Без сомнения самым ярким и прекрасным в этом фильме является его начало, собственно, как и должно быть. Невероятная свобода в кадре и за его пределами: в творческой силе героев и их создателей, до и после. И кажется, что эта воздушная солнечная почти бравада поведёт нас куда-то уж в совсем запретные дали французского кинематографа новой волны, а потом не кажется. На героев проливается теплый дождь и смывает краски лета, кстати, в этом - в отсутствии цвета - заключается одна из очаровательных интриг черно-белого кино, совсем невозможно понять солнечно тут или пасмурно, художник может творить что угодно. И художник творит. Чувства, отношения, совместное существование - всё как будто растворяется, размывается, рассредотачивается в пространстве городских будней, коммунальных неудобств, бардовских вечеров и разговоров у костра, куда от них денешься в семидесятые.
И получается, что ближе всего зрение режиссёра к таковому великого Антониони, к его идеям отчуждения и одиночества, любви и нелюбви, собственно, сюжетные линии «Июльского дождя» очень схожи с таковыми Антониониевского «Затмения», однако своей прекрасной героине Марлен Хуциев оставляет надежду.
«Июльский дождь» Марлена Хуциева — это невероятно созерцательная картина, которая врывается в советский кинематограф глотком свежего воздуха. Хочу отметить, что год выхода картины 1966, рифмуется с французской новой волной, где ломаются шаблоны формы и содержания.
Фильм откликнулся во мне чистотой, отсюда и название картины, которое в метафорическом плане очищает сознание и впускает идеи переосмысления себя и былых оценок. Персонажам фильма по тридцать лет, главная героиня легкая и улыбающаяся Лена, которая к этому возрасту сталкивается с неизбежной оценкой своего окружения и жизненных ориентиров. Лена открывается нам как многогранная личность, которая в первую очередь учится быть честной с собой и с окружающими, и вопреки советской морали ставит свои потребности на первое место. Она выбирает себя. Лена представляет собой образ нетипичной советской женщины, которая вынуждена жить по шаблону: выйти замуж, вне брака же жить порицается обществом, то есть подстраиваться под одобрение родителей и современников. Почему же она не может просто состоять в романтических отношениях, пока не поймет ее ли это человек и стоит ли вообще с ним узаконивать связь?
Сюжет показывают нам, что фильм, в первую очередь, про думающего человека, про самоопределение, про самоуважение, про цельность. Нашей героине интересно самой с собой, она во всех смыслах самодостаточная. Лена состоит в отношениях с Владимиром, но она не видит в нем человека, с которым можно разделить всю жизнь. Он из тех типажей, про которых и ничего плохого не скажешь, и вместе с этим ничего хорошего. Мне он показался мужчиной, не вызывающим доверия, не надежным. Я думаю, что Лене не хватает в нем решительности, он ничего не может ей предложить. Она замечает в нем мелочность. И не обманывая никого — принимает хладнокровное решение в пользу себя.
Хочется отметить еще одну сюжетную линию между Леной и Женей, с которым она общается исключительно по телефону. Но даже при таком формате общения, трудно не заметить плотной ментальной связи между героями. А является ли разговоры по телефону изменой? И что есть измена как таковая, если говорить не про банальную физику, а про близость душевную. Когда ты отдушину находишь не в своем партнере, а в лице мужчины, с которым ты можешь поделиться мыслями и тебя на том конце провода поймут. Но с другой стороны она не нуждается в нем полноценно: она не ищет встречи, то есть физического присутствия. Сложная и не однозначная штука жизнь…
«Июльсикй дождь» в каком-то смысле личная картина, которая для современного зрителя не теряет актуальности. Я покопалась в себе после просмотра, мне 27 лет, я также ищу себя и также уже переосмысливаю вещи, которые ранее мне казались фундаментальными. А что если все проще, чем кажется: важно просто не терять себя, не растворяться в предрассудках и научиться быть для себя тем самым человеком, который несмотря ни на что, будет опорой.
В зале 'Июльский дождь' оказался поводом поулыбаться над житейскими шутками и 'ситуасьонами' пары Уралова-Белявский, а в перерывах - поугадывать московские улицы.
