С первых кадров холодная отстранённость в глазах. С первых кадров притягательное непонимание происходящего. Перед зрителем лицо человека как восковая маска застывшего манекена. Вот он на пробежке в спортивном костюме, вот заботливый сын в уходе за больной матерью, вот в сером плаще в фактуре столицы. Ни трагедии, ни восторга отпечатком. Ни искры света, ни эмоции. Скуп, однако. Скуп. Робот. Почти робот.
Лёша я или не Лёша? - телефонный шлак музыкой, ближе к середине фильма, подсказка режиссёра зрителю на заданную загадку... Но до распутывания клубка событий ещё далеко. И она мало что проясняет.
А пока наблюдаем за повседневной жизнью карманного вора. Лёша - вор. Щипач.
Мне показалось, что 'Шультес' имеет много общего с 'Ничего личного'. Что объединяет эти работы? Некая созерцательность персонажей. Главных персонажей. Мимо них - поток жизни. В страстях, ссорах, добыче денег, любовных интригах, смертях и т.д. А они? Они - подобно буддийским монахам, получившим установку наставника, застыли и СМОТРЯТ за ТЕКУЧЕСТЬЮ происходящего. Ничего не упуская. Минимум рефлексий вздрагивания. Лишь созерцание за КРАСОТОЙ КРИВИЗНЫ вспыхивающей и застывающей вновь, с возвращением в однообразную тягучесть.
Они - наши устремлённые в мир взгляды. Наши поводыри. Распахнутые окна в реальность. Двери в окружающую действительность, которую мы перестали воспринимать за суетностью суеты.
Зимин в 'Ничего личного' следит, молчаливо наблюдая как человек сходит с ума, другой - Шультес, очищает карманы зазевавшихся граждан. И ни один нерв, ни одна клеточка тела не шелохнутся. До поры. Только поддались внутреннему соблазну - вся конструкция рушится. У обоих. Увы, урок в 'буддийской' школе не сдали. Будет ли второй шанс?
Сюжет без преувеличения занозист. Повторюсь. Хладнокровие с первых кадров, повергающее в смысловой ступор. Кто перед нами? Профессионал подчинивший своих внутренних демонов служению ремеслу? В каком 'ашраме' он прошёл духовную практику 'личностного роста'? А может быть он разоблачённый офицер ГРУ - КГБ, допустивший должностной прокол и выведенный за штат. Руки - заточки, руки- отмычки.
Что ещё? Нет здесь типичной, свойственной возрасту куражности за рамками, за гранью, на пределе сил организма - компания, тусовки, кабаки, бабы, тачки, денежные брызги... Ничего нет. Холодность. Загадочность в противовес. Трата энергии расстановочно - 'от и до'. Не больше. Как будто бы сам себе отмерил. Сам и отрезал. Ну, аскет. Как есть, аскет. Разве не интересно следить за перемещениями этого человека? Отнюдь, очень даже. Человек дела перед нами. Часто ли нам доводится 'общаться' с подобными типами? Нет. А потому, увлекательно, полезно. Расширяет кругозор.
Его мир - наблюдательность. Его мир - оценка происходящего. Его мир - безошибочный выбор жертвы. Его мир - ловкость рук. Это и Костя Сапрыкин и Пётр Ручечник из 'Место встречи изменить нельзя', одновременно...
А ответы на многие вопросы даёт вторая половина фильма с гранями помню - не помню в кабинете врача клиники. И всё в этой мозаике складывается объясняя что к чему. И внутренние страхи ледяного лица вплетаются фальшью в воспоминание о причине трагедии. Он говорит, ему отвечают. И нам всё ясно. А ему? Лёше? Или необратимость в диагнозе? И финал фильма как прорывающаяся осознанность себя. И выход. Окончательный.
Любимый фильм. Один из любимых.
Как головоломка-размышление.
И новые грани в постижении. От нового соприкосновения.
В омертвевшем, грязном, отличающимся полным безразличием жителей городе, живет Лёша Шультес – молодой вор-карманник, потерявший память в результате несчастного случая. Реальность для него лишена какой-либо ценности и вообще несовершенна. Он будто вырван из контекста общей картины большого и равнодушного города, где ни один человек не понимает его мотивы и эмоции. Поведение героя последовательно и походит на цикличность одной и той же ежедневной рутины: бег по утрам, футбол по телеку, игровые автоматы, уход за пожилой матерью. В светлое время суток ворует бумажники, время от времени – ключи от автомобилей. Но воровство для Шультеса лишь возможность взаимодействия с окружающим миром. А чтобы ничего не забыть, он пользуется небольшой книжечкой с именами женщин, адресами и номерами телефонов, включая свой собственный.
