Может, продекламирую крамольную мысль, но еда должна быть не только полезной, но и вкусной. Хотя бы чуть-чуть. А когда нам говорят: 'Это блюдо приготовил повар, которому на родине запрещено готовить!', я должен жевать и проглатывать безвкусное непоймичто только потому, что его автор - диссидент?
Джафар Панахи получил приз за лучший сценарий Каннского КФ 2018. Разумеется, заочно, потому что власти Ирана не выпустили его из страны. Разумеется, за это и получил. Тенденция раздавать награды не за ТВОРЧЕСТВО, а за постулирование модных взглядов и педалирование околополитической конъюнктуры, перестала быть домыслом и стала очевидной, не прикрытой.
Сюжет пересказывать не буду. Из аннотации к фильму все и так предельно ясно.
Фильм снят в свойственной для Панахи псевдодокументальной манере. Сначала это взгляд из объектива видеорегистратора, потом вид на происходящее от первого лица. Натурные съемки, впрочем, в отличие от его предыдущих фильмов, присутствуют. Пейзажи унылых, бедных на растительность холмов северо-западного Ирана, очаровали многих рецензентов. И, разумеется, режиссер играет в фильме самого себя. Фразу 'господин Панахи' вы услышите бесчисленное количество раз. И забыть ее в ближайшее после просмотра время вряд ли получится.
Все диалоги режиссер писал самостоятельно. В случае разговора с попутчицей - Бехназ Джафари, они бессодержательны. А при встречах с местным погрязшим в средневековье населением карикатурны. Это либо назойливые приглашения выпить чаю, либо разговоры про золотые яйца быка-осеменителя и про отрезанную крайнюю плоть сына местного аксакала.
Девушку, мечтающую стать актрисой, сие нетолерантное общество называет пустоголовой и не дает ей идти к своей мечте. Если вас это пробьет на слезу, вызовет в груди ропот негодования, тогда посмотреть этот фильм определенно стоит. Если же вы лишь недоуменно пожали плечами, проходите мимо. В фестивальной линейке Каннского КФ найдется много других, более заслуживающих вашего внимания, картин.
Джафар Панахи продолжает удивлять. Не смотря на запрет выходит очередной его фильм, который опять начинается в салоне автомобиля. И вот мы смотрим на мир через глазок видеорегистратора, подглядывая и оценивая самоустранение автора картины, как это было в прошлом его фильме Такси (2015).
Однако нет, ограниченное пространство салона автомобиля здесь станет только метафорой. Оболочкой, которая вывезет нас из города, станет нашим домом, потом тюрьмой, потом ее нужно будет преодолеть, чтобы перейти на новый этап, этот переход есть цель и смысл кинематографа Панахи.
Фильм начинается в жанре кино и кино. Сам режиссер и его актриса выступают актерами другого фильма, это будет история про инсценированное самоубийство. Ход расследования приведет их в традиционную иранскую глубинку, здесь произойдет очередное превращение, теперь это будет глубокая психологическая драма.
В иранском кино мы это уже видели, в своих фильмах Аббас Киаростами совершал погружение в сельскую жизнь, в поисках чистоты взгляда на мир.
Персонажи Панахи проходят аналогичный путь. Во взаимоотношениях с селянами они обретают чистое отражение себя в другом мире. Здесь туман рассеивается.
Социальная жизнь села, где малое количество людей компенсирует их тесное общение быстро затягивает героев. Они сразу оказываются в центре взаимоотношений, где им уготована особенная, неоднозначная роль. Виной всему молодая девушка, которая которая вопреки местным обычаям выбирает отъезд в город и судьбу артистки.
Актриса, которая сопровождает Панахи, близко сопереживает судьбе девушки, к тому же в деревне живет бывшая актриса, которая под знаком позора отвержена местными людьми. Она затворница, но актрисы находят с ней общий язык. В этом треугольнике женщин актрис и развивает основная фабула истории.
Глубина и объем в картине достигается множеством затронутых тем и поднятых проблем, актуальных для современного Ирана и в общечеловеческом плане.
Обретаемые ответы неожиданны и оригинальны, душевные переживания героинь глубоко трогают. Поразительно, но именно восточный контекст в глинобитных персидских декорациях дает, новое раскрытие темы чеховской Чайки.
Режиссерская работа Панахи - бесподобна, он умело проводит все повороты сюжета, его фильм предстает монолитным и завершенным. Чистая и непосредственная игра актеров создает настоящее погружение в картину и дарит истинное сопереживание.
В результате, сотканное из мельчайших деталей, кино доходит до своего апогея, клубок сложных взаимоотношений развязан, житейская мудрость востока, предвещает героям долгий путь.