- Это площадь революции! - пошептывали по креслам невдалеке. +1 балл в викторине.
***
- 'Июльский дождь' вообще-то меньше всего ценен как слепок эпохи.
- Нууу!
- Я не спорю, грех не воспользоваться хуциевскими приемами как приглашением к 'прогулке по Москве 60-х'.
Очень приятно откинуться на спину с диагнозом: вот ФАКТУРА. 'Новая волна'. 'прямо как годаровский Париж'. Ах, сырая документальность! реальные прохожие недоверчиво смотрят в камеру! героиня, идущая среди них, тоже 'поламывает' четвертую стену!
Но всё-таки.
Чем больше вертеть в руках фактурность и причислять к направлениям, тем сильнее риск насовсем отложить содержание фильма (на слепки только и глядеть, что под лупой и 'в стороне от жизни').
Наиболее желающие вообще могут сходу сказать (как штамп поставить): вот - Шестидесятники (совтуземцы, метеки или марсиане, – одним словом, Другие и Несегодняшние). А затем спокойно городить 'хулы/похвалы' этому штампу из удобной внеположенной позиции.
***
Лена попадает под июльский дождь. Погода катализирует все те изменения, которые и так зреют у 'странной для окружающих' 27-летней незамужней женщины. июльский дождь провоцирует две главные ситуации. 1) знакомство с Женей, который единственный, как и она, видит 'повсеместный трёп' и желает 'хоть чего-то настоящего' и 2) судя по всему, смерть её отца (он не должен был 'ехать', но поехал 'не в ту пору' и заболел). Оба этих удара-переживания высвечивают пустоту социальной среды вокруг Лены.
- Что есть?
- Сегодня у людей популярны хобби (А. Митта).
Абсурдная фраза.
Перевод: сегодня у людей становятся популярнее занятия своими увлечениями в свободное от работы время. Слово 'хобби' здесь, как 'Министерство чистого воздуха' из 'Общества потребления', свидетельствует не об увеличении досуга, а о его сокращении. Теперь для жизни в прямом смысле слова есть специальный термин (столько-то часов в сутки на 'хобби').
Ещё один знакомый на вечеринке рассказывает о приятеле, отказывающемся от всяких привычек. Это не рассказы 'болтающих интеллигентов', – это приходящие отовсюду свидетельства, что люди бесятся от 'пустоты', как сводка неправдоподобных новостей в апокалиптических играх и кино.
'Всемирная скука'. Чем заниматься? Нагнетается кризисная атмосфера, июльский, 'очищающий наносную пыль' дождь сгущается. Мать постоянно повторяет Лене:
- Это жизнь.
Сама Лена вторит:
- Это жизнь.
Вот вам краткий анамнез болезни: всё, что в обществе 'умеют' – тавтологично повторять: 'Жизнь – ну... это жизнь'. Кто-то говорит о 'рабстве среди вещей'. И все треплются.
Или есть Алик: бард, ветеран, но при всей 'визборовской' стати - каждый раз с новой безликой девушкой (гитара тоже не его).
- Так чему же вы преданы по-настоящему? Где вы-то? – спрашивает его Лена и просит не петь, чувствуя фальшь.
Ничтожество и посредственность празднуют. Безликий и вежливый Володя Шаповалов, новый Молчалин без Фамусова, на пикнике нарекается 'великим человеком' - и даже шашлык у него особый, 'по-шаповаловски'. куда абсурднее?
