«Овсянки»: Интервью с продюсером фильма Игорем Мишиным

Фильм о любви. Нежная трогательная история, которая могла произойти в жизни практически любого человека, в любой стране. Конечно, в фильме очевидна привязка к местности и истории нашего народа, но он очень прост и понятен, рассказывает о неожиданной потере любимого человека. Несмотря на трагическое развитие сюжета, послевкусие картины — нежная грусть, она оставляет надежду. По-крайней мере так говорят те, кто уже видел фильм.

Это субъективная оценка. Наш фильм готовится к прокату в 16 странах, одновременно выходит во Франции и России. Уже есть определенная «статистика восприятия», и его воспринимают без этнографической оценки.

Несмотря на то, что там, безусловно, есть этнографическая составляющая — наблюдение за определенным укладом, языческими традициями, — фильм воспринимается как «свой» практически в любой стране.

В России будет 30 плюс.

Для этого фильма не маловато с учетом того, как у нас вообще фестивальные и артхаусные фильмы прокатываются. Хотя я бы не назвал «Овсянки» артхаусом — с этим термином обычно возникают негативные ассоциации. Многие воспринимают артхаус как сложное, заумное кино, которое тяжело и скучно смотреть и которое могут понять далеко не все. Наш фильм — это скорее арт-мейнстрим, то есть высокохудожественное кино, которое оставит приятные впечатления практически у любого человека. Но как бы мы ни называли «Овсянки», жанровой картиной они все равно не станут, а в российском кинобизнесе большое количество копий выделяется только жанровым фильмам, в основном комедиям и боевикам. Очень мало кинотеатров, которые готовы работать с такими лентами, как наша, потому что работать с ними надо долго и нежно. В прокат его необходимо ставить на три-четыре недели, потому что основные деньги копия соберет не в первый уик-энд, а на третий-четвертый, когда произойдет накопление аудитории, сработает эффект сарафана, и он дойдет до той части зрителей, которая ходит в кинотеатры именно на такое кино. Не все кинотеатры готовы держать фильм три-четыре недели при такой высокой конкуренции.

После Венеции мы пытались договориться с прокатными компаниями, но наши попытки ни к чему не привели, поэтому прокатом мы занимаемся самостоятельно. Парадокс: во Франции «Овсянки» выходят на 25 копиях, и кинотеатры выстраивались в очередь в надежде получить фильм-призер Венецианского кинофестиваля. Во Франции он называется «Последнее путешествие Тани», а в англоязычных странах — «Тихие души». Для такой маленькой страны, как Франция, — 25 копий, а для такой страны, как Россия, — 30.

Потому что все зависит от мнения и оценки владельцев кинотеатров и сетей, которым совершенно все равно, на каком продукте зарабатывать деньги, лишь бы их зарабатывать. Даже если российского кино вообще не будет в их расписании, они не останутся без работы и без прибылей.

Тем не менее он все равно предполагает ограниченную аудиторию, которая несравнима с аудиторией блокбастеров — ну не придет миллион зрителей на этот фильм! Но зато «Овсянки» — это та картина, которая как капля точит камень-стереотип о том, что серьезный русский фильм — это обязательно трэш, чернуха, тяжелая драма, вывернутая наизнанку жизнь, обязательно грязь, кровь, слезы, убийства, поножовщина, насилие и распитие водки в антисанитарных условиях. Мне кажется, что нам нужны такие фильмы. Сценаристы, режиссеры, продюсеры должны снимать такое умное, но доброе кино.

Да, светлое — это точное определение. Умное, но светлое. То есть в «Овсянках» нет никакой изнанки. Нежность и свет. Более того, он прекрасен тем, что идет 75 минут, история смотрится на одном вдохе: сел, вздохнул, посмотрел кино и выдохнул.

Года два с половиной назад, общаясь с Алексеем (Федорченко), я поинтересовался, над чем он работает, и он дал мне почитать несколько сценариев. История «Овсянок» меня потрясла своей трогательностью и нежным отношением героя к своей жене, которую играет очень красивая актриса Юлия Ауг.

Необычностью, чистым эмоциональным посылом, неожиданным взглядом на отношения мужчины и женщины, на варианты любви — люди ведь по-разному любят друг друга. И это очень необычная история любви, в основе которой лежит повесть блистательного литератора, драматурга из Казани Дениса Осокина.

