Я играю глупого избалованного мальчишку, причем мне кажется, в чем-то трогательного. И ранимого, являющегося жертвой нашего времени, много смотрящего телевизор. Такого, которому говорят, что, когда ты зарабатываешь вот сколько, то жизнь удалась, зажатого вот в таких стереотипах. Он наивный, глупый, в чем-то искренний парень, но он не негодяй
Григорий Добрыгин в «Черной молнии» взвалил на себя достаточно серьезную миссию «первого отечественного супергероя» — Дмитрия Майкова, обладателя старой Волги, способной летать по воздуху, а герой Ивана Жидкова олицетворяет в той же картине не самые лучшие человеческие качества: он богат, и от того хвастлив и заносчив. КиноПоиск встретился с обоими актерами и поговорил с ними об воплощенных ими на экране противоположных образах, супергеройстве, отечественном кинематографе и кинокомиксах:
Григорий, бытует мнение, что супергерои — чуждая российскому кино тема, что подобные фильмы здесь не нужны. Ваш контраргумент?
Григорий Добрыгин: Если людям не нужно супергеройское кино, то, что тогда нужно? Мы живем в век тщеславия, лени и мзды, где ориентиры стерты, где Библия в лучшем случае стоит на полке, а по сути и мало у кого есть в доме. Вот хотя бы этим языком, на котором говорит наше поколение — языком кинематографа — донести, что есть какие-то другие ценности. Если людям они не нужны, и те желают увидеть что-то кардинально иное, то пусть смотрят фильмы, в которых льется кровь и вылетают мозги.
Если это увлекательнее, чем какое-то доброе кино с открытым забралом, без какого-то стеснения, идущее к зрителю, то я не знаю, к чему мы движемся, когда такое кино остается под каким-то сомнением и недовольством. Если вам не хватает смысла, то тогда лучше смотреть артхаус. Если хотите увидеть меня в «другой» роли, то посмотрите фильм Алексея Попогребского «Последний день».
Ведь в плане жанров российский кинематограф еще только начинает что-то понимать и разбираться, и Тимур Бекмамбетов помогает этому постепенному осознанию. Он понимает, чего хочет, понимает, какое кино снимает — коммерческое, общедоступное. А с другой стороны у нас существуют артхаусные режиссеры, среди которых есть странные люди. Я не понимаю, для чего снимать подобное, для чего нести зло, которое мы и так видим на каждом шагу, и распространять его еще дальше. Просто проблема нашего кино в отсутствии жанров. У нас откровенно смешивают артхаусное кино с таким блокбастером, как, например, «Черная молния», и прокатывают на ста копиях в тех же залах. У нас нет спецкинотеатров для такого кино, которые должны быть рассчитаны на небольшую аудиторию. А «большое кино» — это же ведь единственный рычаг воздействия. И конкретно в «Черной молнии» есть попытка воздействовать на какие-то правильные людские струны.
Вообще, я бы с удовольствием экранизировал библейские сюжеты. Если мне скажут, что это неактуально и не модно, то я, наверное, пойду в рукопашную. Смотря это кино я понимаю, что ответственен перед людьми, несмотря на то, что играю выдуманного персонажа, но я должен соотносить его поступки со своими. Дети будут воспринимать меня, как его, Диму Майкова.
В российском кино часто существует слишком сильное разграничение между фильмами: слишком большая пропасть между крупномасштабными фильмами и независимыми, воспринимаемыми, как чуть ли не что-то маргинальное
ГД: В том-то и дело. У меня, можно сказать, нет опыта в русском кинематографе. Ведь фильмы Бекмамбетова — это не стереотипное российское кино. Это нечто иное, новое слово, не то, что было раньше. Работа с Попогребским — тоже в определенном смысле совершенно не русский кинематограф. То, как он работает — исключение из правил, дотошно, кропотливо, чуть ли не по минуте в день, целый год он готовился к съемкам. При создании его картины мы наснимали 90 часов материала. Я бы и рад поучаствовать в какой-нибудь комедии, но их в принципе выходит мало. А если и выходят, то это, что называется, «ржака». Людей подсаживают на нее через телевизор, а потом эту «ржаку» выводят и на большой экран. В этом опасность. Я не называю фильмов, но, думаю, понятно, о чем речь.