***
По Лосеву, символ есть такая форма выразительности, при которой идея содержится в явлении настолько же, насколько явление – в идее. Не так в 'схеме', где явление несамостоятельно плетётся за своей идеей (как, скажем в ноже или механизме), и в 'аллюзии', где уже идея – в хвосте явления, частности, которая всё с собой заполоняет (басня). Символ мифологичен, он – непосредственно поданная реальность, но не позитивно-материалистичная, а наделённая неким сходу, 'без мыслей' воспринимаемым значением. Миф выразителен и двугранен, гармоничен. 'Июльский дождь' – яркий пример. Москва не поражена в правах на службе 'шестидесятнической' идее: наоборот, самостоятельно ценны 'внесюжетные' прохожие, многочисленные посольские машины, встреча ветеранов в центре Москвы, сами виды города и пр. При этом Хурциев очень хитро сплетает звук с изображением, поэтому город мелькает на фоне визборовских песен, радио, на фоне речи героини ('Женя, у меня умер отец') и т.п. Меланхолия 'истории' ложится на город, как тень от приближающейся 'маленькой планеты'. Тем самым 'июльский дождь' кинематографические средствами превращается в словосочетание нарицательное.
***
– И я уеду, мать, чтобы всем было проще.
– И что будем делать?
– Жить каждый своим.
Отчаянная мечта Лены vivre sa vie.
***
- Переклеим обои.
...
- Ну вот, зачем рвать?
- Так бы мы никогда не начали.
***
Кульминационный момент. Конформист-Молчалин Володя просит: пойдём в учреждение, 'где делают людей счастливыми'. представь, что на мне фрак.
Вот опять: представь. Уже даже нет нужды надевать фальшивый фрак 'для позы'. Неважно: и так, и так будет ненастоящее. Поэтому уж проще 'представить'.
Лена отвечает закономерно: ты хороший, но замуж за тебя идти не могу. Да и ясно, что 'хорошесть' Шаповалова определяется, так сказать, 'апофатически': не пьёт, не бабничает, не бьёт, не скупердяйствует. и - много друзей, 'со всеми одинаков'. Ничего 'положительного' не содержится. Определить 'шаповаловство' – нечем.
***
А ещё фильм и феминистский. В том смысле, что честный. Мужчины здесь куда более конформны, чем женщины. Причина: из 'настоящего' в 'ненастоящих событиях' все же есть, как минимум, женское горе. Плачет мать Лены (смерть мужа), переживает по телефону девушка, 'сделанная из высококачественных заменителей'. В постоянной меланхолической рефлексии – Лена.
Мужчины же почти все 'уже проигравшие'. С Володей всё ясно ('выбиться бы в люди', мечтает плагиатор диссертаций). Владик – смешной и жалкий 'сборник фактов'. Алик – 'выветрившийся солдат', обжимающий случайных баб и поющий нечестные песни. Откровенен он лишь дважды: когда говорит, что современные дуэлянты не стреляют, но просто встречаются и делают вид, что не было никакой подлости; и когда рассказывает единственный свой опыт 'столкновения с реальностью' - лёжку в сирени в окружении немецких танков. Однако чтобы он ни рассказывал про подлость, у него самого ответы слишком просты: подмял какую-то девку, спел, встретился сослуживцами, выпил, забыл.
'Товарищ мужчина, а всё же заманчива доля твоя!'.
Таких ответов не получить чуткой и переживающей Лене. Она не затушёвывает проблему мужчинами/алкоголем/творчеством. Лена – 'на острие жизни'. Это она задает вопросы. Это она находит силы сказать: нет (не пойду замуж). От схватки 'за человека' (всегда происходящей в городе, где 'tension – higher') Лена не бежит, а наоборот - рвется в нее ('в Москве дождь и плюс 9°? в Москву, в Москву!').
***
И последний кадр. Слово 'Конец' светится на кадре, где из подмышки прохожих за камерой подглядывает маленький мальчик. И уже после конца он выглядывает в кадр и 2 секунды улыбается зрителю.
Режиссёрская работа хорошая, сценарий – слабый. К сожалению, фильм не учит ничему хорошему, и за всей «звенящей шелухой» событий зритель не видит в фильме ни одного человека с большой буквы. Какие-то манекены ходят туда-сюда, о чём-то говорят, иногда даже с огоньком, но слова их пусты, а дела – бессмысленны.