«Леша я или не Лёша?» -- символический рингтон, установленный на мобильник главного героя его юным преемником, задает один из главных вопросов жизни Алексея. Однако ответ на него, как и прошлое, которое Шультес видит крайне обрывисто, подернут дымкой.
Пустота и безразличие в душе героя, его отчужденность и одиночество обуславливают медиативность фильма. Картина вовлекает в себя не только описанием того состояния, которое переживает Алексей, но и хорошо проделанной операторской работой – камера фиксирует жизнь Москвы, страшной и бесчеловечной, а на её фоне неспешно протекающую жизнь флегматичного Лёши.
В своей дебютной работе Бакур Бакурадзе обнажает бессмысленность человеческой жизни. Он предоставляет зрителю возможность увидеть целостный облик современного общества. Город не хочет идти на диалог, он будто существует относительно людей, пока те судорожно копаются в выстроенном ими муравейнике. Статичное изображение пустынных вечерних улиц, городских окраин, квартир в старых панельных домах, московская промозглость – всё это заставляет остановиться и беспристрастно прочувствовать монотонность окружающей нас действительности с её быстрым течением времени.
При просмотре он породил во мне неприязнь, ненависть, любовь к Матери, скотское отношение к людям, любовь к ближнему или такому же как ты. Чувство сострадания перемежались со злобой к главному герою.
Кино ни о чём, но и обо всём. Оно медиатор для касания струн ваших душ.
Это кино снято, что бы найти в человеке душу или как минимум тронуть то место, где душа должна быть. Видимо, те, кто понял кино, они даже не реагируют на критику, так, как не в сюжете дело;-основная фишка в подаче.
Но и отдать должное авторам - без слов затрагивать чувства и бередить спокойствие души можно только профессионально.
С самого начала складывается впечатление, что фильм снят в противовес пёстрому и игровому кино.
Хотя многие вещи в фильме лежат на поверхности, кое что додумывать все же приходится. Так уж он снят, что упущенная мелкая деталь может сделать весь остальной фильм бессмысленным.
Сам фильм пытается быть незаметным. Главный герой неразговорчив, действует уверенно и спокойно. В фильме отсутствуют динамические сцены, да и вообще, камера большую часть фильма статична. Кадр серый и слегка мрачный, глазу не за что зацепиться. Именно эти стилистические особенности делают фильм 'непонятным' и трудным для восприятия.
Герой фильма выглядит потерянным, а после трагических событий и вовсе никому ненужным. Всем своим видом Алексей демонстрирует полную апатию к происходящему и зачастую является марионеткой, полностью осознавая это.
Фильм стоит смотреть хотя бы для того, чтобы расширить свой кругозор и понять, что кино бывает разным.
Выжив в автокатастрофе, Алексей Шультес вследствие черепно-мозговой травмы теряет связь с внешним миром. По крайней мере, способностей его памяти уже не хватает на то, чтобы поддерживать долгосрочные отношения с кем-либо кроме матери. Для всех остальных у Шультеса есть блокнот, куда он записывает помимо номеров телефонов еще и имена с адресами, включая собственный. Единственным заработком для него становятся карманные кражи, а более ли менее постоянным другом - маленький вор-подельник. Однажды в своем пустынном мире, располагающемся где-то в параллельном пространстве многолюдной Москвы, Шультес останется совсем один, и теперь любое столкновение с живым человеком, случайно оказавшимся в этом пространстве, может повлечь за собой трагедию.
В 2008 г. «Шультес» победил на Кинотавре, что обеспечило Бакурадзе место в первом эшелоне российских режиссеров. Кино это целиком и полностью вписывается в фестивальный формат, в ту его часть, где обитают аскетичные картины о бренности всего сущего. Далее остается лишь выяснить, есть ли сущности в самом фильме, или же «Шультес» - это документальное упражнение в форме, за тихими кадрами которого не скрывается ничего кроме наблюдения за очередным оторванным от мира человеком.
