«G(rauen) P(anik) U(ntergang)» – так расшифровывают название фильма об ужасах «кровавой гэбни» его создатели. То, что в 1939 году, когда происходит действие картины, ГПУ уже несколько лет как не существовало, в 1942-м его создателей совершенно не волновало. Нужно было снять пропагандистский фильм об «истинном лице» ужасных большевиков – его и сняли. А уж каким образом – дело десятое. Сегодня, конечно, фильм Карла Риттера можно поместить в кунсткамеру, где показывать как образец топорного пропагандистского кино. Но, по крайней мере одно мнение о фашистской пропаганде он опровергает. При всей своей плакатности и гротескности «G.P.U.» не создает из русских образ врага, только из «большевиков»… Тут можно вспомнить, что вышедший на экраны Германии в январе 45-го «Кольберг» вообще рассказывал об историческом периоде, когда Россия и тогдашняя Пруссия воевали на одной стороне. Так что, с нацистским киноплакатом не все было так уж ясно и однозначно, как принято себе представлять.
По сути, от советского кино «про шпионов» «G.P.U.» не так уж сильно и отличался. Здесь могущественная советская тайная организация организует по всей Европе диверсии, саботаж, манифестации и бунты, которым пытаются противостоять немногочисленные «люди доброй воли», без помощи доблестной германской армии обреченные на поражение в борьбе с многоглавой гидрой большевизма. В фильме Карла Риттера такими мужественными борцами предстают скрипачка Ольга Федоровна («Федоровна» – это, наверное, фамилия такая), латышский студент Петер Асмусс и его возлюбленная Ирина. А «силы зла» воплощены в фигуре зловещего комиссара Николая Бокши – огромного роста громиле с подчеркнуто лощеными манерами, любителе запрещенного в Германии «вырожденческого» джаза. Впрочем, все манеры сползают с большевистского «untermensch», стоит тому сесть за стол. Тогда он отламывает зоровенную горбушку хлеба, накладывает себе полную тарелку еды, зажимает в кулаке вилку… В-общем, превращается в страшного медведеподобного русского «muzhik».
И вот такой монстр влюбляется в ангелоподобную скрипачку (и агента ГПУ по совместительству) Ольгу Федоровну, знать не зная о том, что двадцать лет назад он собственноручно расстрелял всю ее семью. Но девушка об этом не забыла. Делая вид, что ответила на чувства Бокши она задумывает страшную, но справедливую месть. Параллельно с этим разворачивается история латышского студента Петера, который сам предложил страшному G.P.U. сотрудничество, но был жестоко обманут большевиками, заставившими его принести бомбу под видом невинной посылки. Теперь он и его возлюбленная Ирина пытаются с помощью полиции вывести на чистую воду советских агентов. Но у тех оказывается слишком много влияния.
Действие переносится из Риги в Ковно, оттуда в Москву, Гётеборг, Хельсинки, Париж, Роттердам (может, еще что забыл). Слабые европейские правительства и их полиция всюду пасуют перед большевиками, и Петер с Ириной в конце концов попадают в застенки советского посольства в Голландии… Ольга же осуществляет свою месть, сплетя хитроумную интригу и выставив своего ухажера предателем перед собственным руководством.
Собственно, в «G.P.U.» фактически одновременно присутствуют два фильма. Один – драматическая история мести Ольги убийце своих родителей. И этот фильм для своего времени очень и очень неплох. Другой – приключения Петера и Ирины. И это сплошная пропагандистская агитка о «кознях советских агентов», в которой приключенческая сторона отходит на второй и даже третий план, мизансцены плакатно-гротескны, а действию не придается даже видимости правдоподобия. Чего стоит хотя бы картина лихорадочного бегства сотрудников советского посольства при занятии немецкими войсками Роттердама. Простите, чего бояться сотрудникам диппредставительства страны, сохраняющей на тот момент к Германии дружественный нейтралитет? И так далее, и тому подобное…
Смотреть на это сегодня, конечно, смешно. Но не менее смешно смотреть и на аналогичные потуги советских кинодеятелей. И ведь и те и другие пытались при этом еще и лицо свое сохранить. Как иначе воспринимать историю Ольги с загадочной фамилией «Федоровна»? Только вот, при всем том, что искусство той эпохи сегодня может быть по своему интересно, как-то совсем не хочется, чтобы она возвращалась.
