Летом 2021 года вышел фильм «Память» тайского режиссёра Апитчатпона Вирасетакула. Картина завоевала Приз жюри в Каннах и была выбрана номинантом на церемонию Оскар от Колумбии.
Громкий глухой звук посреди безмятежной колумбийской ночи. Вместе с волнующим шёпотом лиановых листьев и изредка проходящими под окнами ночными гуляками, большой бетонный шар падает на металлическую основу, окружённую водой. Взаправду ли это, а может быть просто иллюзорная игра воображения, возникшая из ниоткуда? Загадка навязчивых слуховых галлюцинаций станет причиной новых знакомств Джессики и размышлений о сути человеческого существования.
С первых кадров мы знакомимся с тревожной и мнительной личностью, несмотря на внешне незыблемое спокойствие. Тильда Суинтон, как влитая в образ героини, создаёт перфоманс между странным, умиротворяющим, иногда даже мёртвым обличием и внутренним переполохом хаотичных эмоций. Концепция сценария задаёт медитативный тон всей картине. Ведь в попытках Джессики найти источник пугающего звука, мы не пристально следим за «расследованием», а перенимаем и чувствуем своей кожей всем знакомые моменты настороженности, нестабильности и в конце концов принятия ситуации.
Более примечательно, что сюжет в картине не играет главную роль, он существует для создания видимости деятельности. Все ощущения зрителя достигаются путём идеального симбиоза аудио и видео монтажа. Практически ни на минуту нас не покидают звуки окружающего мира, будь-то режущие слух звуки выхлопной трубы старого пикапа, танцующие прохожие, зелёные колумбийские леса, где капли тропического проливного дождя плавно стекают по плотным хрустящим листьям. Или неведомый крик обезьян-ревунов, заставляющий на миг содрогнуться в испуге и позволить себе удивиться. Поражающая передача голоса природы погружает нас в мир, где, казалось бы, нет места обыденным человеческим заботам. Однако в редкие минуты абсолютной тишины мы слышим тот самый пронзительный лейтмотив глухого удара, снова и снова выбивающий героиню из созерцательного состояния. Это нарушение гармонии показывает мастерство sound-дизайнеров, которое заставляет зрителя вновь ощутить некую потерянность и выйти из зоны рефлексии.
Задумка Вирасетакула не станет до конца ясной, и это помогает нам исследовать гораздо больше замыслов нежели в общепринятых драмах. Само название фильма может повествовать разные истории, например, о конфабуляции — расстройстве памяти, когда реальные воспоминания человека смешиваются с вымыслом. Можно заметить как сестра главной героини, рассказывающая об усыплении собаки, после выписки из больницы вовсе не признаёт этого события. А Джессика в свою очередь убеждена, что знакомый дантист давно умер, хотя это совсем не так. И всё тот же необъяснимый раскатистый звук, рождающий главный вопрос: память или вымысел?
Трудно-понимаемая, философская, лёгкая на слух и неизмеримо красивая визуально “Память” однозначно заслуживает внимания, впрочем как и предыдущие картины Апитчатпона — мастера авторского кино. В отличие от других фильмов, это первый его выезд за пределы родины, но мы всё также видим приверженность поэтичности и несоответствие литературному нарративу. Это кино про звук, граничащий на стыке художественного произведения и реальной жизни, проникающий напрямую в голову зрителю. Недаром сам режиссёр отказывается от стримингов и настаивает только на кинотеатральном прокате.
Первая попытка «уединиться» с данным фильмом закончилась крепким сном. Поняла, что фильм не простой, или необычный и требует определенного настроения. Правильный настрой сделал своё дело: фильм посмотрела «от корочки до корочки» и на одном дыхании. Но сказать, что было понятно всё, не могу…
Тема сна и бессонницы, слуховой галлюцинации или движения памяти, возможности умереть во время сна, но проснуться и вернуться в бытие, неумение видеть сны, но помнить всё… Так много всего… непонятного, загадочного и неизученного…
Главная героиня как под гипнозом, почти потеряв связь с реальностью, отзываясь, идет на звук в своей голове, звук странный, звук загадочный… и его появление героиня не может объяснить.