Безусловно! Пройдя весь путь работы над фильмом, я понял, что проблема экранизаций в том, что зачастую они становятся некоей видеоиллюстрацией романа или повести. Все-таки литература и кино — это разные жанры искусства, и драматургия повести и драматургия кино существенно различаются. В кино должна быть более жесткая и понятная зрителю концепция конфликта, неких взаимоотношений. В повести она может читаться между строк, а в фильме без явной демонстрации распадается драматургическая и отношенническая концепция, и его становится неинтересно смотреть. Мы не называем «Овсянки» экранизацией — это фильм, снятый по мотивам, потому что герои, фабула, место действия, обстоятельства — все сохранено, но в истории появились другие детали, акценты, поменялся угол зрения. Все-таки это киноистория.

Да, этнографическая составляющая, исследование языческих традиций исчезнувшего народа мира — это не более чем фон, упаковка. Конечно, это вносит нереальное своеобразие в атмосферу рассказа, но прежде всего предметом исследования и предметом рассказа является история взаимоотношений мужчины и женщины.

Все финальные решения принимал я. Авторами каких-то решений и идей, безусловно, были автор сценария и режиссер-постановщик, а также наш креативный продюсер Мэри Назари и режиссер продакшна Игорь Хомский, который работал над финальной версией монтажа, композитор Андрей Карасев, создавший музыкальный концепт. Это коллектив авторов, результат работы которых финализирует продюсер — в этом и заключается суть моей деятельности. Мы работали, руководствуясь простым правилом: гармония целого важнее красоты отдельно взятого эпизода.

Потому что есть разные школы, разные традиции определения роли и места продюсера в кинопроцессе — европейская и американская. Их различия обусловлены особенностями рынка и экономики кинопроизводства. Кинопроизводство в Европе и в России в значительной части финансируется государством. То есть частные инвестиции составляют незначительный процент в сравнении с государственными деньгами и средствами специализированных фондов. Эта традиция распространена во Франции, Германии и других странах Европы, в том числе и в России. В этой формуле продюсер воспринимается как человек, который в лучшем случае занимается финансовой стороной проекта и должен грамотно распорядиться деньгами, а партию первой скрипки исполняет режиссер. Это европейская традиция. В американской системе кинопроизводства на слуху остаются имена режиссеров, продюсеров мало кто знает, но при этом в Голливуде именно продюсер финализирует все решения, контролирует все процессы, имеющие отношение к созданию картины. Он несет персональную ответственность за проект, рискуя либо собственными деньгами, либо своим именем. В случае провала он, скорее всего, больше не получит денег и не сможет заниматься своей работой.

Сейчас в России сложилась интересная ситуация, когда наряду с существованием старой школы взаимоотношений режиссеров и продюсеров (европейской) формируется новая школа, когда удачные кинематографические или сериальные проекты являются проектами продюсерскими, а не режиссерскими. И это нормально.

Недавно был создан фонд поддержки кинематографии. Наряду с распределением государственных средств в пользу крупных компаний этот фонд должен заняться подготовкой и привлечением специалистов. Во-первых, надо отправлять молодых талантливых режиссеров на стажировку в Соединенные Штаты, не в Европу, а именно в Голливуд. И не на месяц-другой, а на год-два. Конечно, половина останется там, но те, что вернутся, будут производить кино принципиально другого качества, чем до поездки в Америку. Во-вторых, надо проводить конкурсы сценаристов с ощутимыми денежными призами с целью привлечения, точнее, даже отвлечения талантливых специалистов от работы над сериалами. Эти конкурсы должны проходить регулярно, чтобы люди понимали, что на этом можно заработать приличные деньги или получить гарантию съемок фильма по сценарию-победителю. Я уверен, что продюсерские компании будут выстраиваться в очередь в надежде получить право снимать фильмы по результатам таких конкурсов и будут ждать возвращения из Америки режиссеров, отправленных туда на стажировку. Наверное, при реализации таких проектов через несколько лет ситуация в стране изменится в лучшую сторону. Она уже меняется, но этому процессу необходимо придать ускорение.