В первой половине фильма кажется, что герои событий находятся в круге общения с так называемой интеллигенцией 60-х годов. Кажется потому, что серьёзные на вид люди не говорят ничего серьёзного, не делают ничего интересного или стоящего, а их образ жизни – пустое прожигание времени, псевдозаумные разговоры и убегание от скуки. Впоследствии внезапно оказывается, что эти люди всё же имеют в жизни какие-то занятия, и даже как-то связаны с какой-то наукой, защищают диссертации, пишут какие-то творческие работы. То есть всё-таки это не абсолютные пустышки, а самая настоящая интеллигенция. Но, простите, почему же она выглядит в этом фильме так убого, так серо и неинтересно? Почему хочется зевать и удивляться пустоте происходящего на экране?..
Только благодаря режиссёру и актёрской игре получается достаточно неплохо изобразить некоторую будничность всего происходящего: оживлённые улицы, эмоции на лицах, скорбь об умершем человеке, бытовые разговоры, ресторанные посиделки. Всё это существует на экране, но не связано единым сюжетом, и лишь является фоном какой-то вымученной, вялой истории.
Два уже взрослых, тридцатилетних человека встречаются, у них отношения и какие-то неопределённые планы на будущее. Он должен взять очередную планку в своей творческой карьере, а она волей судьбы оказалась «прописанной» в окружении подобных же «творческих» персонажей, которые скучны, как пивная пена. Каждый в отдельности представляет собой набор положительных качеств: смел, талантлив, умён, молод, здоров и с чувством юмора. Но этот набор, как дешёвая позолота, за которой нет ничего по-настоящему стоящего, за ней нет цельного интересного человека, с большой интересной идеей, или хотя бы с твёрдыми планами на фундаментальную заурядность. Это какое-то унылое дерьмо, а не интеллигенция (здесь вспоминается гениальный дедушка Ленин). К сожалению, сложно понять, отчего так непривлекательна главная героиня, чего она хочет от жизни, почему её ничто не увлекает и не зовёт вперёд. Сначала она словно бы страдает от своего окружения и просится вырваться дней на десять, потом вдруг начинает страдать в обществе своего «творожного» кавалера, потом страдает от телефонных разговоров с далёким случайным незнакомцем. Потом... просто конец фильма. Вот так: бац! и конец. «Я страдала, страданула».
Сомневаюсь, что этот фильм был духовно близок советским людям, а точней, советским людям труда. Когда герои этой истории возвращаются пустыми утренними улицами домой после квартирной тусовки, чтобы уткнуться в свои подушки и забыться от пьяной усталости, настоящие люди труда вдыхают жизнь в этот спящий город и выводят на улицы вереницы троллейбусов, автобусов и трамваев – горячая рабочая кровь разливается по артериям города. Город просыпается, а слизни прячутся в свои щели... Настоящие люди, эти скромные закадровые герои, олицетворяют собой реальную жизнь, а герои этого фильма – антигерои, их жизнь словно туман, в котором они мечутся бессмысленно, и не знают своего предназначения и цели. Печальное зрелище. Декаданс.
На фоне постоянно кипят суетой московские улицы, и это одна из особенностей этой картины. Эта «закадровая» жизнь словно самостоятельный персонаж в этой истории, который практически никак не пересекается с жизнью главных героев и существует сам по себе. Также отлично подобрано музыкальное сопровождение.
Вывод. Плохой фильм, скучный и бестолковый. (И почему только он у меня в закладках оказался?..)
Фильм для тех, кто любит старую Москву. Без патетики, всё повседневно, как-будто кто-то взял камеру и снимает прохожих на улице. Город становится главным героем фильма. Разрушение четвёртой стены (в одном кадре Лена говорит на камеру), документальные кадры, радиозаписи позволяют отнести фильм к нововолновскому направлению.
Показана жизнь 60-ников; тогдашней культурной богемы - всегда есть место, где празднуют чей-то день рождения. Но главной героине неуютно везде: и в ресторане, и у костра, и в гостях, - отовсюду ей хочется сбежать. У Лены своеобразный вызов обществу - она живёт с Володей без росписи и не мечтает выйти за него замуж. Ей претит малодушие Володи: он не смог до конца противостоять своему научнику и в итоге снова поёт ему дифирамбы. Интересно, что в какой-то момент случайный знакомый становится Лене ближе, чем идеальный на первый взгляд по всем параметрам Володя. Расставшись с ним, Лена счастлива, она наслаждается любимым городом.
