложно описать, это обязательно нужно видеть.

на 23-ем году своей жизни, я увидела очередное чудо от Сергея Соловьева же - 'Черная роза-эмблема печали, красная роза- эмблема любви'. И тут все вопросы отпали сами собой. Нет, я вполне себе могу представить, что есть куча фильмов тех лет и с более сдвинутой точкой сборки режиссера, но ведь тут всё, что угодило моей душеньке: актёрский состав - просто блеск!Абдулов, Збруев (два Захаровских актера в одном фильме - это уже овация), полюбившаяся со времен Ассы - Татьяна Друбич. И-барабанная дробь - Александр Баширов. Без него, как мне уже становится ясно, не обходилось в те времена ни одного неформального толкового фильма. Кому, как не ему, так натурально даются роли умалишенных и буйных 'Толиков'?Очаровательный подонок и подлец, который вовсе не стремится понравиться зрителю из фильма в фильм. По сюжету он сосед главного героя по коммуналке. Умалишенный, или же выдающий себя за такого (подозрения были, но они так и не разрешатся за отведенное фильму время) обормот в обломовском халате и с сеткой на волосах. Утро он начинает с прослушивания на кассетнике записи сообщения о диагнозе и смерти Сталина (видимо, позитивный настрой на день гарантирован), а далее следует его дисседентский день, его борьба с режимом прошлого и настоящего. Его книги под матрацом и 'компот' под резиновой перчаткой, который он гонит не пьянства ради, а простеста из, его коронное 'клал я на вас с прибором!'. Очаровывает на минуте пятнадцатой фильма, когда парит над землей на цветных воздушных шарах, музицируя на флейте. Подобные образы за этим персонажем закрепляются на весь фильм и не разочаруют любителя картинки, проводящей по мозгу тысячи пузыриков наслаждения.

Незабываема сцена битья Абдулова (по фильму - коварный Володенька, влюбивший в себя юную Александру (Друбич. которой, кстати, не впервой по опыту Ассы любить папочек). Битье Володеньки Збруевым и Башировым плавно переходит в какой-то сумасшедщий вертеп под аккомпонемент фортепьяно и песни группы Аквариум 'Корабль уродов'. Сам Борис Борисович в белой рубашке и в окружении музыкантов тоже не заставляют ждать и сыпят из коммунального шкафа как черти из табакерки. Все кидаются тортами, поют, говорят глупости, Абдулов с разбитым лицом вечно вопрошает: 'Нифево фто я курю?'. кругом шары, конфетти и бред...бред..бред.

Вообще, к чести фильма говоря, не на бреде едином всё держится. Искрометный юмор, цитатовость, на мой взгляд, полная ( это когда за просмотр хочешь запомнить половину метких фраз), политические шутки абсолютно не под властью цензуры. Да, да, мы сможем увидеть такие моменты как проблемы Сталина со 'стулом'. Но. всё показано в меру и не пошло, как мне показалось. Из любимого мной - неформальная романтика (почти все приходят в эту квартиру с крыши и многие разговоры происходят на крыше..), образность и символичность. Обратите внимание на черные очки. Интересный, по-моему, ход. И неожиданным будет вплетение в эту и без того многогамную косу прядей религиозного вопроса. По мне так фильм стоящий внимания пусть не всех, но фанатов Ассы точно.

Наверное, мало кто помнит, но в 1989 году в Этой Стране уже было телевидение, которое с порывами Сквозняка Перемен доносило до нас прогрессивные общечеловеческие лозунги в духе «Дружба-Жвачка-Горбачев!», взахлеб транслировало выступления представителей т.н. контр-культуры, да и вообще являлось эдаким Всесоюзным кислородным баллоном свободы с трубками респираторов, тянущимися к мордочкам прогрессивно мыслящих телепузиков. И не беда, что сделав пару глотков такой «свободы», некогда нерушимый СССР распался за считанные годы, а контр-культурщики и нон-конформисты вскоре стали неотъемлемой частью политических акций любого уважающего себя либераста. Беда как раз в том, что за двадцать с лишним лет с той поры практически ничего не изменилось.

Но… До эпохальных событий августа 1991-го было еще далеко, на дворе стояла ранняя осень, и в один из тех прекрасных, еще по-летнему теплых дней, в окно московской квартиры по незамысловатому адресу пер. Воеводина, д. 2/2, кв. 2, сбежав из отцовского заточения, влезла девушка Александра, чтобы позвонить своему возлюбленному Владимиру. С этого небольшого инцидента и начинается наша необыкновенная история – грустная и смешная, но так порой похожая на жизнь, с ее неизбывным китчем, ежесекундным абсурдом и безумными надеждами.

