Ник Парк: «Деньги стали важнее самого футбола»

22 марта в российский прокат выходят «Дикие предки» Ника Парка, создателя «Барашка Шона» и «Побега из курятника». В новой картине бесхитростные пластилиновые дикари вынуждены тренироваться среди дымящихся вулканов, чтобы сразиться на футбольными поле с захватчиками из бронзового века, которые хотят выгнать их из богатой ресурсами долины.

Четырежды оскароносный режиссер рассказал КиноПоиску о работе над самой масштабной за свою карьеру лентой и о том, почему он любит работать именно с пластилином.

— Фильм во многом получился про футбол. У вас к нему какое отношение?

— Если честно, я не очень большой фанат, но, конечно, смотрю крупные турниры. В нашей семье это как-то не культивировалось, хотя в детстве я болел за местную команду «Престон Норт Энд».

— В самом начале вообще кажется, что это история борьбы «Манчестер Юнайтед» с «Манчестер Сити», потому что у одних героев форма красная, а у других синяя. Вы сделали это специально?

— У меня была идея (и всем она очень нравилась) — сделать фильм про то, как пещерный человек изобрел футбол, и назвать его «Дикие предки юнайтед». Но потом мы погрязли в бюрократии и переговорах, даже несмотря на то, что руководство «Манчестер Юнайтед» готово было пойти нам навстречу. Может быть, и хорошо, что так получилось, а то болельщики других клубов могли бы обидеться, к тому же не хотелось очень уж сильно привязывать фильм к футболу, он не совсем об этом.

— О чем же тогда?

— О пещерном человеке, наверное. В детстве я очень любил фильм Райана Харви «Миллион лет до нашей эры» и начал лепить своих динозавров, а потом решил их оживить. Свой первый фильм я снял в 14 лет родительской камерой. Назывался он «Мерфи и Динго». Это была история о пещерном человеке и его ручном динозавре. Надо будет откопать эту ленту. Хотя все тогда получилось не в фокусе — проба пера, что называется. В общем, так я и начал делать мультфильмы.

— Можно сказать, что «Дикие предки» — ваш первый большой фильм за последние десять лет.

— Ну да, время как-то незаметно пролетело, пока делал «Барашка Шона» и новые серии «Уоллеса и Громита». Это вообще первый фильм, который я делаю самостоятельно, хотя мне и нравилось работать с Питером Лордом над «Побегом из курятника», а у Стива Бокса, с которым мы снимали «Проклятие кролика-оборотня», я многому научился.

— Вы впервые сами озвучиваете персонажа — друга главного героя, ручного кабана Свинтуса.

— Это вообще случайно получилось. Обычно мы сначала снимаем пробный вариант, чтобы представить себе, как получится в целом, будет ли смешно — накладываем временную музыку и сами озвучиваем персонажей. Так вот, я озвучивал Дага и Свинтуса и уже собирался взять кого-то на эту роль, но вся команда сказала: «А у тебя здорово получилось. Давай ты сам!» Так и сделали.

— К слову, об актерах. Вы собрали по-настоящему звездный состав — как вам это удалось?

— Да очень просто — снял трубку и позвонил. Приятно, черт возьми, быть знаменитым! С Тимоти Споллом, с которым делали «Побег из курятника», мы уже давно сработались. Мэйси (Уильямс — она озвучивает Гуну) была просто неподражаема. У нее есть подруга из Норвегии, и она пыталась скопировать ее акцент. Эдди (Редмэйн — Даг) и Том (Хиддлстон — лорд Гнус) тоже были просто великолепны.

— Сама история чем-то напоминает «Уоллеса и Громита», не находите?

— Не знаю, может быть, я просто подсознательно все время возвращаюсь к этой истории. Хотя и правда, есть Даг и его преданный друг Свинтус. Думаю, Громит — все-таки более сложный персонаж, и он обидится, если к нему будут относиться как к собаке. А кабан Свинтус — он и правда как восторженный щенок, хотя и обладающий интеллектом.

— Питера Саллиса, который озвучивал Уоллеса, недавно не стало. Значит ли это, что мы больше не увидим его персонажа?

— Питера, конечно, сложно кем-то заменить. У него были уникальные голос и мастерство. Но у нас был дублер, который за Питера озвучивал всякие компьютерные игры и системы спутниковой навигации, так что мы могли бы его пригласить. И, если честно, у меня имеются еще планы насчет Уоллеса и Громита.

— Хотите сделать полнометражный фильм?