Режиссёр создал портрет людей того времени, вобравший в себя разные поколения. Лена выделяется из толпы, она курит, модно одевается, свободно мыслит. Уважения заслуживает и её мать, которая принимает любой поступок дочери. И дочь уважает её за это. Их отношениям могут позавидовать многие.
Интересна сцена, когда мать Лены читает в газете дискуссию, кого считать интеллигентом, и фоном по ТВ идёт мхатовский спектакль 'Три сестры'. И вопрос, как начать жить снова, - вопрос, актуальный для многих в то время.
Бесконечные разговоры временами словно оборачиваются белым шумом. Содержание в нем меньше, чем в шуме июльского дождя. В словах и фразах много лжи и фальши, но дорогу всему подлинному пробивают песни Юрия Визбора и вечерние телефонные разговоры. При этом не всегда легко слушать о настоящем, когда гораздо проще спрятаться за пустыми словами. «Вы могли бы сегодня не петь», — просит Лена героя Визбора. Не место его песням среди «всеобщего трёпа, когда слова ничего не значат». Лена это понимает. Точнее, она это чувствует, потому что сама далека от пустословия. Там, в лесу у костра, все бессмысленно звучащее (от игры в города до страшных историй) усмиряет одна только искренняя фраза – о цветущей сирени, минном поле, вражеских танках. При этом в век прогресса не только слова, но и искусство утрачивает своё прежнее значение. Репродукции картин бессчётным множеством сходят со станка. Эти же репродукции украшают стены в комнате героини. Оценим же, с чем сравнивают современного человека: «синтетика», «тугоплавкий металл». Поэтические метафоры остались в прошлом. В финале героиня становится свидетельницей встречи фронтовиков у Большого Театра. Она убегает от своего прошлого и приходит к настоящей жизни, чувствам, искренним словам и песням.
Образ города – это и образ времени. Москва в «Июльском дожде» объединила людей из разных социальных, культурных пластов и временных эпох. Вот прячется от дождя главная героиня в элегантной белой блузе и с модным каре, а рядом с ней радостно ловит капли руками девушка – деревенский вид, косынка, платье в горошек. Толпа зевак наблюдает за прибытием иностранных послов и военных атташе с женами: так, на московской улице мы видим женщин в индийском, японском платье. Алик, герой Юрия Визбора, вспоминает о войне, поет «Песенку о пехоте». А совсем рядом, в такой же квартире, приглашает Лену на чай участник Русского экспедиционного корпуса на Марне. Впрочем, Володя не дает девушке дослушать рассказ, обманом выманивая ее обратно в свой мир пустых разговоров. В общем-то, это одна из главных причин напряженности (даже скуки) в их отношениях. Кадры города, как уже многими было отмечено, подчеркивают отчужденность и разобщенность героев. Эти кадры – визуальное выражение эмоциональной дистанции.
История Лены, которая хотела выйти замуж, но...передумала.
Хуциев снял прекрасное кино, чистое, как Москва 60-х после дождя. Фильм полностью оправдывает название. В нём полно воды. В прямом и переносном смысле. Умытая дождями и поливальными машинами Москва, река, лейка (из которой Белявский поливает цветы), постоянные, ни к чему не обязывающие разговоры - вода, вода, вода... И при этом, нельзя сказать, что это кино пустое. В самом начале фильма, камера ведёт нас по московским улицам, и прохожие заглядывают в неё, открыв рты от изумления. Хуциев снимал реальных москвичей, это не артисты массовки, свирепо сжимающие челюсти, и целеустремлённо глядящие вперёд с деланным равнодушием на лицах. Затем, (как бы случайно) камера выхватывает из толпы лицо главной героини, фиксирует наше внимание на ней (словно в прицеле винтовки), и не отпускает до конца фильма.