Замечательная Тильда Суинтон вместе со своей героиней вовлекает Зрителя в неспешное путешествие по загадочному лабиринту Памяти — Памяти Прошлого, Настоящего и Будущего…
Фильм приятно Смотреть… и Слушать… затянутость многих сцен уже не усыпляют, но будоражат мысли… и есть желание вернуться к картине... чуть позже...
Самое время поговорить о действительно хорошей во всех отношениях работе. Тайский гений с замысловатым для европейцев именем уже зарекомендовал себя на самом высоком уровне. Другое дело, что для большей части европейской аудитории он так и оставался причудливой загадкой.
В новой картине он вместе со своей героиней отправляется в сердце тьмы. Джунгли, находящиеся по другую сторону океана. И там начинается самое интересное... Впрочем. Почему бы не построить эту рецензию как своеобразный диалог с режиссером? Достаточно лишь предложить несколько его цитат о ленте:
Апитчатпон Вирасетакул: Вся «Память» — этакое музыкальное произведение, которое фокусируется на тишине с такой же интенсивностью, как на звуке.
И это завораживает, что автор делает ставку не на изощренный визуальный ряд, а на звуки, сопровождающие нас. Финальные звуки дождя отрезвляют и заставляют задуматься о предложенной теме куда больше, нежели ожидаемая музыкальная зарисовка...
Апитчатпон Вирасетакул: ..в фильме очень много напоминаний о прошлом, все они зашифрованы в звуках. Например, корабль — референс атрибутики древних цивилизаций.
Поворот в сторону космической фантастики доводит сюжетную основу едва ли не до конспирологической химеры. Однако баланс выдержанный автором позволяет соблюсти многозначительность, тем самым придавая ленте загадочный ореол. Виасетакул показывает нам насколько многогранна окружающая нас жизнь. Очевидно, что линейных однозначных ответов нет и быть не может.
Нам предлагается лишь набор выразительных образов. Значения не так важны. Да и не важно, в чем причина переживаний героини. Быть может ее разум переживает существенную травму и она нуждается в помощи. А может быть иное - и наша героиня вошла в контакт с неземной цивилизацией. А может быть все обстоит иначе - наша героиня чувствует вибрации и отголоски деятельности древних цивилизаций. Каждый ответ будет очень личным и одновременно правильным.
Но в то же самое время лента переносит нас в другое, противное Голливуду, измерение. В этом измерении мы наслаждаемся природой и начинаем ценить жизнь. А те чувства, которые испытывает персонаж куда важнее сюжетной канвы.
Пожалуй в этом всем лишним мне казался лишь экологический подтекст. Мне показалась эта линия лишней, сиюминутной. Однако оказывается, что для режиссера это не просто конъюнктура. Чего только стоят его слова о том, что: 'Животные не предназначены для того, чтобы быть нашей едой...'. Выходит так, что мелочей тут нет. Очевидно, что Апитчатпон Вирасетакул предлагает нам единение с природой, как единственно возможную форму морального возвышения человека.
А.Вирасетакун принадлежит к тому вымирающему типу режиссеров, которые постоянно напоминают зрителю: «Жизнь длинна. Длинна неправдопобно. Жизнь – даже не роман и не эпопея. Каждая жизнь- это целая библиотека». И вопрос не в количестве прожитых лет. Каждый день бесконечен. Сутки вмещают миллиарды событий, каждое из которых уникально и неповторимо. Собеседник повернул голову. Мимо проехала машина. Цветок приоткрыл бутон. Рыба клюнула на крючок. В исполнении Вирасетакуна каждый жест имеет грандиозный смысл, они суперзначимы и не имеют аналогов.
Буддистская Вселенная- она такая. Бесконечное колесо перерождений, созерцательность, отказ от чувственности, ожидание мгновенного озарения в понимании Вселенной и возможность выйти из колеса перерождений в состояние полной нирваны, абсолютного спокойствия, отсутствия страстей и эгоистических движений. Когда таиландский режиссер всю эту буддистскую парадигму втиснул в рамки фабулы, в меру привычной для западного типа мышления, на выходе получилась «Золотая пальмовая ветвь» за «Дядюшку Бунми». В «Памяти» режиссер проверяет на живучесть буддистское мировоззрение, включая его в общемировой контекст. Таиланда в «Памяти» и в помине нет. Действие происходит в Колумбии. В главной роли – самая английская актриса Тильда Суинтон с лицом вообще неземного существа.
