Да, этот фильм действительно напоминает ленту о приключениях на ярком солнце таинственного мистера Рипли. Молодой парень на протяжении всего фильма навязывается к молодой паре. Он не просто сближается с ними - он старается слиться. И неспроста.
Они красивы, богаты, состоятельны, уверены в себе и вообще, достойны самого лучшего. Этакая аристократия шестидесятых.
Сюжет тут интересен в разы менее фиксации того образа жизни, который ведут герои. А живут они весьма сладко: могут позволить себе не работать, живут в уединенной вилле. Они избалованы и наш герой оказывается не готовым совладать с собой.
Ну собственно и все. Если бы Клод Шаброль более серьезно подошел к картине, то возможно получился бы действительно - истинный шедевр. Все возможности для того были и в сценарии, и во многих режиссерских ходах. Но, тогда когда Годар постоянно стремился экспериментировать и создавать нечто новое, более выразительное, Шаброль лишь наскоро оформлял весьма линейное творение. И ведь, даже при таком растрачивании таланта, выясняется, что фильм многим 'заходит' и кажется интересным.
Например, Шаброль сделал несколько очень удачных сцен: это и игра в шахматы, где наше трио вроде бы отвлечено игрой и неспешной беседой; это и посещение стриптиза, где видимо герои окончательно переходят рубикон - допуская отношениям зайти в запретные грани; это и беседа в лесу - где неловкие непристойные предложения оказываются полностью отрезанными. И это все точные попадания, поднимающие ленту из многочисленной плеяды подобных опусов. Тут есть чем гордиться.
Однако, все эти удачи противостоят весьма вымученному финалу. Явно в такой картине было лишним разряжать все в стиле греческой трагедии. При любых сюжетных перипетиях, точно Клод мог разрешить все в разы изящнее.
Да и сама лента оказывается слишком уж неровной. Видимо, действительно, наскоро снимал не особо напрягаясь. И эта поверхностность не позволяет проникнуть вглубь истории, оживить в полной мере персонажей, сделать их правдоподобными.
А потому, увы, перед нами просто очередной фильм из потока французской 'новой волны'. Не более -
Вот это я понимаю — 1 час 20 минут длительности фильма! Коротко и ясно.
Лаконичное вступление. Описание героев буквально в нескольких предложениях. И сразу завязка. Вот так надо делать кино.
Голос главного героя за кадром придаёт большую динамику. Многое объясняет. Очень хорошое средство для таких быстрых фильмов.
Музыка не обещает весёлого и комедийного кино. Всё в тему.
Понравились съёмки с Октоберфеста. Так много людей, так много аттракционов. Пивные кружки. И это всё в 1962 году. Быстро немцы оправились после войны. Один из героев так и говорит, что Мюнхен был полностью разрушен, а потом полностью восстановлен.
Как обычно, не обошлось без кабаре и показа голого женского тела.
Уж не знаю почему фильм не снискал славы и не стал лучшим фильмом Шаброля.
Сюжет просто идеален для зрителя: любовь, интрига, легкий шпионаж. Возможно объяснить это тем, что за 1962 год Шаброль снял 3 или 4 фильма. Следовательно, времени на, как это сейчас говорится, пост-продакшн, не было. Стоит посмотреть оставшиеся за 1962 год фильмы, чтобы понять в какой режиссер вложился больше всего. Еще раз повторюсь, сюжет просто идеален для фильма в жанре 'нуар'. Красивая девушка, скучающий журналист, знаменитый писатель - любовный треугольник. В роли главного бездушного журналиста Жак Шарье - один из мужей Брижит Бардо, писаный красавчик.
Может быть фильм подвел хронометраж. Один час двадцать минут мало для киноклассики. Сцены слежки и мучительных рассуждений главного героя пролетают слишком быстро, чтобы успеть их осознать и примерить на себя. Скоропостижно случившаяся концовка не дает хичкоковского нагнетания атмосферы, длиной так бы еще минут в двадцать. Развязка и завязка вместо кинематографических приемов дается голосом главного героя, прямо как в радиопостановке.
Видимо, действительно было много проектов, и делался фильм на бегу. А мог бы стать чем то вроде 'На ярком солнце', (или 'Талантливый мистер Рипли', для тех кто не знает первоисточника). Но ПольЖегофф, причастный к обоим фильма, судя по превью, оставил все самое интересное Алену Делону и Ко.
