Алексей Герман-младший рассказал КиноПоиску, почему коммерческий потенциал фестивального кино — фикция, как фильмы превращаются в газеты и что иногда лошадь — это просто лошадь.
Фильм «Под электрическими облаками» Германа-младшего в этом году вошел в основной конкурс Берлинского кинофестиваля и даже получил «Медведя» за операторскую работу. Но Алексей улетел домой за день до закрытия, объясняя это тем, что в призы Берлинале не верит.
Картина создавалась более пяти лет. Очень долго режиссер подбирал актеров на главные роли, потому что хотел видеть интересные и особенные лица. И в итоге они нашлись: Луис Франк, Мераб Нинидзе, совершенно неузнаваемая Чулпан Хаматова, Анастасия Мельникова, актриса кукольного театра Виктория Короткова. С их помощью режиссер рассказал нам настоящую кинопоэму, написанную настолько просто и искренне, что многие наверняка сочтут ее вычурной.
С Алексеем Германом-младшим мы встретились на следующий день после берлинской премьеры в холле фестивальной гостиницы Hayat и под надзором официального пиарщика поговорили про фильм, надежду и, конечно, про восхитительную лошадь, которую герои увозят в конце картины в светлое будущее под шевчуковское «Это все, что останется после меня».
Алексей, вы сняли очень российский фильм. После просмотра нам пришлось объяснять иностранным коллегам, почему мы смеялись и плакали. Как вам кажется, сможет ли его воспринять человек, который не жил в России?
Какая-то часть будет воспринимать, какая-то — нет. Но это же всегда выбор: ты делаешь кино либо экспортно ориентированное, либо не экспортно ориентированное. Если ты снимаешь кино на экспорт, то должен все разжевывать и упрощать. Как говорил Достоевский, «русского человека нужно сузить». А мы не собирались его сужать. Для меня это, во-первых, эмоциональная история; во-вторых, личная история; в-третьих, попытка изъяснятся поэтическим языком, а не языком фестивальных форматов. Я хотел проговорить для себя какие-то вещи, которые мне было важно сформулировать, выпустить в мир накопленную внутреннюю энергию. Поэтому изначально я понимал, что какие-то сложные национальные коннотации иностранцы понимать не будут. Да они и не должны, на мой взгляд. Дальше возникает вопрос структурных подачек, которые нужны для того, чтобы они хоть что-то соображали. Такие подачки превращают фильм в газету.
Мне кажется, все уже привыкли к тому, что кино — это газета.
Конечно, и это неправильно. В итоге кто-то поймет, кто-то не поймет. Какое это имеет значение? Какое это в космологическом смысле имеет значение?
Вы же не высказываетесь в пустоту, вы же хотите вести диалог.
Я не против вести диалог с соотечественниками, которые мыслят так же, как я. И мне кажется, что соотечественникам лучше рассказывать какие-то вещи, которые им интересны, не упрощая.
Чтобы не держать зрителя за идиота?
Да. С другой стороны, мы же видим реакцию. Рецензии на этот фильм я еще не читал. Что говорят?
Как обычно: Герман снял гениальный фильм, и Герман снял…
…полное говно. Так и должно быть. Не бывает одной точки зрения. Мне уже много лет. Я привык к тому, что ты что-то делаешь, а потом приходит человек, мало тебе знакомый или вообще незнакомый, харкает тебе под ноги и убегает в кусты. Похихикивая. Что мне, бежать за ним? Это кино многие будут не любить. Его обязательно будут в чем-то обвинять. Конечно, приятнее, когда хвалят. Но что я могу сделать?
Как думаете, есть возрастные ограничения, которые не дадут фильм прочувствовать?
Возможно. Он говорит о сложных поколенческих вещах, о времени в России, а время в России очень разное. Это такое путешествие в попытке понять себя, поколение и время. К тому же я пытался двигаться в сторону кино 1960—1970 годов, потому что мне всегда казалось, будто те фильмы круче. Тогда режиссеры пытались исследовать границы киноязыка. Они не боялись пытаться хоть чуть-чуть разглядеть вселенную. Еще не было этого идиотского фондовского и фестивального кино.
Разве это плохо, что государство выделяет деньги на развитие кинематографа?
Фонды тебе могут дать деньги, если это им понятно и затрагивает важную социальную проблематику.
Или имеет коммерческий потенциал.
Да нет у этих картин коммерческого потенциала. Это все легенды про европейское кино фестивальное и его коммерческий потенциал. Они все это любят говорить, потому что берут деньги в фонде, а чтобы получить деньги в фонде, надо снимать кино про несчастного мигранта.
Так у вас есть несчастный мигрант!
У меня не такой несчастный. Он какой-то такой с яйцами, а по канонам должен быть совсем несчастным. Для того чтобы получить деньги от фонда, надо попасть на фестиваль, а чтобы попасть на фестиваль, надо… И так далее. Это замкнутый круг.
Ваш архитектор (актер Луис Франк) сказал, что он единственный персонаж, у которого есть шанс на светлое будущее. Он просил у вас уточнить, так ли это.
Я не знаю, какое будет будущее.
Но мне показалось, что в конце есть такая надежда. Она призрачная. Ты понимаешь, что вроде все будет плохо, но очень хочешь верить, что все будет хорошо.
Мне тоже так показалось. Мне показалось, что это какой-то подъем, возможность. Люди молодые ходят, лица у них нормальные. Есть какая-то интенция к движению, интенция идти наверх.
