Денис Чернов: «Основная идея фильма — конфликт мировоззрений»

3D, то есть стерео, мы решили делать на более поздней стадии. А вот то, что они объемные… Это было сложное решение. Понятно, что зрители уже привыкли и хорошо знакомы с нашими сериальными персонажами, и вот эта плоская графика очень хорошо пришлась ко двору, к формату серий. Было опасно менять их внешний вид и весь антураж вот так кардинально. Но, с другой стороны, в какой-то момент я понял, что эту историю по-другому не рассказать. Плоская, условная и упрощенная флешевая графика хороша для нашего сериального метража на шесть минут. Для полного метра она бы не передала нужные эмоции, да и просто было бы тяжело. Даже если бы мы вложились в то, чтобы вытянуть проект с помощью той графики, это все равно привело бы к тому, что она стала бы более детализированной и все равно приближалась бы к той графике, которую мы сейчас видим. Я понял, что в этом нет смысла. Тут другие лекала.

Это не то чтобы модный ход — все делают, и мы сделаем. Просто стало понятно, что иначе не получится. Серия идет 6,5 минуты. Мы рассказываем историю в таком скетчевом виде — это быстрые, яркие и динамичные зарисовки. Когда мы оказываемся в кинозале и у нас полтора часа экранного времени, а перед тобой висит огромный экран и надо показать, что этот мир сделан именно для кино, сразу возникает вопрос атмосферы, которая должна быть в полнометражном фильме. То есть то, чего мы были лишены в сериале, мы получили здесь. Появилась возможность по-новому посмотреть на их жизнь, на их отношения. Мы смогли показать атмосферу. А атмосфера складывается из деталей.

Ну да, у нас такая эклектика. Мы назвали это «Их нравы». То есть когда персонажи из садоводства попадают в чужую и чуждую им среду и не понимают, что там происходит. Это некий собирательный образ из мегаполисов, из крупных городов. Не было привязки к чему-то конкретному. Нужно было создать некий город, который был бы необычен и непривычен, но при этом — тут есть такая сложность — город должен был притягивать, но, с другой стороны, отталкивать. Смешарикам вроде бы хочется остаться там, но им хочется домой. Они в этом городе чужие. И чтобы они там не задержались, город должен быть мрачным, гнетущим, неуютным. С другой стороны, они долго там находятся, и это ощущение может передаться зрителю, и ему уже будет не очень комфортно. Так что нужно было найти баланс.

Жить-то как-то надо! Они пытаются пристроиться к этой жизни, но исключительно по каким-то внешним признакам, а не по своей ментальности. Они не теряют свою смешариковскую идеологию и благодаря ей спасаются.

Ну да, я вспоминал застойные годы, Советский Союз. И вот кто-то поехал чуть ли не в Польшу! Приезжает оттуда, рассказывает какие-то небылицы: и небо там другое, и трава зеленее, и там все счастливы…

Ну да, и мы все, открыв рот, следили за этим представлением. А потом все это к нам пришло, и оказалось, что дело не во внешних признаках. У нас ведь в фильме основная идея — конфликт мировоззрений. Смешарики как были Смешариками, так до конца ими и остались.

Это наша массовка.

Вселенная Смешариков не подразумевала какого-то территориального ограничения. Мы могли кинуть их в пустыню, в дремучие леса, в море, в горы, в пещеры — куда угодно! Они даже в космос летали. Поэтому то, что они у нас в полном метре оказались в городе, неудивительно. Сама по себе ситуация провокационная, этим она и интересна. Провокация в том, как две идеологии смотрят друг на друга.

Вообще история вечная. Есть люди, которые дороги друг другу, которые при любых ситуациях вместе могут разобраться с любыми трудностями. И, как говорил Макаревич, «не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас». Они вышли победителями из этой истории, хотя они никакие не воины, никакие не супергерои, кем бы они себя ни считали. Они наивные и простые люди, но в этой простоте их сила.

В сериале они никогда людьми друг друга не называли. Но в полном метре у нас промелькнула одна фраза. Совунья говорит: «Хорошие люди должны держаться вместе». Просто непонятно, какими словами их называть! Тимур Бекмамбетов спросил, почему они не могут сказать: «Хорошие шарики должны держаться вместе»? Говорит, было бы забавно. Ну, не знаю. Для меня они никакие не животные и не шарики. Люди. Просто по-другому выглядят.