Атмосфера летнего отдыха и беспечной скуки, тем не менее, совершенно органично перерастает в появление тайны - тут никаких претензий. Краски сгущаются постепенно и интерес к происходящему не снижается. В общем, еще один хороший фильм, служащий для будущих поколений образчиком, по которому можно лепить современные триллеры, которые однозначно хромают в темпе повествования, и пугают больше звуковыми эффектами, нежели талантливым сгущением опасной и мрачной атмосферы. Сюжет можно в разных интерпретациях использовать меняя концовку, раза этак четыре, с разными вариантами финала и все будут как минимум занимательными. Итог: смотрите, изучайте классиков.
«Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего ... ничего, что у ближнего твоего»
Все-таки не напрасно Шаброль зачитывался детективами, разнообразием их сюжетов пополняя свои истории. Вот и «Око лукавого» родилось таковым - то ли философия с элементами детектива, то ли детектив с элементами философии. Но именно такое сочетание вкупе с привычной рефлексией шабролевских героев и дало результат. Тем более странно, что в свое время прокатная участь картины оказалась не слишком успешной.
Альбен Марсье - француз-журналист, приехавший в послевоенную Германию, выполняя редакционное задание - писать банальные статьи о вчерашнем враге и завтрашнем друге. Скучно. Одиноко. И ничего нет привлекательного в маленьком и до омерзения чистеньком городке. Все началось со стены – прекрасно-манящей, скрывающей за собой известнейшего писателя, надежду новой Германии – Хартмана. Любопытство рождает знакомство, и он уже знаком с Элен – женой Хартмана, а вскоре становится постоянным гостем их дома.
Может быть, зависть плохое чувство, может, оно разрушает самого его носителя, но она способна и страшно претвориться в нечто большее. И Альбен, обнаружив в себе зависть, упиваясь своим возникшим состоянием, ощущая его полноту и абсолютное совершенство, трансформирует ее в жестокость. И, получив свою идею, получает и цель – проникнуть в эту супружескую гармонию, интегрироваться в ней, зацепиться за нее и, войдя, прочно заместить собой Хартмана, полностью вытеснив того с любых возможных позиций.
Интерес Шаброля не столько в развитии действия (хотя оно само по себе увлекательно), сколько в душе героя, его идее и мечте, ставшей смыслом, наполнившим постную жизнь Альбена. Как стать необходимым в идеальном, вызывающем бешенство пространстве? Как посеять смуту в этой безупречности и изысканности? Как, наконец, победить в себе ничтожность, разрушив, а затем создав на тех останках свою значимость?
Шаброль верен себе – проблема внутреннего бытия человека в его творчестве не нова, и он снова и снова возвращается к ней в своих фильмах. Постепенно перед зрителем по-нарастающей проходит вся система ценностей героя, его оценка себя во внешнем пространстве, его место в пространственно-временной координате.
Альбен наполнен собственным ощущением ненужности, пустоты, одиночества. Альбен хранит в себе и чувство мести. Мстить, не мешая цели, идя к ней непреложно и верно, постепенно приближаясь к заветному финалу.
Отлично проработанные диалоги героев и особенно внутренние монологи главного персонажа четко визуализируют процессы их сознания и мышления, открывая их же сущность. Повествование ведется от первого лица, и мы можем увидеть историю только с точки зрения Альбена. Но она настолько глубоко проработана, что зритель становится очевидцем всех стадий идеи Альбена, всего ее «жизненного цикла». Глаз увидел, мысль возникла, полюбилась. Око лукавого смотрит, желает большего, жаждет обладания, присвоения чужого счастья…
Да, Альбен поставил опыт, но масштабы разрушения оказались больше тех, что планировал разрушитель… Очередной неуспех неудачника, серости, безликости, от которой так и не удалось убежать. Вечно одинокий подражатель, жалкое подобие, которое даже в глазах поверженного им, достоин лишь жалости.
Узнаваемая перекличка французского кинематографиста с русскими литературными классиками: наличие персонажа с 'идеей', антропология злодейства, психологически подробный отчет одного преступления, о котором давно уже было сказано: «Не возжелай…».