Насколько колумбийские джунгли отличны от тайских, наверное, знатоки ботаники заметят. Для непросвещенного взгляда отличий никаких. Города планеты Земля тоже к концу 20-го столетия стало легко спутать- унификация и глобализация. События, которые происходят в Медельине и Боготе с шотландкой Джессикой, те самые- важнейшие, неповторимые и незабываемые. Больная сестра проснулась в палате. Коллега создает стихотворение на испанском прямо за чашкой кофе на глазах у Джессики. Сигнализация у автомобиля сработала. Свет необычно упал на клочок внутреннего двора с пожухлым газоном. Тропический дождь загнал ожидающих автобуса пассажиров под крышу остановочного павильона. Антрополог демонстрирует Джессики череп девочки, жившей в этих краях 6 тысяч лет назад. В черепе- отверстие. Так сородичи девочки пытались изгнать из ее головы плохие мысли, злых духов- пояснит ученый.
Обычный перекресток, обычный день, обычная городская толпа старается успеть на зеленый. Обычный эпизод обычного созерцания имени Вирасетакуна. Внезапно один из пешеходов падает. Поднимается и убегает, оглядываясь. Прохожие недоумевают. Одна Джессики понимает: неизвестный мужчина услышал то же, что и сама Джессика- странный звук, « похожий на удар бетонного мяча по стальному листу, погруженному в воду». Этот звук не дает Джессике спать. Она пытается объяснить это врачу. Она пытается вместе со звукорежиссером смоделировать его на синтезаторе. Не такой ли звук слышала древняя девочка? Не от него ли упал случайный прохожий? Сигнал ли это грядущего просветления или еще одно испытание? Это и составляет фабульную основу картину. Стилистика- медитативность, неспешность, созерцательность, отказ от страстей.
Таиландский метод и на Колумбии сидит как влитой. Он так подходит к неспешности во всех делах: выборе холодильника, изучении энциклопедии грибов, осмотре места антропологических находок при строительстве тоннеля, в оформлении музыкального файла – пьесу нам будет дано услышать целиком, как и джазовую импровизацию в репетиционном помещении. Вирасетакун не торопится - жизнь длинна, музыка прекрасна. Да и параллель получается тонкая: музыка - концентрат абстрактного, но ведь никто и не ждет от нее конкретики. Так почему бы и кино не предоставить такую же возможность не называть все конкретными именами?
Странствия Джессики в конце концов приведут ее к знакомству с человеком, который живет у ручья, никуда не выезжал из своей глухомани, но помнит каждое пережитое им мгновение. Какое солнце светило в тот или иной день, какой вкус имела рыба в четвертую пятницу третьего месяца семнадцать лет назад. Человек этот ловит чужие сны, как рыбу, при этом своих не видит. Для тайского буддизма- глубокий сон без сновидений называется читта - пассивное состояние сознания, которое обуславливает сознание перерождений. Кажется, в этот момент Вирасетакун в этом ключевом эпизоде решил устроить очную ставку тайской теории тхеравады с практиками измененного сознания у многих племен Южной Америки, которые до нас дошли в вульгаризированном виде имени Карлоса Кастанеды. Но утверждать не берусь – «Память» настолько расслабляет сознание своей вечность и неторопливостью, что разум ближе к финишу фильма оказывается почти в нирване, то есть в созерцании без осмысления. Все звуки и картинки, все запахи и прикосновения- это гигантская память всего мира. И мы ее носим в себе, сами того не зная. А уж что запустило этот процесс накопления вселенского облака памяти, как получить к нему доступ и что же означает звук падения бетонного шара на металлическую плиту, расположенную в воде, рассказывать не буду. При всей созерцательности, Вирасетакун в «Памяти» от интриги до конца уйти не сумел. И ответ будет.