Зачем Хуциев показывает нам лица, написанные художниками эпохи Возрождения? 60-е годы это наш Ренессанс? Или же, он хочет ответа на вопрос - остаётся ли шедевром произведение, отпечатанное миллионами копий? А может быть, зритель должен сравнить прекрасные, открытые, одухотворённые лица москвичей, живших при ужасном, чудовищном, тоталитарном (как мы теперь знаем) режиме, и носатые личины средневековых итальянцев, дышавших воздухом подлинной, немножко отдающей дымком аутодафе, свободы?
Впрочем, всё это мелочи, форма. Гораздо важнее содержание. В чём причина нелогичных (на первый взгляд) поступков героини? Володя - юноша приятный во всех отношениях. Привлекательный внешне, экономный (полфильма они с Леной живут на 5 рублей), перспективный, молодой учёный. Чего тебе ещё надо, дура? Бери его за хобот, и веди в... 'туда, где делают людей счастливыми'. Но, не всё так просто. Женщина - это вечный ребёнок, кто взял на ручки, тот и папа. Володя представляет собой блистательное 'ничто'. Сияющий вакуум. Он нечто вроде свисающей на глаз чёлки - к ней привыкаешь, и перестаёшь её замечать. Мистер 'тефлон'. Прекрасный конформист, покорно пишущий чужую диссертацию. В компании с Володей, Лена чувствует себя одинокой. Он пуст, фальшив и неискренен. Ночной телефонный звонок будит её во всех смыслах слова. Женщины любят ушами, а Лена, телефонной трубкой. Звонок малознакомого паренька заставляет её задуматься над вопросом - а что из того, чем она живёт, настоящее? Володя, его друзья, общение с ними? (Совет начинающим ухажёрам: почаще звоните своим избранницам ночью. Перед этим, советую выпить пару стаканов беленькой. Мы, женщины, обожаем слушать пьяный бред по телефону. Особенно, если на часах четыре часа утра. Обещаю вам такой взрыв эмоций в ответ, что вам просто крышу снесёт!).
В фильме есть прекрасный эпизод. Во время очередных кухонных посиделок, вооружённый гитарой Алик, начинает разоблачать присутствующих, рассказывая им, из каких материалов они сделаны. Разоблачение вежливое по форме, но хамское по содержанию. Нарочитая вежливость является изысканной формой хамства. Алик даёт нелестную оценку Володе, Лёле, и никто из присутствующих не задал ему логичного вопроса - а сами-то вы, любезный, из какого материала сделаны? Поэт - песенник с грустными глазами страдающего метеоризмом бульдога. Из какого материала сделаны все эти барды, охмуряющие девок под сладкое мурлыкание пустоватых песенок, и держащие фигу в кармане в адрес власти? Не из того ли, который в воде не тонет, а спокойненько плывёт по течению? Какую роль в разрушении страны сыграли эти романтики, сыто отрыгивающие сивухой у костерка, и мычащие своё 'как здорово, что все мы здесь сегодня нажр...'?
Хуциев прекрасно видит фальшь этих Аликов, именно поэтому Лена просит гитариста не петь. Лена следует совету, изменившему жизнь Диогена - переоценивай ценности! И на поверку выходит, что шестидесятничество - явление пустое, громкий пшик, кучка тех, кого американцы называют useful idiots. Их использовали, и отбросили за ненадобностью. Кому (кроме жалкой кучки седых, ностальгирующих по синим троллейбусам папиков), сейчас интересны их гитарные рыдания?
А где же хвалёная тоталитарная цензура? Как могли пропустить всю эту сюжетную линию с профессором, использующим своих аспирантов, как литературных негров? Ай-ай-ай, а ведь профессор ещё и похотлив, словно старый боровок. Посмотрите внимательно сцену на пикнике. Старый работник культуры непозволительно долго пялит похотливо блестящие глазки на аппетитные округлости очередной спутницы гитарного бонвивана. Как вообще соотносится этот сценарий с советскими представлениями о семье и браке? Лена сожительствует (вне брака) с Володей, занимается сексом по телефону с Женей... Что это за распущенность? Где моральный облик строителя коммунизма? М - да, всё очень неоднозначно.