А лошадь, лошадь? О чем лошадь?
Понятия не имею, о чем лошадь, но мы ее делали четыре месяца.
У вашего героя, гусара, есть момент, когда он собирается предать свои идеи и убеждения и пойти по пути наименьшего сопротивления, но у него не выходит. Почему?
Он же тогда исчезнет! Он же человек образованный, тонкий, пытается заниматься Малевичем, Петровым-Водкиным, какой-то грант получить (кому он нужен?), при этом подрабатывает экскурсоводом, костюм нелепый носит, берет процент за покупки туристов, что ужасно унизительно. Это история о том, как выросшая еще при Советском Союзе интеллигенция превратилась в обслугу. И ему говорят: «Ты должен радоваться, что ты обслуга и работаешь за чаевые». А он не может этому радоваться. Он другого хотел.
А почему его коллега говорит, что гордится своей работой? По сути, она же из того же мира и теста. Почему ее это не унижает?
Потому что есть ген, отвечающий за сложный взгляд на действительность. И люди с этим геном — они другие. Мне показалось важным рассказать про мир раздробленной, переругавшейся, но какой-то в общем живой интеллигенции, про людей, которые хоть что-то могут сделать. Дать надежду на то, что на фоне абсолютно укатанного снежного пространства может что-то вырасти когда-нибудь. Иначе хочется повеситься, иначе выходит, что мы существуем в замкнутой тюрьме исторических повторов. Мне кажется, что история про мессианство, про какую-то веру — это очень для нас важно. Потому что иначе наша жизнь необыкновенно печальна. А с другой стороны, важно пытаться говорить про живых людей, которых в стране масса. Которые чего-то хотят. Которые картины рисуют, на выставки ходят. Ребята, мы говорим с вами и про вас! Мы существуем! Это самое главное.
Ну и как новое кино? Опять муть, вокруг которой разводят шумиху, или что - то стоящее?
А это от вас зависит, а не от фильма.
Разве? Я вроде никогда не влиял на качество выпускаемой кинопродукции. Таким чудесным даром не обладаю, к сожалению.
Это очень хороший, глубокий, красивый и интересный фильм. Но не факт, что вы все это в нем увидите. Так мысль понятнее?
Это очень хороший, глубокий, красивый и интересный фильм. Но не факт, что вы все это в нем увидите. Если всё перечисленное в этой картине имеется, то я не могу не заметить хоть чего - то из этого. Красота, ладно, бывает разной и у всех о ней свои понятия. А вот глубина, и уж тем более, интересность, это вещи, которые нельзя не заметить. Повторюсь, если этими достоинствами фильм обладает. Но это уже не вопрос - увидишь ли, а вопрос - действительно ли это так.
я не могу не заметить хоть чего — то из этого вы себя недооцениваете - конечно, можете!
Да нет никакого 'действительно'. Искусство субъективно, во-первых, а во-вторых является лишь вашим отражением. Красота всегда в глазах смотрящего, это не просто слова.
Мне не обязательно моё отражение, чтобы узреть что - то интересное и затейливое на экране. Или вы подразумеваете, что только 'избранным' удастся так глубоко нырнуть, как и Герману. Вряд ли. Если один человек считает, что перед ним ' очень хороший, глубокий, красивый и интересный фильм', то вовсе не значит, что он не заблуждается. Всякая лягушка хвалит своё болото.
только «избранным» удастся так глубоко нырнуть, как и Герману нет. если грубо упростить, то получается примерно следующая формула: кому-то понравился фильм потому что он почувствовал эмоциональный отклик (то бишь, фильм его задел по неким субъективным причинам - ну, допустим, в фильме говорится об утонувшем котёнке, а у некого конкретного зрителя недавно умер щенок, и посему он эмоционально прочувствовал происходящее на экране), а кому-то не понравился фильм потому что он не почувствовал эмоциональный отклик (например, он терпеть не может котят, и утонувший котенок ему пофиг). есть такие картинки, которые если показать некоторому кол-ву людей, то один скажет, что на картинке изображена, допустим, старуха, другой - что изображена молодая девушка, третий - что изображена птица, четвертый - что звездолёт. при этом, картинка одна и та же. просто люди видят то, что им субъективно ближе-понятнее. так и кино. только там не столько само 'видят', сколько 'чувствуют' - каждый кадр вызывает у разных людей разную эмоциональную реакцию в зависимости от их личностей.
Просто поймите правильно, бывают фильмы, которые не у всех получает 'читать' - это как театр Но или Кабуки, они говорят языком символов, там мельчайшие движения, цвет и тому подобное - всё что-то значит, что-то добавляет истории, всё не просто так. Но такие вещи вплетаются тонко, а не в лоб - и по-другому нельзя, - в итоге, нужно уметь увидеть и понять тот или иной символ. Это не всегда удаётся с первого (пятого, пятнадцатого) раза, и нужно быть настроенным на это. Ну и, порой, иметь некоторую культурную и интеллектуальную базу, но такое бывает необходимо редко, на самом деле. Так вот, когда всё это находишь (а в последствии находишь что-то новое), история становится и очень глубокой, и безумно интересной. А не находишь - не становится. Но, это как читать стихи - у них такая структура, что воспринимать их немного сложнее, чем прозу. Но это не значит, что ими нельзя записать увлекательную, интересную и, тем более, глубокую историю.
И да - 'избранность' тут вообще никаким боком.