Изображение шумит. Аудиоряд тоже. Абсолютная тишина. Зритель находится не в спешке жизни, какофонии звуков, а скорее в её угасшем импульсе, когда каждое колебание барабанной перепонки уха кажется осязаемым и раздражает слух, как если бы вы встали ночью попить воды и пытались не нашуметь, дабы никого не разбудить. В такой обстановке мы видим силуэт Тильды Суинтон, за первые 8 минут не произнёсшей ни слова.
Кто же такая Джессика? Это остаётся неясным на протяжении всего фильма и даже немного после всего случившегося. У неё просто есть аудиогаллюцинации — кажется, это всё. Звук, который она слышит — то ли звук каменного шара, падающего на железную платформу, окружённую водой, то ли звук удара битой по телу в пуховике, то ли что-то ещё. Кажется, что главная героиня нужна для одной цели — входить в общие планы пустых пространств. Даже крупных планов с ней почти нет, и Тильда Суинтон банально растворяется в ламинарном течении сюжета, однако делает это с особой непринужденностью и медитативностью, какой не вышло ни у одного другого актёра в этой ленте. Выражает ли Джессика собой какой-то психологизм и глубокие переживания? Вряд ли. Скорее Джессика — это концепция, абстракция на любой эзотерический процесс, философское размышление. Джессика — то, что вы никогда не поймёте, пока будете заниматься психоанализом как наукой. Джессика — медленно растворяющиеся таинственные кольца в воздухе. Её память — целая вселенная в свёрнутом виде в её голове, а Эрнан — её проводник, эйдос.
На продакшне микрофоны настраивались на максимальную чувствительность, а на постпродакшне аудиодорожка выкручивалась до максимума. Всевозможные звуки: скрип двери и прочих предметов мебели, скрежет стула о пол, белый шум, городской шум, пение птиц, дождь, ручей, разнообразная музыка — причины, по которым надо смотреть этот фильм только с хорошими динамиками, чтобы чувствовать весь его объём. Эти колебания воздуха разной частоты — ваша зона комфорта, границы познания и объект исследования. Рискну предположить, что большая вязкость картины — именно следствие режиссёра сделать акцент на звуках. Порядок и ясность картинки — четкость аудиоряда. Сохранить обычный темп, не превращая действие в какофонию звуков, судя по всему, не представляется возможным. Вирасетакул делает всё возможное, чтобы его картина вышла за ограничивающие её рамки плоского экрана.
Артхаусно? Определённо. Гигантские паузы, тишина, абсурдные диалоги и ситуации. Звукорежиссёр помогает Джессике воссоздать раздражающее её барабанные перепонки нечто — на профессиональном оборудовании, с серьёзным подходом, в то время как приём у врача заканчивается религиозным флаером — всё это подозрительно сюрреалистично. Тильда Суинтон читает стих на 4 строчки без внятной рифмы, а затем показывает фокус с платком и так далее. Однако всё это воодушевляюще издевательское надругательство над реальностью надоедает как только кино исчерпывает свой слуховой потенциал. К середине, кажется, зритель услышал всё, и из-за фильм больше не завлекает. Если раньше медлительная скука давала время и возможность задуматься, то теперь действие превратилось в лицезрение кажущихся неуместными скетчей, в которых видно, как актёры специально выдерживают паузу, считая секунды, чтобы произнести свою реплику. Только Тильда Суинтон держится на уровне, все остальные — ходячие секундомеры.
Вдруг — припасённый козырь, оживляющий кино, заставляет навострить уши и внимание. Тропики, журчание ручья и чириканье птиц, таинственный незнакомец, чистящий рыбу. Он помнит абсолютно всё, нащупывает воспоминания в камешках. Завязывается очередной неумелый, но притягивающий диалог. Однако Апитчатпон Вирасетакул во второй раз допускает одну и ту же ошибку, слишком долго подходя к сути и излишне затягивая действие даже по меркам этого фильма. Серьёзно, по полминуты смотреть на спящего человека с каждого возможного ракурса по 2 раза — это уже перебор. Спасибо, я понял, что он не видит снов, и поэтому когда он спит — он типа умер и так далее, далее, далее. Что ещё до меня пытались донести за эти 5 минут — я не знаю. Когда всё же режиссёр решает вкинуть новую информацию, показать новую локацию, кажется, что делает он это не своевременно, довольно сильно опаздывая из-за попыток выжать максимум из предыдущей сцены, как-будто опасаясь не задеть какой-нибудь мельчайший аспект процесса.