— Скорее, короткий. После такого громадного проекта хочется снова простоты. Я бы с удовольствием снял какую-нибудь небольшую историю с тремя основными персонажами вместо тысячи, как в этом фильме.

— На «Диких предков» вы ведь в общей сложности потратили пять лет.

— Так и есть. Из них полтора года ушло на съемки, а до этого мы с Марком Бертоном и Джеймсом Хиггинстоном пытались придумать смешную историю и смотрели на нее с разных сторон. А потом оказалось, что многие шутки не работают, и все пришлось делать заново! У меня такое ощущение, что мы как минимум дважды сняли этот фильм. Сценарий тоже сто раз переписывался. Но все равно это того стоило!
Анимация вообще дело небыстрое. Если за день удается качественно снять три секунды, это уже победа, а если каждую неделю мы снимаем по минуте, то это по анимационным меркам просто космическая скорость. Работа над этим фильмом скорее напоминала путешествие, восхождение на высокую гору, вершины которой не видать. Самым важным при этом было не потерять энтузиазм и чувство юмора, ведь каждая сцена обязательно должна быть смешной.

— В ваших ранних фильмах почти все в кадре было пластилиновым, а сейчас все больше компьютерных эффектов. Это тоже шаг к новому?

— Мы в студии Aardman всегда старались идти в ногу со временем, многие наши фильмы полностью делались на компьютере. И в покадровой анимации мы тоже теперь используем цифровые камеры. Это такой спасательный круг, потому что если что-то пойдет не так — например, лист с дерева упадет, — то на компьютере потом можно будет все исправить. К тому же на студии у нас просто не хватило бы места, чтобы хранить все задники и декорации.
Весь фильм делался на площадке, примерно равной футбольному полю. В этой студии трудилось одновременно 35—40 аниматоров. Аниматоры — они же тоже в своем роде актеры. Если в середине произошел какой-то сбой, то все приходится заново начинать, иначе плавность движения нарушается. А на цифре можно редактировать с любого момента, то есть, условно говоря, повесить этот листок обратно на дерево.

— Почему вы остаетесь верны пластилиновой анимации?

— Сейчас пластилиновая и кукольная анимация переживают бурный расцвет. Уэс Андерсон снял «Остров собак», Тим Бёртон тоже снимает. Смешно, потому что раньше мы все время гадали: сколько мы еще протянем с этим техническим прогрессом? А теперь неожиданно снова оказались на волне. Я вообще «пластилиновый» человек, потому что это очень теплый, душевный материал. Он может передать столько разных нюансов. И во всех этих пластилиновых фигурках хочешь не хочешь, а все равно остается какая-то часть тебя.

— Работа с этим материалом требует большого терпения. Как это влияет на вашу жизнь?

— Я люблю занятия, которые требуют времени — писать картины или наблюдать за птицами.

— А пластилиновые сны вы когда-нибудь видели?

— Нет, пластилиновых не припомню, но иногда вижу во сне конечные кадры с титрами.

— Хотелось бы вернуться к озвучке персонажей. Как вы работали с актерами?

— Как я уже сказал, Том, Эдди и Мэйси прекрасно справились со своей задачей, они очень быстро вжились в образы и все время приходили с новыми идеями. Но и экспериментировали мы тоже много, искали нужный голос и интонацию и пытались понять, что движет каждым из персонажей. Например, когда мы с Томом работали над образом лорда Гнуса, мы для себя определили, насколько он серьезно себя воспринимает и как любит деньги. После нескольких дублей мы решили прибавить еще немного пафоса, и это сработало. И в результате он получился весьма заурядным и слишком много возомнившим о себе футбольным менеджером. К вещам, которые в конце кажутся совершенно очевидными, приходишь не сразу.

— В одном из интервью вы сказали, что если какая-то идея и лежит в основе фильма, то это коррупция в ФИФА.

— Это одна из идей. Точнее, идея была в том, чтобы показать, как футбол может всех объединить.

— Будете ли вы следить за Кубком мира в России?

— Обязательно! Честно говоря, я пока даже не знаю, кто с кем играет, но я обязательно наведу справки. Обещаю! А что касается фильма, то мы старались избегать прямых нравоучений. Бронзовый город — это метафора, как и то, что сейчас деньги стали важнее самого футбола. Не знаю, как в других странах, но в Англии многие уверены, что футбол изобрели именно здесь. Ирония заключается в том, что нам никогда не удавалось выиграть.