Иван, а как вы относитесь к тому, что супергерои — чуждая отечественному кино тема?
Иван Жидков: Знаете, я не хочу проводить какой-то параллели с американскими аналогами, Сергей Гармаш вот на одной пресс-конференции как-то сказал, что ничего зазорного в этом нет, что есть какая-то, грубо говоря, одинаковая формула, и что еще в мировой литературе сюжетов всего 37 штук. К счастью или сожалению, я рос на американском кино, я его смотрю, и буду смотреть, вместе с отечественным. Те люди, говорящие о том, что нам не нужны супергерои, пусть объяснят почему тогда у нас такие огромные сборы показывают американские фильмы с американскими супергероями? Значит, они все-таки кому-то нужны? Я абсолютно убежден, что это новая веха в российском кино, и с огромными перспективами. Да и в принципе не всегда интересно смотреть на какого-нибудь Пола или Джон Смита в Нью-Йорке, а в чем-то не менее любопытно посмотреть на Диму Майкова в Москве. Да и к тому же понятно, положительных супергероев у нас мало — Дядя Степа да Илья Муромец. А последние «герои нашего времени»: Саша Белый, Данила Багров там, они же бандиты — не самые положительные люди. Следовательно, герои нужны. И может быть даже будет правильно, что если он [герой] в чем-то будет наивен, но пусть он окажется однозначно хорошим.
А не обидно было играть негодяя?
ИЖ: Я его и не играю. Я играю глупого избалованного мальчишку, причем мне кажется, в чем-то трогательного. И ранимого, являющегося жертвой нашего времени, много смотрящего телевизор. Такого, которому говорят, что, когда ты зарабатываешь вот сколько, то жизнь удалась, зажатого вот в таких стереотипах. Он наивный, глупый, в чем-то искренний парень, но он не негодяй. Олицетворение зла в «Молнии» играет Виктор Вержбицкий.
У вас с главным героем есть небольшое визуальное противопоставление. У Макса машина белая, у Димы — черная и т.д.
ИЖ: Ну да, я его некоторая противоположность: мажористый, самодовольный. А Гриша играет такого простого парня. Так что, думаю, действительно все неспроста.
Если у фильма будет продолжение, нет ли желания стать таким «настоящим злодеем»?
ИЖ: Есть. Дай Бог, если будет продолжение, то я бы пошел в сторону некоего злодейства, это было бы развитием моей линии. Очень бы тоже хотелось полетать.
А вы как относитесь к тому, что в России принято разделение на блокбастеры и совсем какое-то маргинальное фестивальное кино, что чего-то такого срединного нет?
ИЖ: Ну, мне кажется, что оно очень относительное. Есть же хорошие коммерческие фильмы, есть плохие. Есть хорошие фестивальные, есть плохие. Если говорить о моих приоритетах, то я могу так сказать, что до определенного момента моей жизни, когда я был совсем еще молодой, для меня событием был сам факт участия в каком-либо кинопроцессе. Сейчас приоритетным является некий интерес к работе, в роли, в режиссере, материале, производственной компании. Я отдаю себе отчет, что «Черная молния» — это абсолютно блокбастерная история, коммерческий проект, который позволит стать нам, так скажем, идентифицируемыми артистами.
«Черная молния» — это лотерейный билет. Для Гриши, например, фильм — первая роль, и сразу главная, и в такой картине. Видимо, к нему ночью прилетела какая-то фея, и исполнила его желание. Я в кино снимаюсь достаточно давно и много. Были и сериалы, и фестивальные фильмы. Но я четко осознаю, что, если сейчас выйти и спросить, кто такой Иван Жидков, то все разведут руками. Кто-то может и узнает. Для меня «Черная молния» невероятно важный шаг, своего рода толчок из артистов разряда «я где-то его видел» в артиста более конкретного, узнаваемого. Вся эта история — большое счастье в моей жизни. То, что я сейчас разговариваю с вами, то, что мы ездим с этим фильмом — все это напоминает мне один большой праздник. Все, что от меня зависит, я сделал, и если продолжатся работы над второй частью, то буду тремя руками «за».