Фильм позиционируется как роуд-муви, и, наверное, это гораздо точнее очень уж абстрактного и безграничного «драма». На протяжении большей части картины герои находятся в дороге фигурально выражаясь, то есть в движении, а также на дороге в буквальном смысле – так уж получилось, что иранские деревни – это разбросанные рядом с дорогой дома.
За полтора часа Панахи успевает показать нам иранскую деревню и ее обитателей (здесь и далее я буду писать иранский/персидский, однако обращаю внимание на то, что съемки происходили на северо-западе Ирана, а ряд персонажей говорит только на турецком), их образ мышления и стереотипы, которые во многом в основе этого мышления лежат, их модели поведения и их ограниченность, а также пытается проникнуть в причины этой ограниченности. Кроме того, через, казалось бы, бытовые диалоги Панахи удается передать непередаваемый персидский менталитет.
Внешние проявления ограниченности провинциальных жителей нам всем известны – это и характерная, прежде всего, для старшего поколения упертость, и слепое следование давно устаревшим правилам и нормам, и проявление агрессии и ненависти ко всему новому. Также типичны замкнутость сообщества на самом себе и своих внутренних проблемах и неизбежный перевод «не таких как все» в статус изгоев. На протяжении всего фильма Панахи очень четко подмечает эти моменты, иногда дополнительно акцентируя на них внимание при помощи реплик находящихся рядом персонажей (например, реплик Марзие) при этом стоит отметить, что «досталось» не только жителям провинции, но и современным, продвинутым актрисам: чего стоит только сцена со ссорой и последующим примирением. Интересным мне показалось то, что в отношении этих людей мы не видим со стороны режиссера ни едкой иронии и отторжения, типичных для европейского кинематогрофа (возможно, сравнение кому-то покажется некорректным, но здесь мне на ум сразу пришел «Догвилль»), ни чувства превосходства создателя над своими персонажами (которое ощущалось в «Как Витька чеснок…» при описании корешей Витьки). Общение с жителями деревни, чрезмерно топорными и упертыми стариками, их безвольными женами и не имеющей своего мнения молодежью вызывает у Панахи (которого играет сам Панахи) скорее разочарование и усталость, но никак не ненависть или саркастичную издевку. Обратите при просмотре внимание на то, что даже самые бессмысленные разговоры, нелепые просьбы и навязчивые предложения чаще всего принимаются Панахи и его спутницей с пониманием и уважением к провинциальным жителям, что, по-моему, также является примечательной характеристикой иранского общества.
Также нельзя не обратить внимание на визуальную составляющую. Потрясающие виды гор, иранских деревень и холмистые пейзажи, периодически появляющиеся на протяжении всего фильма, создают непередаваемую атмосферу и помогают по-настоящему погрузиться в происходящее на экране. Также бросилось в глаза очень бережное отношение Панахи к деталям – это касается как быта жителей (чай, подушки, ночное курение кальяна и пр.), так и элементов окружающей обстановки (например, облитый уриной столб около места проживания одной из главных героинь: деталь, которая порой может сказать зрителю гораздо больше, чем любые слова). Также очень порадовал подбор актеров. Хотя я не уверен, что в данном случае корректно называть их актерами – вероятнее всего, роли деревенских стариков играли деревенские старики, которые справились со своей задачей на 100 процентов.
Почему фильм важен и нужен российскому зрителю? У России и Ирана много общего с точки зрения политической, социальной, экономической и географической. В сущности, персидский старик, запрещающий женщине расширять дорогу, потому что «не женское это дело», и российский дед, вечно ворчащий и не способный/не желающий сам что-либо сделать, руководствуются одними и теми же мотивами. Естественно, то, что мы видим в картине Панахи, это не обложенный кебабами феномен российской провинциальной ментальности под арабскую музыку, однако некоторые пересечения имеются.
Резюмируя все вышесказанное – фильм с потрясающей глубокой атмосферой, великолепными пейзажами, отличным юмором и не поддающейся точному описанию восточной притягательностью, который хоть и не раскроет вам все секреты персов, но позволит чуть лучше понять людей, эти секреты хранящих.
P.S. Долгое время после поездки в Иран меня мучал вопрос – как эти люди умудряются диалог, который должен состоять из двух-трех фраз, превратить в пятиминутный базар. Просмотр фильма этот вопрос снял!
В прокат вышла новая лента знаменитого иранского режиссёра Джафара Панахи, чьё “лицо” также можно вынести в наименование ленты. Сама лента получилась довольно интересной и насыщенной, обладающей гораздо большим движением, чем последние фильмы этого режиссёра. С этого, собственно, и стоит начать отзыв.