Если бы кого - то интересовало моё мнение по поводу того, кто лучший актер в этом фильме, то я бы отдала приз исполнителю роли Лениного отца. Какая глубина, какой актёрский диапазон, какое умение играть на полутонах! И конечно же, надо отметить прекрасный сценарий! Половину фильма, зритель не подозревает о том, что у героини есть отец. Потом сразу, бац! Как серпом по софитам: умер отец то! Вот же горе! А я так к нему привыкла, прониклась симпатией...
Прекрасный сеанс саморазоблачения от носителей духа 'шестидесятничества'.
К 55-летнему юбилею выхода на экраны легендарного фильма Марлена Хуциева сеть российских кинотеатров выпустило его в повторный прокат. Повезло и Воронежу: зал был полон, время сеанса удобно, и в основном молодые люди (что особенно приятно) посмотрели «Июльский дождь» на большом экране. Как же воспринимается эта картина сейчас, спустя десятилетия? Во многом, конечно, как реликт времени, как кинознамя «оттепели», как вклад советского кино в мощный прилив национальных «новых волн». Сам режиссер признавался, что он с командой хотел снять свое «Затмение», потому тема пресловутой «некоммуникабельности» (телефон, дистанция, отчуждение в любви) звучит здесь особенно отчетливо.
При всем при этом «Июльский дождь» начинается бодро, весело, под «мелодии и ритмы зарубежной эстрады» (в том числе и джаз Сатчмо), герои чисто аксеновские – балагуры, весельчаки, своей непосредственностью всячески отторгающие серьезность строительства социалистического будущего. И фильм поначалу кажется чисто «нововолновским»: с обилием уличных съемок, общей радостью молодости, вставными документальными сценами, добавляющими картине воздушности, эфирности, спонтанности. Если искать аналогии, то это даже не Годар с Трюффо, а Форман с его «Черным Петром» и «Любовными похождениями блондинки» (где даже исполнительница главной роли очень напоминает Уралову).
«Июльский дождь» - кино и несоветское, и советское одновременно, оно очень хорошо показывает и доказывает, что как бы «шестидесятники» (а ведь именно они – главные герои этой картины), не смотрели на Запад, они были все же вполне советскими людьми с твердыми представлениями о чести и совести. В этом их отличие от хиппи, битников и гошистов, которые, что и говорить, несли на себе все признаки нравственного разложения общества, в котором росли. Здесь же прекрасные в своей моральной красоте песни Визбора, исполняемые им самим, становятся лейтмотивом всей картины Хуциева, пробирая зрителя своей подлинностью. Финальная же встреча ветеранов, немыслимая в западном «нововолновском» фильме, и крупные планы лиц молодежи – важным акцентом, подчеркивающим единение поколений.
«Июльский дождь» со всей убедительностью художественного факта доказывает, что «шестидесятники» не были предателями Родины, как их сейчас изображают «патриоты». Да, они двадцать лет спустя затеяли «перестройку», но по светлым лекалам «оттепели», а не во имя корыстных интересов, и не их вина, что вышло то, что вышло. По мере развития сюжета в «Июльском дожде» начинают разверзаться такие экзистенциальные бездны, которых не знала «новая волна» ни во Франции, ни в Чехословакии, и действительно в полный голос заявляет о себе антониониевская эстетика. Можно сказать, что Хуциев своей лентой предсказал крах светлых надежд «шестидесятников» и вообще всех «весельчаков от жизни»: невозможно все время наслаждаться сиюминутным, невозможно постоянно спонтанно порхать по жизни. Здесь картина Хуциева смыкается с вышедшим спустя двадцать лет романом Кундеры «Невыносимая легкость бытия», где по сути выражена трагедия всего поколения «бэби-бума» в целом.
Во многих своих эстетических проявлениях (например, в тех же длинных в своей навязчивости документальных уличных сценах) «Июльский дождь» устарел, как эмблема эпохи он также может быть интересен лишь тем, кого занимают 1960-е, но как повествование о живых людях, сложных характерах, то есть в своем антропологическом, экзистенциальном измерении эта лента поднимает вечные вопросы и не стареет спустя даже более чем полвека. И помимо всего прочего в лице изображаемых ею «шестидесятников» (как и «Застава Ильича», и «Я шагаю по Москве») картина Хуциева защищает от порицания облик советской молодежи 1960-х, которая в сравнении с своими западными аналогами выглядит образцом нравственности и непорочности, а это, быть может, и против воли создателя ленты, да и самого автора этих строк свидетельствует в пользу советской модели мира.