Москва, в которой живут ваши герои, это настоящий город или все-таки вымышленный, альтернативная реальность?
ИЖ: Мне кажется, что тот же город. Таких персонажей везде полно. В фильме все очень похоже на нашу жизнь, только с небольшими элементами фантастики. Я сегодня ехал в метро и думал, вот бы мне такую же Черную молнию. Я очень верю в этот фильм, и желаю, что у него все было хорошо, и его прокатная судьба была такой, на какую рассчитывают его создатели.
Как вы относитесь к тому, что в, так сказать, кинокомиксах, если абстрактно отнести «Молнию» к данному жанру, героини присутствуют чаще для красоты или для того, чтобы падать с большой высоты?
ИЖ: В общем-то, все так, но героиня Кати — это еще и стимул для героев. Ну и вообще, я считаю, что она одна из красивейших современных русских актрис.
Об этой героине часто говорят, что ее мотивация вызывает сомнения. С начала она с вашим героем, побогаче, потом со вторым...
ИЖ: А потом и еще раз наоборот. Вдобавок, она думает, что Черная молния — это я. Вот такой некий принц, еще и супергерой, все материальные и статусные вещи на моей стороне. Но в итоге она все равно выбирает того, кто ближе ее сердцу.
Да, но она-то обращает какое-то внимание на героя Григория только, когда он «приодевается», покупает iPhone...
ИЖ: Сейчас такое время, когда, к сожалению, зачастую внешний вид становится какой-то неотъемлемой частью. Но главный герой ей интересен именно из-за своих внутренних качеств. Ведь он супергерой, а не его машина. Добро заключается в его поступках — машина лишь помощник. Понимаю, что приставка «супер» может смущать, ведь у него нет сверхспособностей, он не стреляет лазером из глаз, зато он совершает героические поступки, просто у него еще и машина летает.
А вот были ли такие моменты, что вы с Григорием Добрыгиным соперничали, не только по роли, но и на съемочной площадке?
ИЖ: Нет, что вы. У нас все было весело, легко и непринужденно.
А из героев западных кинокомиксов чем-то вдохновлялись для создания образа, тем же «Человеком-пауком», например?
ИЖ: Нет, скажу, может быть, пафосно и громко, но своего героя я создавал без оглядки на западные аналоги. Но вообще я на подобные фильмы хожу не без удовольствия.
А в чем, по-вашему, главное отличие «Черной молнии» от своих аналогов?
ИЖ: Отличие «Черной молнии», как мне кажется, в том, что спецэффекты там нужны постольку поскольку. А сама история в первую очередь про любовь и человеческий героизм в образе Григория. В чем-то может быть наивная, лубочная, но это лучше, чем, если стать героем, перебив кучу людей. Это такой нравственно укрепляющий фильм.
'Если людям не нужно супергеройское кино, то, что тогда нужно?' дальше читать не стал. нам нормальное русское кино нужно ребята.
что по вашему есть 'нормальное русское кино'?
После распада СССР, подобных картин мало, последнее зацепившее 'Возвращение' Звягинцева.
ну это артхаус, фестивальный фильм. 'молния' из другой области вообще.
По мне так, лучше за эти деньги снять несколько вменяемых дешевых картин с хорошим сюжетом, чем это.
дешевого у нас снимают достаточно, но к сожалению вменяемые дешевые картины у нас снимаются редко. и не потому что денег нет (о чем речь если они дешевые), а именно по причине отсутствия хороших сюжетов. раз в год может одна стоящая картина понастоящему выстрелит и все.
Это и печально