Панахи - фигура довольно известная, что в своём государстве, что и во всём киномире. При этом фигура достаточно абсурдная и загадочная. Правда, от него самого это никоим образом не зависит. Все дела имеют корни из политики и поведения иранского государства. Не так давно режиссёр вышел из-под домашнего ареста, что, собственно и привело его новую ленту в движение, но всё также имеет запрет на занятие собственной деятельностью. Тем не менее, это не мешает ему выпускать в прокат очередной фильм - четвёртый по счёту после столь абсурдного наказания и его действия.
Новая картина Панахи имеет название “Три лица”. Режиссёр привычно играет сам себя, также себя играет известная иранская актриса Бехназ Джахари. Сюжет развивается вокруг девушки, живущей в небольшой деревне, которая мечтает поступать в консерваторию, но не имеет поддержки у родственников и соседей. Поняв, что шансов выбраться самой из замкнутого круга у неё нет, героиня отправляет видео со своим самоубийством, направляя его Бехназ. Актриса и режиссёр приезжают в деревню, чтобы разобраться, имело ли место самоубийство и кто вообще эта девушка.
Здесь даже сама аннотация завораживает. Завязка уже имеет полудетективные тона, и даже привычный тоскливый вкат в ленту проходит в зрительном зале незаметно. Плюс расслабляет выход режиссёра за пределы бывшей и единственной зоны комфорта - нет никакой интерьерной съёмки, всё происходит в жилом, народном Иране, куда можно попасть, только открыв двери своего Митцубиши.
Вообще, аналогии ищутся сразу, никакого вуалирования не требуется. Запрет творческой деятельности среди общества - откровенный пинок, инсталляция собственного карьерного извилистого пути, жирный отказ от метафор и разговор прямо в лоб. Даже на этом можно было остановиться и отсидеться. Ленты бы не получилось, сюжета бы не было, однако посыл разошёлся бы громогласным гонгом. Не зря же из Канн лента привезла приз за лучший сценарий. В остальном же всем управляют контрасты. Очередное соседство технологий и одноэтажных каменных лачуг и дворов. Вера в безумное. Почитание людей творческих профессий, “идолизация” и ненависть к тем, кто хочет быть такими же как они. Современный Иран максимально противоречив, и именно в этом заключается главный плюс его кинематографа. Он имеет свой голос, имеет возможность говорить, и большая часть населения выбирает прогресс, когда часть оставшаяся о новом мире и думать не помышляла, в результате чего она подпитывает сама себя и заставляет с ней считаться.
И при всём этом, при сложившейся схеме, Панахи создал просто уморительный фильм. Да и сам он, честно говоря, сделал из собственного изображения ироничного мужчину, перекатывающегося с пятки на носок, имеющего опущенные плечи, воздерживающегося от комментариев и в общем ведущего себя достаточно развязно, как кошка на вечеринке у своих хозяев. Такой же и его юмор. С одной стороны, откровенно сатирический, чистый в своей природе и смеющийся над отжитой и не научившейся меняться частью населения, с другой - позволяющий открыто говорить и про осеменение, и про крайнюю плоть. Не режиссёр такой, жизнь такая, чуть более открытая, добрая и улыбающаяся для тех, кто её понимает. Иногда, чуть более сложная, на шаг, и умеющая ходить рефренами.
Если говорить о трёх лицах, то здесь Панахи ставит во главу актрис и актёрскую профессию. Одна актриса себя изжила и существует в деревне местным изгоем, вторая находится на своём пике, а третья только собирается этот пик найти. И в общем-то, всё повторяется в истории государства иранского для их жизни, но всё меняется в творческом потенциале, поскольку именно это изображение женщин - самая главная и тонкая находка режиссёра. Поговорил о себе - выскажусь о положении других, таких творческих, но ещё более замкнутых.
Что же касается съёмки, то весь интерес, сконцентрированный в ней, лежит в нешаблонности угла зрения и индивидуальности построения сцен. Как и герои, мы смотрим на деревню в основном через стекло автомобиля. Человек вообще на очень многое привык глазеть через такой защитный элемент, прячась за дверьми своей собственности.
Герои входят в план. Камера останавливается, дожидаясь их, и также молча продолжает за ними своё наблюдение. Вообще, машина осталась в видении Панахи довеском после предыдущей ленты - “Такси”. Только теперь режиссёр вышел из заточения и смог взглянуть, что же находится за её пределами.
Выбор зрителя всегда субъективен. По крайней мере, “Три лица” предлагает ему и географический интерес, и интерес культурологический. И очень лёгкое, смешное и действительно чем-то близкое, завораживающее действие.