Поняла фильм благодаря рецензиям. Лена - июльский дождь, теплый и честный. А Володя человек из разных современных неколебимых материалов. Вот у меня не срослось в увиденной картинке. Мне Володя по своей игре показался очень теплым, живым (вот это его нормальное отношение к дурацкой рутине, когда людям нужна нянька, а не агитатор). А Лена как раз судья всем. И если Хуциев сказал, что он снимал фильм о том, что не любит. А что он не любит, - человеческое одиночество; своё, а не коллективное прохождение этого квеста жизни, где люди только ищут тепла, интуитивно, и редко, когда на самом деле могут его дать друг другу и это требует больших усилий. А откровения чаще никому не нужны, поэтому выдаются, как исповедь случайному прохожему или попутчику.
Куда ж мы уходим, когда над землёю бушует весна?..
Казалось, «Весна на заречной улице» раскрыла талант Марлена Хуциева в полном объёме. Но в 1966 году на экраны выходит фильм совершенно иного художественного решения: 'Июльский дождь' целиком олицетворяет эпоху «оттепели» в СССР. Именно поэтому картина не похожа на те кинопроизведения, которые мы привыкли включать в категорию 'советское кино'. Это скорее что-то в духе французской «новой волны». Но обо всём по порядку.
Увертюра из оперы «Кармен», которой начинается «Июльский дождь», задаёт смысловую и интонационную направленность всего фильма. Казалось бы, в главной героине Елене, работающей инженером в типографии, нет ничего особенного. Она «идёт в одном строю» со всеми советскими гражданами: долгие «всепоглощающие» панорамы московских улиц тому подтверждение. Но «винтик в общем механизме» превращается в яркую индивидуальность: может быть, поэтому героиня не пережидает дождь как все, а выбегает из под козырька дома (кстати, на протяжении всего киноповествования Елена стремится уехать, уйти, убежать). В целом, в фильме нет чёткой сюжетной линии. Канва произведения скорее напоминает цикл очерков из жизни героини: встречи с женихом Володей, общение с друзьями, история с агитацией жильцов дома, смерть отца Лены. Но все эти отдельные сюжеты связывает какая-то общая атмосфера непринуждённости, таинственной гармонии: наверное, способствуют этому длинные планы, а также потрясающее спокойствие героев картины. Я не слышал душераздирающего крика или напряжённой музыки, создающей атмосферу надвигающейся угрозы. Словно июльский дождь (но не гроза!), начавшийся в начале, плавно и размеренно лил до самого финала фильма. Однако ближе к концу картины в душе Лены происходит переоценка своей жизни.
Говоря об операторской работе, стоит сказать, что Герман Лавров нашёл по-настоящему «свежие» кадры: меня очень заинтересовали планы от первого лица героев: то сидящих за рулём автомобиля, то идущих по улице в толпе прохожих. Неожиданным был также внутрикадровый монтаж: зачастую камера «наезжала» на героя слушающего, тогда как говорящий оставался с краю кадра, что подчёркивало психологию персонажей, их отношение друг к другу.
Что касается музыкального оформления: действие на экране сопровождается песнями Ю. Визбора и Б. Окуджавы, которые исполняются другом Лены - Аликом. Причём песни скорее не ведут сюжет, а создают его: представляют собой самостоятельные фрагменты фильма.
Безусловно, фильм «Июльский дождь» не для широкой публики: кому-то не понравится отсутствие резких поворотов сюжета, кого-то утомит неспешность произведения и излишняя «болтливость» персонажей. Однако смотреть такое кино надо, хотя бы для того, чтобы понять какие процессы происходили в душах наших соотечественников, в эпоху, когда из-за рамок идеологии ненадолго, но всё же выглянула настоящая, «живая», искренняя душа обычного человека.