Привнес. Тимур предложил несколько усилить криминальную линию.

Да нет, оно изначально было в сценарии. Он просто предложил побольше развернуть линию с криминалом в городе.

Скорее, дать понять, что в этом городе не все так просто, как им кажется.

Вся история создания сериала — про то, что мы пытались найти для себя кайф в том, чем мы собирались заниматься. Потому что исходные данные были ужасные! Когда мне впервые показали этих персонажей — они, может, чуть иначе выглядели, — я спросил: «Что они делают?» Мне ответили: «Ходят в гости друг к другу, пьют чай. И никогда не ссорятся». И я такой (Денис показывает, как его перекосило) думаю: ну всё. Сколько серий? Оказывается, двести. И мы все пытались подпольно протолкнуть и пронести то, что нам самим интересно, то, что нас самих забавляет и волнует. Сразу вылезло множество аллюзий, отсылок и каких-то закамуфлированных ситуаций. В сериале много двойного дна, и только благодаря ему мы как авторы не соскучились за все это время.

Полный метр мы делали три с лишним года. Также мы сделали студию, которая помогла нам сделать фильм в этой технологии, потому что, когда мы начинали, у нас было много людей, работавших во флеше. Но не было ни одного, кто знал бы что-нибудь о трехмерной графике. Абсурд ситуации заключался в том, что я был единственным человеком, который что-то знал о трехмерке. Лет восемь назад я просто так, ради интереса, стал заниматься графикой. Хотя нет, не просто так. На самом деле меня подкупила сцена в трехмерной программе на экране компьютера. Там маленькая иконка висела в пространстве. Она была похожа на кинокамеру. Я спрашиваю человека за компьютером, мол, что это. Он говорит: это светильник, его можно поставить вот так, и он будет освещать вот этот объект. И тут я обалдел: оказывается, у тебя в руках дома целая студия! Ты можешь поставить камеру, можешь ее двигать, можно менять свет, можно менять задники. У меня произошло помутнение! Я побежал на рынок «Юнона» искать какую-нибудь программу.

Да, тогда рисовал в нем, а потом появилась Maya. И надо сказать, что это было большим подспорьем в нашей авантюре, потому что у нас очень нескоро собрался коллектив специалистов. Поштучно набирали людей, которые приходили со своими знаниями и опытом.

Я бы даже не рекомендовал так говорить.

Да мы даже когда сериал делаем, то никогда не считаем, что это только для детей. Для меня это… (Денис задумывается.) В общем, дети всеядны. Как отец троих детей, я знаю, что можно поставить любую движущуюся картинку, и ребенок будет долгое время за этим следить. Просто потому, что там что-то прыгает, чпокает, чмокает, мелькает. Прокатит. А вот заинтересовать мультфильмом взрослого — задача гораздо более сложная. Как заинтересовать взрослого человека настолько инфантильно выглядящими персонажами?

Нет-нет, я к тому, что они изначально для взрослого человека дают информацию: «Это не для меня, это для самых маленьких».

Совершенно верно. При этом есть масса примеров, когда откровенно взрослые люди подсаживались на «Смешариков», а ведь все начиналось очень невинно! Когда делался сериал, мы всегда старались не разговаривать на языке ребенка, а дотягивать ребенка до себя.

Сюсюканье — это отвратительно, мне кажется.

Я даже слова такого не знаю!

Я, кстати, думал, что надо было либо твиттер, либо ЖЖ завести и вести хронику событий. Чтобы за три года можно было проследить за всеми перипетиями, происходящими на производстве фильма. Хотя, с другой стороны, мне кажется, что какие-то вещи не надо знать.

Многие удивляются, что наш сериал сделан в Питере. Причем искренне! Питер хорош для анимации тем, что он без корней. Не так давно, скажем, лет 20 назад, в Питере практически не существовало анимации. Вся анимация была по большей части централизована. В Москве существовал такой мастодонт, как «Союзмультфильм», и еще порядка двадцати студий. У них были анимационные традиции, были учебные заведения, специализировавшиеся на анимации, а в Питере вообще ничего не было! И только 20 лет назад начало что-то произрастать — нелепо так, криво-косо, по чуть-чуть. И в последние лет десять мы начали показывать какие-то приличные результаты.