На самом деле, картина получила крайне противоречивые отзывы. Кто-то увидел в Бакурадзе начинающего большого российского автора сродни Звягинцеву, другие упрекнули его в слепом копировании фильмов Брессона и Нолана. Рядовым зрителям так и вовсе ловить нечего. За событиями, происходящими в «Шультесе» уследить так же трудно, как поймать за руку карманника. Бакурадзе использует довольно распространённый сюжетный формат, когда герой день за днем повторяет одни и те же вещи (выходит на пробежку, едет в метро, ворует, смотрит телевизор), но в силу каких-то обстоятельств привычный ход вещей нарушается, и герою приходится действовать в непривычных для себя образом. То, что герой еще и слабо адаптирован, дает повод к размышлению о человеческой природе.
«Шультес» - это фильм о прерванном контакте, об электричестве, которое начинает поступать в мозг с перебоями. Если замыкание и происходит, то очень эпизодично. Бакурадзе и способ изображения выбирает соответствующий. Его Москва пустынна, маленький человек бредет среди огромных жилых комплексов, и, чем больше город, тем менее значим для него человек. Подобный ракурс позволяет Бакурадзе отыскивать волшебные моменты, например, когда Шультес сидит с мальчиком, и тот пытается заставить его послушать скачанную им странную, но всё объясняющую песню со словами «Леша ли я или не Леша». Под сомнение ставится сама основа существования – самоидентификация, которая во многом выстраивается за счет воспоминаний и соответствующей причинно-следственной связи, наполненной уникальным для человека смыслом. Что останется от человека, если у него нет воспоминаний?
А что если наше существование зиждется на воспоминаниях других людей? Шультес смотрит запись девушки, которую он на днях обокрал, и она признается в любви некому молодому человеку. В этом чувстве она обретает смысл, и все рутинные действия ей начинают казаться особенными. А вот нет никого, и что тогда? Пока еще есть люди, которые могут подтвердить существование Шультеса, контакт еще не оборван. Потом, может так случиться, что раз и всё.
«Вот был город как город, а стал затопленный батискаф,
Такое ощущение, чем непонятнее фильм и чем более примитивно он снят, тем больше смысла и философских идей в нем найдут кинокритики. Т. к. я не кинокритик, то могу позволить себе роскошь, а именно, сказать, что король-таки голый, если в упор не вижу на нем одежды. Вот примерно таким голым королем оказался 'Шультес'. Когда пошли финальные титры, я поймал себя на мысли, что режиссер умудрился заставить меня смотреть почти 2 часа на затянувшийся и неинтересный фокус. А сама иллюзия в том, что постоянно казалось: вот оно, то событие, которое что-то перевернет в фильме, произойдет перелом, появятся эмоции. Сначала переломом мне показалась встреча Шультеса с вором-малотеткой, потом смерть матери, потом знакомство с продавцом в супермаркете, потом неожиданная встреча иностранки. Но ничего после всего этого не происходило! Опять начинался новый день. Опять пробежка, опять воровство кошельков, опять пиво перед телевизором, опять те же унылые пейзажи и ноль эмоций на лице Лёши. Я начинал думать, что показанная до этого сцена окажется ненужной, что её можно было бы вырезать без потери смысловой части. А когда досмотрел до конца, понял, что вырезать-то нужно было весь фильм, потому что он целиком состоит состоит из ничего.
Если разобраться, что мы видим? Я бы назвал это крайне вялотекущим, бледным процессом, хотя само слово процесс звучит слишком громко. Нам показывают не водопад, не речку, не ручеёк, перед нами просто болото. Это болото - кусок жизни вора-карманника, страдающего потерей памяти и поэтому постоянно обращающегося к своей записной книжечке. Герой этот не смеётся, не плачет, не переживает, не суетится, он совершает механические движения с каменным лицом и жизнь его не меняется. Вялости и унылости добавляет операторская работа. Камера движется только при крайней необходимости, когда актер выходит из кадра, по возможности съемка ведется с одного ракурса на штативе. Собственно, это и не фильм, это фотография, которую нам показывают просто очень долго. И действительно, 100 минут хронометража эквиваленты одной лишь фотографии с унылой физиономией бесполезного члена общества и подписью 'Амнезия'. И ничего за этой физиономией не стоит, это лицо не преобразить, кажется, уже ничем. Оно настолько невыразительное, что не вызывает почти никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных.
Единственным событием в этом застое можно было бы посчитать финальную сцену, когда Шультес, как я понял, сам себе уготавливает судьбу, до этого рассказав свой замысел (или бредовую фантазию?) лечащему врачу. Что это было, почему он так поступил, не ясно. Но и думать над этим не сильно хочется, откровенно говоря. Ведь мы знаем, что когда-то карманнику и без всяких вымыслов у врача не повезет.