Таким образом, «Память» — на самом деле «Припоминание». Хоть и на первых парах интересное и нетривиальное, оно держится на этой грани отношения к зрителю между «ути-пути мой маленький» и «а тут сам думай». Это не психологический, а философский артхаус, что, на мой взгляд, очень важно в понимании данной ленты, потому что режиссёр проводит раскопки в голове своей героини на очень глубоких уровнях, но не позволяет зрителю и близко войти в это пространство, оставляя между собой и Тильдой Суинтой свои секреты. Нетривиальное содержание, самонадеянная форма. Однако со временем детали выветрятся, суть останется, и останется надолго — такова уж «Память».
Обитатели многоэтажек, вам же знакомы ощущения, когда спишь, и вдруг наверху 'бам!' и покатилось? И вы такие: 'Наверное гантеля. Или бильярдный шар. Какие необычные люди живут наверху!'
Говорят, дело в сложной конструкции вашей многоквартирной хижины и влияние на неё изменений температуры. Так это или нет - науке доподлинно неизвестно, но режиссёр Вирасетакул (не самое сложное тайское имя, надо сказать) сочинил историю о человеке, которая с этим явлением живёт везде. И слышит этот звук только она, что очевидно добавляет сложности в коммуникациях с окружающим социумом.
Представленный фильм, пожалуй, стоило бы нарезать на короткометражки и показывать навроде 'Ералаша' в моём детстве - в качестве образовательно-развлекательной прелюдии к основному киносеансу, целиком он посмотрится исключительно зрителем, хорошо перед этим отдохнувшим. Если вы имеете привычку, встретив Новый Год, проснуться где-то на рубеже первого и второго января - 'Память' как раз подойдёт, а творческий замысел Вирасетакула избавит вас от необходимости ставить кино на паузу, когда вам вздумается отлучится от телеэкрана. Сходив помыть руки, вы совершенно точно застанете ту же самую мизансцену, ну разве что бровь у киногероя (или киногероини) будет неожиданно немного приподнята.
Процесс создания копии звучащего в голове Тильды Суинтон 'бама' звукорежиссёром божественно прекрасен. Он словно подражает трудам Моисея, в египетском безмолвии превращавшего Голос Свыше в понятную грамотным землянам Тору. И, отмечу, настолько же гениально рационален.
Как говорила Маргарита Павловна Хоботова: 'Мастера не мудрствуют!'
'Память' - это мистический, фантастический фильм, в котором практически ничего не происходит. Главная героиня большую часть времени блуждает без особой цели. Иногда ее блуждания обрываются встречами с людьми, с которыми она ведет диалоги. Женщина постоянно слышит какой-то странный звук, пытается разобраться что он значит и к концу фильма постигает неожиданный магический смысл этого преследующего и не дающего покоя шума.
'Память' наверняка тщательно обдуманный глубокомысленный проект. Тильда Суинтон блуждает перед камерой не для того, чтобы растянуть фильм до размеров полнометражного кино. В этом всем есть смысл. Но какой вы из самого фильма не узнаете. Вам нужно почитать отзывы критиков, которые в свою очередь послушали и почитали слова режиссера, давшего разъяснение что он хотел сказать. И это в корне неправильно. Кинематограф - это искусство, которое показывает и рассказывает истории, смысл которых должен быть вмещен в киноленту и понятен зрителю. Причем понимание зрителем фильма должно быть обусловлено не его субъективными переживаниями или конкретными знаниями, а непосредственным содержимым ленты.
Если зрителю для понимания смыслов фильма нужно искать внешнюю информацию о нем, то это плохой фильм. Фильм, который снят сам для себя и для своих создателей, а не для стороннего зрителя.