Обитатели квартиры, в которую забралась Александра, ведут прелюбопытнейший образ жизни: пятнадцатилетний Митя, потомок древнего дворянского рода Лобановых, готовится вступить во взрослую жизнь, а его сосед – эксцентричный лимитчик-диссидент и завсегдатай Кащенки Толик, – будучи этой жизнью совершенно пресыщенным, постоянно призывает положить на всех и вся «с бооольшим прибором». Появление непрошеной гостьи (а затем и гостей) вносит сумбур и даже некий разлад в мирный, устоявшийся быт квартирных постояльцев и вскоре становится причиной безудержной радости, гложущей сердце досады, скоропалительной свадьбы, непременно сопутствующих ей похорон и, наконец, крещения, единения с Богом и воплощения сокровенной мечты. «Как-то слишком это неправдоподобно и больно некомильфотно уж!», - подумает, наверное, кто-то, но, как говорят у нас в народе, «Знал бы где упаду – купил бы себе гарнитур «Икеа»…

Довольно странно, но «Черная роза…» не была отмечена пристальным вниманием критиков и получила гораздо меньше признания у зрителей, чем та же «АССА», став для большинства типичным образчиком «перестроечного помойного кино». Однако как по мне, политики и огульной антисоветчины в фильме не больше, чем пальцев на руках фрезеровщика-ветерана. Да, всяческие скабрезные колкости в адрес Сталина вполне подходят под определение о том, что мертвого льва может лягнуть даже ишак. Однако, на мой взгляд, данный пласт фильма невероятно точно отражает либеральные метания т.н. советской интеллигенции и сочувствующих ей граждан, подпавших под влияние западной пропаганды и лишенных объектов для сравнения, а потому и поливающих грязью собственную историю и державу. Гораздо менее удачной в этом отношении стала последняя часть символической кинотрилогии Соловьева – «Дом под звездным небом», – хотя и он не был лишен ряда позитивных в плане комического абсурда моментов.

Еще одним аргументом критиков было то, что стройный и связный сюжет, имевший место в «АССЕ», здесь был отдан в жертву абсурдным и подчас китчеватым визуально-звуковым образам. Однако в этой связи будет нелишним напомнить, что главным заданием кино является творение великий иллюзий, вплетая которые в контекст повседневности, мы и получаем то подобие реальности, которое чересчур оптимистичные граждане подчас называют «жизнью».

Одним из неоспоримых достоинств фильма является, конечно же, его сквозная меметичность. Сколько фраз, интонаций и реплик стали афоризмами и впоследствии (как это водится, с забвением первоисточника) ушли в народ: «На аппараты я с прибором клал!»; «Специализированный компот «Русалочка»; «Обыкновенный строительный мусор истории»; «Ты –выдвиженец, я – задвиженец»; «Я по образованию уррист – учился очень хорошо!»; «Неформал, последнюю рубашку отдаст»; «Что, я сам не знаю, когда мне пить, когда спать, а когда дерьмо есть мельхиоровой ложечкой?» – да всех и не перечислишь… Пожалуй, лишь гайдаевские фильмы могут похвастаться такой цитатностью.

Еще одним сильным местом «Черной розы…» является ее музыкальное наполнение. Музыку к фильму уже традиционно писал Борис Гребенщиков, да и сам он, как впрочем и Сергей Александрович, «засветился» в одном из эпизодов. В саундтреке были развиты и продолжены довольно нехарактерные для «Аквариума» абсурдистские мотивы, но если в «АССЕ» звучали композиции в основном из «Треугольника», то здесь БГ пошел гораздо дальше. Так, невероятно мелодичная песня «Лой Быканах», исполняемая на «ушельском языке», по своей структуре чрезвычайно напоминает тибетскую мантру, а названия ряда инструментальных композиций носят здоровый оттенок концептуализма. Чего стоит, например, такое: «Пленение Иосифа Виссарионовича Сталина ирландским народным героем Фер Диадом».

Наконец, невозможно не отметить великолепную и потрясающе убедительную игру актерского состава. Персонажам «Черной розы…» слишком тесно в рамках одного кинематографического произведения, они, выражаясь языком все того же БГ, «не помнят пределов и вышли за». Поражают и заставляют себе сопереживать по-своему инфантильные и «взрослеющие» Митя (М. Розанов), Александра (Т. Друбич) и Владимир (А. Абдулов), придурковатая мать Александры (Л. Савельева), ее же хамоватый отец-номенклатурщик (А. Збруев), своеобычный дядя Кока Плевакин (И. Иванов), и, конечно же, не нуждающийся в комментариях персонаж А. Баширова – Анатолий Феоктистович Гнилюга. «Черная роза…» в этом отношении является еще и одним из тех немногих фильмов (еще можно вспомнить, пожалуй, его же «Ж.П.О.»), в которых сполна раскрывается талант этого уникального, «юродствующего» актера.

Без преувеличений можно сказать, что Соловьеву удалось снять один из лучших фильмов о России. А если задуматься, то и не о России вовсе, а о том невыразимом нашем социокультурном гештальте, существующем вне узких рамок геополитического пространства. Гештальте, неизъяснимо присутствующем в шуме дождя за окном и счастливом мерцании солнечных зайчиков, в стуке каблуков по мокрой осенней мостовой и едком запахе дыма с окрестных полей, в жирных мухах, бьющихся о стекло, в бразильских сериалах, в постылых семейных сценах и полуночных посиделках на грязной трехметровой кухне, в белых тапочках, пестрых махровых халатах, замысловатых ковриках под обитыми войлоком дверьми… Во всем том, что окружало и окружает скудный быт населения, объединенного общей горестью и счастьем жизни в некогда великой и грозной шестой части Земли…

10 из 10