– Кем ты работаешь?
– Тренером по бегу.
– А там бегать надо?
– Нет.
«Шультес».
Если дебют фильма оказался триумфальным (например, гран-при фестиваля «Кинотавр-2008»), значит, режиссер своей картиной попал в больную точку. Даже не задел, а именно пронзил ее. Чем же история 25-летнего вора-карманника, показанная Бакуром Бакурадзе, покорила жюри фестиваля?
Один из миллионов, вырванный из рутины большого города. На первый взгляд, единственное, что выделяет Лешу из толпы таких же неприметных – звонкая, благородная фамилия. « Господин Шультес (будто «шулер» - мошенник)», - так к нему обращается один из эпизодических персонажей.
Главный герой живет в одном из спальных районов Москвы. Его мир – окраины большого города. Да и про самого Лешу, наверное, можно сказать, что он оказался на обочине жизни. Бывший спортсмен, получивший травму в автокатастрофе, страдающий потерей памяти, теперь он – щипач. Но для героя «обочина жизни» это не скитания по подвалам, голод или попрошайничество. Это оторванность от жизни, это существование. Это исчезновение, а может и вовсе отсутствие искренних чувств, любви, близких людей, это душевное одиночество.
Жизнь главного героя напоминает один бесконечный ритуал. Все действия Шультеса повторяются ежедневно в определенной последовательности: утренняя пробежка, кража кошельков в метро или ключей от машин в ресторанах, уход за больной матерью, игровые автоматы, просмотр телевизора. Иногда к этому добавляется и поездка к младшему брату.
Леша, который физически не изолирован от общества, теряет коммуникацию с внешним миром. Ритм большого города обходит молодого щипача стороной: вокруг него вечно бегают люди, они постоянно чем-то или кем-то заняты. А герой картины существует совершенно обособлено. Неужели кража кошельков для него – это не способ получить деньги, а возможность установить хоть какой-то контакт с человеком? Можно сказать, ритуал общения.
Неожиданно происходят три события, которые могут превратить рутинное, отшельническое существование в полноценную жизнь. Шультес знакомится с мальчиком, который становится его напарником. Костик, скорее всего, сирота, он живет с бабушкой. И он искренне начинает привязываться Леше, пытается наладить с ним общение. И даже записывает на телефон главного героя символический звонок «Леша я или не Леша?», чтобы хоть как-то заинтересовать старшего товарища. Казалось бы, вот она, возможность двум одиночкам начать помогать друг другу, стать ближе.
Умирает мать главного героя, но на ритуале (единственный раз это слово звучит из уст работника похоронного бюро) Леша присутствует один. Почему это трагическое событие не вызвало в нем никаких чувств? Почему он не проронил ни одной слезы? А главное, почему потом он никому не сообщил о смерти матери, даже своему младшему брату? Что это, проявление амнезии или нежелание впускать людей в свой мирок, захваченный этим горем?
Дверь в мир любви, искренних переживаний, человеческого счастья открывается для Шультеса после просмотра видео-признания девушки своему молодому человеку. Причем, накануне Леша с Костиком обокрали эту девушку. И действительно, просмотр что-то меняет в голове вора-карманника. Он начинает совершать совершенно необдуманные поступки, сам ставит свою жизнь под угрозу.
Почему история одной человеческой судьба так восхитила жюри кинофестиваля, в частности, председателя Павла Чухрая? Леша Шультес выделяется из окружающих его миллионов людей. Но его незаурядность в данном случае приравнивается к слову «калека». Ведь даже тот, кто обязан помочь герою (психиатр), на приеме устраивает Леше настоящий допрос. Врач, как прокурор, ловит Шультеса на «лжи» (главное герой не помнит автокатастрофу), требует показать блокнотик, который является единственным ориентиром для человека (там записан домашний адрес, который необходим ежедневно).
Фильм «Шультес», несмотря на простой сюжет, вбирает в себя глубокий смысл. Но в то же время, он понятен. Вся философия картины скрыта в тех незаурядных ежедневных ритуалах героя, в простых вещах, окружающих его. И именно эти простые вещи построили для Леши стену, заслоняющую мир, сделали его жизнь тюрьмой без чувств, эмоций и даже воспоминаний.