Пока планов нет никаких. После Венецианского фестиваля меня засыпали большим количеством заявок: идей, синопсисов, сценариев на очень серьезные темы, но, мне кажется, нельзя поставить на поток производство такого кино, как «Овсянки». Сейчас мне нужен отдых, потому что я очень много вложил в этот проект, оставил в нем часть себя, своей жизни, и фильм имеет для меня глубоко личное сакральное значение, которое я не буду комментировать. Сейчас у меня период восстановления эмоциональных затрат.

Я владею правами на экранизацию романа и использование фильма «Москва слезам не верит». Возможно, в содружестве с какой-нибудь крупной компанией мы займемся этим проектом.

Это пока рассуждения, не более того. Конкретных планов нет.

Зачем снимать любой фильм? Для того чтобы зритель его посмотрел, пришел в кинотеатр и заплатил деньги.

А есть что-то в области рыночных реалий, не нацеленное на зарабатывание денег? Если и есть, то эти проекты недолговечны.

Конечно.

Ну, я не могу говорить за каждого, кто инвестирует деньги в кино. Наверное, увлекает сам процесс. Это безумно интересно, если у человека есть творческие амбиции, и он готов участвовать в кинопроизводстве, а не просто считать купюры.

Я к ней никак не отношусь, я в этом не участвую, поэтому и комментировать это не могу.

Есть разные точки зрения. Например, что принципиально ничего не изменилось: один принцип распределения средств заменили на другой, но финансируется по-прежнему производство, а не каналы сбыта. А чтобы придать рыночному процессу ускорение, надо создавать условия для сбыта, а не для производства, потому что нынешний принцип может привести к кризису перепроизводства, когда мы будем снимать множество фильмов, но дохода они по-прежнему приносить не будут. Если относиться к этому как к финальному шагу и радоваться, «какая у нас замечательная новая система», то это глупо. Но если воспринимать эту меру как первый шаг, начало реализации новой программы, которая включает в себя и конкурсы сценаристов, о которых мы говорили, и реконструкцию материально-технической базы компаний, и еще ряд проектов, которыми фонд займется в ближайшие два-три года, тогда это хорошее начало новой истории о превращении киноиндустрии в отрасль экономики.

Да, поэтому оценивать произошедшую систему перераспределения денег в отрыве от всех остальных мер и планов, наверное, не очень правильно.

Потому что в массе своей российские фильмы менее интересны, чем американские. Так происходит не только с кино. Почему покупают иностранные машины? Потому что.

Его мало. В год снимается 100—120 фильмов. А должно сниматься 400. Из этих 100—120 фильмов достигают проката фильмов 40—50. Из них преодолевают планку в 10 миллионов долларов фильмов 10—12, из них оказываются прибыльными 5—6 картин. Вот вам и статистика: 5—6 процентов производства приносят прибыль. Это не только вопрос денег, это вопрос состояния рынка и оценки качества производимой продукции.

Большинство продюсеров и режиссеров, которые работают в российском кино… не альтруисты, нет, они не работают за бесплатно, но это подвижники, люди, которые беззаветно преданы своей профессии, любят кино, стараются в этих сложных и нерыночных условиях, когда сложно что-то гарантировать, бороться и достигать какого-то успеха. Успешных фильмов пока мало, но люди, которые занимаются кинопроизводством, — интересные, яркие личности, которые снимают кино не ради денег, а ради самого кино.

Нет рынка, нет индустрии, нет системы подготовки квалифицированных кадров.

Нет, все они понимают. Сейчас же несложно провести исследования, анализ статистики успешных и провальных проектов. Безусловно, серьезным фактором, тормозящим развитие киноиндустрии в нашей стране, является пиратство. Это фантастически «длинный» и агрессивный в плохом смысле фактор. Я не могу комментировать это явление более детально, но то, что государство не может разобраться с пиратством, наносит грандиозный ущерб качеству российского кино.

Я не могу это комментировать, я не изучал этот вопрос. Могу констатироваться факт, что это чудовищная беда.

Это поможет наладить взаимоотношения продюсеров, прокатчиков и кинотеатров и позволит выявить сокрытие доходов со стороны кинотеатров, если таковое имеет место быть. Но принципиально эта мера ситуацию не изменит.

Нет. Это тоже необходимо и важно сделать, безусловно. Нет одной меры, которая бы привела к изменению ситуации, нужен набор мер. И в этом наборе история с электронным билетом занимает какое-то свое достойное место, но это не панацея.