Каждый раз немного волнуюсь перед новым фильмом с участием Тильды Суинтон, особенно на «языке оригинала с субтитрами», хотя в первые 10 минут вам тут не понадобится язык, от слова «никакой»:
это кино прекрасно обходится без слов вообще.
Такое ощущение, что именно в эти длинные паузы и происходит все самое важное. Вам долго будет ничего не ясно, но как по мне, я люблю именно так-это гораздо приятнее, чем предугадывать каждый поворот сюжета, умирая от скуки.
Режиссёр, имя которого вы никогда не произнесёте, так как его и прочитать-то сложно, потерялся во времени, стилях и приёмах, что делает его работу удивительно оригинальной. Тут, в «его» Колумбии, много советского и именно потому фильм, несмотря на свою холодность, воспринимается необычно по-тёплому, если не сказать, по-родному.
В «Каннах» не ошибаются, поэтому у нас всего 2 часа, чтобы разгадать загадку «Мемории» и на этом пути вас не должны пугать ни навязчивые странные звуки, ни пробитые в черепах дыры для «выпуска злых духов».
Итак, Джессика то ли антрополог, то ли биолог, ухаживающий за больной сестрой, одновременно борясь с навязчивыми аудиогаллюцинациями, которые мешают ей, поначалу, спать, а позже - и вообще жить. Люди кажутся ей мертвыми, а ее друзья-оказываются воображаемыми. И все это по-испански.
Это ОЧЕНЬ медленный фильм, но это именно та, советская скорость, когда важен был смысл, или даже скрытый смысл, а не количество кадров и сцен, чем отчаянно пытается зацепить наше истощённое внимание современный кинопродукт.
P.S. Разгадка в конце, но у меня чуть не выпали глаза.
Малевич Казимир что ли, в карикатурности живописи?
...Здесь мало увидеть, здесь нужно всмотреться,
Чтоб ясной любовью наполнилось сердце.
Здесь мало услышать, здесь вслушаться нужно,
Чтоб в душу созвучья нахлынули дружно.
Чтоб вдруг отразили прозрачные воды
Всю прелесть застенчивой (странной) природы
У такого кино может и должно быть масса трактовок. Только так. Иначе и нельзя просто. И все они будут верными. Потому как происходящее на экране в каждом из нас совершенно несопоставимые с иными мнениями, ассоциации вызывает.
Что ж такое ныне изобразил Апитчатпон Вирасетакул, что не в шутку жюри Каннского кинофестиваля сразил? То ли драма нашему вниманию, то ли фантастика нового формата, то ли просто сон в зевоте недосыпа... Не знаю как Вы, уважаемые зрители, а я трижды отваливался в морфей за двухчасовое повествование. Пропустил что-то? Если и так - навёрстывать, желания нет никакого. Грустно, тоскливо, сиротливо с этим кино. В ступор вгоняет. Эмоций - ноль, жизни - ноль, драйва - ноль... ноль, ноль, ноль, ноль. Жюри в Каннах - рукоплещет! И чего, вдруг?
Так может быть шедевр сродни творению российского художника-авангардиста польского происхождения перед нами? Сто лет прошло и на новом витке истории всё вновь повторилось. В преломлении художественном только.
Казимир Малевич, как известно, фурор Чёрным Квадратом произвёл. Начало прошлого века. Аж 1915 год. Что-то в нём... такое-эдакое было. Было-было. Есть-есть! Не может 'не есть'. Ну, и само собой - охи, ахи, удивления, восторги ротозеев. Вглядитесь только! Всмотритесь в бездну! Повнимательней. Повнимательней! Узрели? То-то же! Оно самое! Оно! Именно! Да-да... Что-что? Это Вы меня спрашиваете? Так - Вам виднее. Вам - виднее...
Затем, Красный Квадрат подпоркой 'братцу' маэстро предложил. Это ж что тут началось, все охи, все ахи, все удивления, все восторги вновь опять повторились. А пурпур то, между прочем, никак не менее привлекателен и загадочен чем 'уголёк'. А то и 'позабористее' декорация для экзальтированной, неудовлетворённой, страстью обуянной массы... Верно?