Точно скажу: влияет все. Иногда смотришь кино и думаешь: о, а меня этим удивили! Произошло что-то, до чего я не мог догадаться уже как режиссер. У меня все равно мысль вперед забегает, я представляю, что будет дальше: этот хороший, этот злодей, а эти вообще любовники. И вдруг — тук-дук! Меня удивили! Я, может, даже вспомнить не смогу, но это точно откладывается в памяти. Бывает, идешь по улице, что-то происходит — тук-дук! И вот когда происходит это «тук-дук», я понимаю, что у меня на полку что-то отложилось. Я не могу даже сказать, что же именно, но в какой-то момент я точно смогу этим воспользоваться. Главное, чтобы в жизни было как можно больше этих «тук-дуков»!

С мультфильмами у меня сложная ситуация. Смотреть их тяжело. Сразу начинаешь думать: как это сделано, как это снято. И я начинаю уставать от этого. Очень редко бывает так, что расслабляешься и смотришь мультик как зритель. В этот момент понимаешь, что вот это хорошее кино.

Если говорить про полнометражные, то мне, конечно, очень симпатичны фильмы Pixar. Из последних удивил «Как приручить дракона». Я пошел в кино с опаской: DreamWorks я немножко боюсь, у них есть такая тенденция к гипермультяшности. Когда все не по-настоящему, постоянно какие-то шутки, приколы — надо или не надо, а шутку вставят. И в этом смысле «Как приручить дракона» меня удивил.

Мне казалось, что все дети тогда любили мультфильмы. Мы не были избалованы. Я помню, что в 6 часов вечера обязательно что-то показывали. Все старались как-то так подгадывать, чтобы оказаться к шести дома.

Что хорошо, там гарантированно показывали мультик! Бывали, конечно, обломы типа «Алдар Косе — безбородый обманщик» или другие кукольные фильмы.

«Контакт»! Но его после девяти показывали.

Галлюциногенный такой мультик, да... А тогда помню, когда в шесть показывали «Капитана Врунгеля», то я мог не пойти гулять, но «Врунгеля» смотрел! Был еще в то время у нас популярен сериал «Вокруг света за 80 дней».

Мы в школе тогда рисовали Филеаса Фогга, и у кого получалось лучше всех, тот был самым крутым! Я обычно рисовал на последних страницах тетрадки, потом меня учителя ругали, и я решил, что у меня будет отдельная тетрадка, в которой я рисовал на уроках. Но эти тетрадки у меня регулярно отбирали!

Когда я думал о мультипликаторах в детстве, мне казалось, что это люди, которые находятся где-то на Луне. Мультипликатором не мог быть сосед по лестничной площадке! Это были такие…

Ну да, полулюди, полубоги. Я к этой профессии относился с уважением и понимал, что меня это никогда не коснется. Однажды я сидел дома. Это было больше 20 лет назад. Включаю радио, а там объявление о том, что студия «Панорама» приглашает художников, создателей комиксов и других желающих заниматься анимацией на подготовительные курсы. И телефон. Я никогда в жизни не запоминал телефонов, которые говорили по радио. А этот у меня застрял. Я сидел за столом, раскачивался перед тарелкой и думал, насколько будет бредовой идея, если я туда обращусь. Записал телефон, позвонил. Я с первого класса увлекался комиксами, рисовал их. Правда, не знал тогда, что это называется комиксами. Рисовал полоску, делил ее на несколько квадратиков и разрисовывал их.

Потом уже я увидел нормальные комиксы, где персонажи «разговаривали» пузырями изо рта. Я пытался копировать комиксы, так что у меня было несколько таких работ, с которыми я пошел на студию. Меня взяли. Время тогда было дремучее, 1991 год. Еда по карточкам, очереди за едой по талонам, страна жила без всего, а я тут с мультипликацией. Но меня это так захватило, что я больше ни о чем думать не мог.

Да я даже не мечтал об этом! У меня было желание рассказывать историю во времени. Когда я рисовал комиксы, то заметил, что листаешь их, листаешь, а в голове выстраивается тайминг. Герой что-то сказал, ты прочитал, переводишь взгляд на следующий кадр — ага, его ударили. Дальше следующий кадр — быстрее, быстрее, быстрее! А тут они опять начинают разговаривать, и мы фиксируемся на этой картинке еще дольше. То есть, когда читаешь комиксы, у тебя подспудно идет ощущение времени. Меня к этому всегда тянуло. Кажется, мне кто-то помог сверху — спасибо большое!