Тяжело у меня идут отрицательные рецензии. Если фильм понравился, хочется написать много, красочно, интересно. Вспомнить какие-то яркие моменты, детали. Если же он не понравился, просто не хочется писать ничего…
Я пишу отрицательные рецензии только в тех случаях, когда об этом трудно молчать. Этот фильм – как раз один из таких случаев. Я бы даже сказал, самый показательный случай.
Я могу описать лишь манеру съемки этого фильма, потому что все остальное не оставило ровным счетом никаких впечатлений. Совершенно никаких. И виновата в этом манера режиссера.
Вот Шультес вышел на пробежку. Он бежит. Полминуты, минуту. На фоне его бегущего тела мелькают гаражи, обыденные дома, асфальтовые дороги, прохожие. Вот он едет в автобусе. Вот он еще куда-то идет. Или не идет, а сидит дома…
Абсолютно безжизненный герой, поступки которого не то что не вызывают сочувствия – поступков как таковых фактически и нет в этом фильме.
1 из 10
Худший фильм за всю мою историю наблюдений. Впечатление, которое осталось после просмотра: какой-то угрюмый человек гуляет по спальным районам Москвы…
В старые добрые соввремена повальной цензуры и несвободы он, пожалуй, был бы отнесен к произведениям режиссеров второго круга: Соловьев, Абдрашитов, в отличие от первого: Тарковский, Муратова, Параджанов. Но сейчас другие времена и свобода делает странные вещи с творцами- они мельчают: первого круга просто нет.
К тому же есть несколько 'но':
1. кто то из древних предлагал проверять произведение осмеянием. Попробовал. Получилась дикость: теперь, когда у вас скоммуниздили кошелёк, вы должны не материть воришку, а думать о его тяжелой, трагической судьбе...
2. непонятный момент: герой начал воровать после потери памяти, или до? Это существенно, хотя я не заметил намёка режиссера. Если воровал и до, то получается, что воровство - нечто на уровне безусловных рефлексов? Это мелко. Если начал воровать после, то да, это трагично и не принижает идею фильма. Но автор как то не дал намека -когда. Или я не заметил? Правда есть ответ режиссера на обсуждении, что это образ всего нашего общества иванов без памяти, не помнящих родства, промышляющих воровством друг у друга. Интересная мысль, но на обсуждении ее как то не заметили.
3. Уже второй подряд фильм, где герой страдает потерей памяти? Это что, диагноз состоянию общества или упрощение, попытка не заморачиваться деталями, как Пуаро или Холмс, у которых нет ни детей, ни жены?
4. Удручает состояние кинокритики. Раньше в критики шли несостоявшиеся режиссеры и актеры, сейчас- просто несостоявшиеся или попросту неумные люди. Особенно восхищает вопрос про что фильм, долгое молчание, а затем не менее дикий ответ. Как во времена связьинвеста деградировала журналистика, так во времена гитлеркапутов исчезает как таковая кинокритика: к выходу очередного 'перла' для обеспечения боксофиса приходится писать джинсу про немыслимые достоинства- это уже не кинокритика- это маркетинг...
5. Лаконизм и скупость эмоций- это требование продюсеров в ориентации на европейские вкусы или манера автора? Если второе, то Иоселиани получил достойного продолжателя. Если первое, то жаль, получается некий фестивальный продукт- не касса дома, так призы 'там'. Время покажет правильность догадок...
Фильм, завоевавший главный приз 'Кинотавра'-2008 - отстраненная, медитативная история жизни одного вора, в портрете которого легко угадывается весьма недурно прорисованный образ поколения 90-х, бездушных, циничных, хищных и воровских, когда люди не имеют четких представлений ни о будущем, ни о том, чего они в дальнейшем хотят. Серое, унылое небо, унылые панельные многоэтажки, вещевые рынки - все это так же отражает сам характер Шультеса, которого кажется ничто не способно растормошить, все поступки он совершает с остраненным, равнодушным и безразличным видом. Манера подачи и стилистика фильма выдержаны точно в таком же настроении - выцветшие, блеклые цвета, отсутствие саундтрека, только городские звуки, шорохи и шаги. Сама история так же медитативна, очень отстраненна, сценарано минимизирована и предлагает зрителю самому интерпретировать происходящее на экране. По правде, я не большой поклонник подобного киноязыка, да и сцены вроде долгих любований одним и тем же кадром на мой вкус подзатянуты и скучноваты. Но кино тем не менее весьма и весьма неплохое (что для отечественного кинопрома редкость), операторская работа вообще супер и отличная сцена с кинокамерой. Не идеально, но весьма небесталанно.