И разве на этом всё? Успокоился маэстро? Как бы ни так - получите 'Двух братьев' на одном холсте. Чёрный - Старший, Красный - Младший. Один больше, второй меньше. Ну, дивитесь-дивитесь... Ахи - ау! Охи - ау! Подняли ли после третьего 'шедевра' малевальщика на смех, не знаю, но он ещё и Круг 'запузырил' в страждущих, и разные там 'Обрески-огрызки' к шедеврам приплюсовал...
Апичатпонг Вирасетакул - 51 год. Для художника - это время расцвета. Стало быть все 'Круги', все 'Обрезки' - ещё впереди. Их много будет. Много.
Апичатпонг Вирасетакул - это проекция Казимира Малевича сто лет спустя!
'Память' ныне для себя я дешифровал как... голос Бога в голове этой несчастной или счастливой женщины. Именно после каждой такой 'мелодии' Верховной Личности с Джессикой что-то происходит. Кто-то вмешивается, кто-то пытается вывести на понимание момента, поддержку свою обозначить. Но, лишь оторопь, и растерянность в ней этим 'сеют'. Даже к врачу визит - не шизофрения ли тут обнажается, а там ей книжицу - ответом - тут всё-всё есть... Но глуха, но слепа... Да ещё и миры Сальвадора Дали в неповторимости личной индивидуальности в пояснении для нас зрителей...
Что происходит в этом кино? Ничего не происходит. А может происходит... Или не происходит... Мужчина вдруг появился для женщины... Мужчина, вдруг, бесследно исчез, как будто бы его и не было вовсе... Что это? О чём это? Для чего это? Это - пусть каждый сам на собственный лад преломляет... 'Золотая Пальмовая веточка' за труды режиссёру.Казус? Отнюдь! Вопросы-вопросы-вопросы. Сплошные вопросы. И к кино, и к оценке этого самого кино.
Тягучее зрелище? Заторможенное донельзя? Ни то слово. Тут от 'этого кино' даже один персонаж во время съёмок заснул на съёмках... Потом едва-едва пришёл в себя. Я уж думал - он помер... Смотрите, чтобы и с Вами такой беды не случилось.
Кажется, так, в духе попытавшегося быть воскрешенным в «Памяти» Борхеса, хотел назвать своего «Чапаева и пустоту» товарищ Пелевин. Не знаю насчет тропок и Петек, но сад в «Памяти» есть, вот только пустоты – больше.
Подозреваю все же, что не без злорадства дал свой совет Антон Долин, не без мщения будущим зрителям за собственное мучение. Хорошо посоветовал, познавательно. К своему большому удивлению, я познал в кинозале, что не очень люблю медленное кино, где по двадцать минут шевелятся травинки. Раньше казалось, что это здорово и вечно, но тут не сложилось.
Испытание зрителя в моем случае распалось на две половины: когда я верил в смысловую состоятельность кино, и когда я с постепенно гаснущей надеждой проверял, действительно ли во вторую половину завезли только пустоту без какого-либо катарсиса.
Поначалу казалось, что фильм является глубоким и неспешным исследованием заявленной темы: тягучесть нужна, чтобы дать время без суеты поразмышлять о природе восприятия/познания вообще и памяти в частности. Радостная детская улыбка охватывает, когда вместе с мастером своего дела Эрнаном вы ищете для Джессики тот самый звук, и понимаете, что того же самого никогда не будет. Ведь каждый звук не только по законам Канта-Лейбница непоправимо украшен своим пространственно-временным контекстом, но и окутан мутноватым ореолом человеческой памяти, лучше всех скрывающей любые тайны. Тот ли звук похож на первый, или все-таки этот? Верно ли реагирует героиня? Если вернуться в начало фильма и сравнить все ее т.н. галлюцинации, будут ли звуки похожи?... или подлинно похожие звуки она как раз отметет, не узнав? В каком виде вообще звук существует в нашей памяти…? Удастся ли нашим сидящим у памятника Копернику героям совершить коперниканский поворот, остановив объективный мир и двинув собственную субъективность?.. Удастся ли нам их понять?..
Не знаю ответа на предпоследний вопрос, но с последним все ясно: донести свой ответ, поделиться памятью, с нами, похоже, никто не пытался. Все попытки собрать пазл разбиваются о жестокий фильм, который, похоже, считает своим долгом поскорее перестать подпитывать всякую мысль, которую только может породить. Какое-то время меня радовала ассоциация героини с самоубивающейся Аполлонийской душой, столь фанатично стремящейся к точности, что это стремление уже не выражается ни в чем, кроме разрывов, лишенных всякой последовательности попыток зацепиться за то или иное единичное слово, звук, образ. Часто на экране возникал образ маленькой горообразной фигуры, (вплоть с самых первых кадров): что ж, возможен намек, что всякая гора, символ заостренного стремления, обязана быть малой на фоне бесконечно более богатого бытия. Но пахнет аполлоническим самоубийством и сам фильм. Будто совсем отчаялись уже не только в мета, но и просто в нарративах. И осознанно решили утонуть в чем-то непонятном на – последняя аполлоновская подстилка - заранее известный срок.
Наверное, обилие общих фраз в хвалебных рецензиях должно было насторожить меня раньше. И я не увидел, что здесь можно увидеть… кроме подлинного бытия, которое и так видно за любым окном. Фильм «может дать те впечатления, которые вообще вряд ли возможны в кинозале» - пишет П.Волошин, и с одной стороны, это даже и правда. С другой, не неспроста ли они плохо в кинозале возможны? Вирасетакул (прошу прощения, если перевру фамилию, запямятовал), «похоже, понятия не имеет, зачем нужно кино» - не без восхищения рецензирует Долин. Ибо все оправдывает «уникальный проживаемый опыт». Но ведь уникальный опыт надо именно что проживать… И во время неумолимо продолжающегося просмотра все крепнет сомнение, а не сподручнее ли делать это без тяжеловесной компании Вирасетакула?.. То, что задумано как поиск подлинного существования, лишено главных его составляющих – ответственности и свободы. Как бы мы ни пыжились что-то в фильме высмотреть, фильм не дает сдачи; как бы ни искали свой путь через него, сила трения отсутствует. Нет и ответственности за свой поиск; что бы мы там ни думали, фильм продолжится как ни в чем не бывало, не испытав ростки наших поисков на прочность или ценность.
Да, многие клише киноиндустрии попраны, кроме, возможно, главного – стремления попирать клише, если уж занимаешься независимым кино. Чтобы это не было независимостью ради независимости, должно же быть какое-то «ради»… Мне говорят «нет», но я не верю. Я верю, что хорошему творцу должно быть, что сказать, ведь помолчать я могу и сам. Как и искать подлинное существование в самом мире, под неизмеримо более богатым открытым небом, в реальных решениях, а не в душном зале под бдительным присмотром режиссера, говорящего, что ближайшие 136 минут я могу заниматься только этой чертовой аутентичностью. Неужели эта моя подлинность обязана быть такой… пустой?
Несмотря на разочарование, должен признать, что фильм мне почти понравился, просто надо было уснуть на второй половине, как только захотелось. Я слышал, что Вим Вендерс философски ушел с «Забавных игр», разгадав тем самым контрзрительский ход Ханеке. Вот и здесь мне надо было уловить насмешку над зрителями, терпеливо ищущими подлинного существования в героической борьбе с мягкими диванными креслами. А я не уловил и не уснул, (поэтому, вероятно, Вендерса из меня не вырастет). Впору перефразировать Заратустру: «блаженны сонливые, если они скоро уснут». Мне же хватило подлинности и открытости своему уникальному опыту только на то, чтобы прикрыть глаза минут за пятнадцать до конца. Так, чтобы видно было только субтитры.
В конечном счете, это кино интереснее упоминать, чем запоминать. Уже догадываюсь, что буду впредь схематично щеголять этим своим киноопытом и некоторыми частными его находками. Печально, что, становясь громоздким и бессодержательным примером «а вот как еще можно», приятным лишь при последующей архивации, кино в итоге послужило тому пресловутому клиповому мышлению, по которому я так рассчитывал нанести удар.
